Глава 20
Старцев раскурил еще одну сигарету, поймал недовольный взгляд Анфисы Витольдовны, переговорил о документах с Михаилом Ефремовичем. И отправился к черной машине мастера Лисатти.
— Добрый вечер, — поприветствовал его маг.
— Добрый, — поморщился Старцев.
— Я думаю, звать вас на чай не стоит, — рассмеялся мастер.
— Боюсь, я даже водки столько не выпью, сколько организм требует, — философски заметил Егор Иванович. — Печень отвалится.
— Выброс силы был потрясающий. Я почувствовал — и поехал предложить помощь. Но вы сами справились.
— Не то, чтобы сам… — поморщился начальник Особого отдела охраны музеев, вспомнив чувство беспомощности, которое завладело им в Кунсткамере. — Мне все же помогли.
Мастер Лисатти молчал, явно пытаясь сформулировать просьбу. Старцев с интересом на него поглядывал.
— Вы знаете, я разыскиваю одного человека… Наделенного магией моего рода. К сожалению, в свете последних событий я понял, что опоздал. И этот человек, скорее всего, мертв. Но мне надо убедиться…
— И это как-то связано с ракушками по поводу которых я вам звонил?
— Именно так. Мне очень надо поговорить с родственниками погибшей женщины.
Старцев отшвырнул окурок на проезжую часть. Подумал. И достал телефон.
— Добрый вечер, — поприветствовал он кого-то. — Прошу прощения за поздний звонок. Что? Вы уверены?
— Что случилось? — поинтересовался у Старцева мастер Лисатти. Таким изумленным он еще Егора Ивановича не видел.
— Похоже мы сегодня попадем в гости. Не знаю, правда, на чай или нет…
— Поехали, узнаем…
Машина тронулась.
— Вдовец там в каком-то странном, мало вменяемом состоянии, — заметил Старцев, когда они тронулись.
— Он жену потерял, — философски заметил маг. — Бывает всякое, когда человек в горе.
— Да нет… Даже на горе не похоже. Мне показалось, что он считает, что сходит с ума. И панически боится этого состояния.
3 июля 22:57 Васильевский остров. Квартира Шаца
Дверь квартиры была открыта. Мужчины осторожно вошли в темный коридор, по-кошачьи двинулись туда, где над зажженной свечой плясали причудливые тени. Тени дрожали и изворачивались над сгорбленной, чуть подрагивающей им в такт спиной. Вениамин Шац сидел неподвижно. Застывшие, широко открытые, полные ужаса глаза, не отрываясь, смотрели на пламя свечи.
Зря стараются тени…Их зловещие ритуальные танцы мужчину явно не пугают. Хорошо если удастся привести его в чувство и заставить говорить. А если нет? Зря приехали?
Чай, в конечном итоге, всем делал Старцев. И вот уже в цвете лица Вениамина появляется намек на блеклые, но краски. Восковые пальцы обхватили горячую чашку. Словно ветер, с губ срываются, шелестят слова. Старцев сел поближе. Прислушался:
— Она приходит ко мне…Тая. И я ведь должен радоваться. Потому что жизнь без нее — это больше, чем пустота. Это больно. Неправильно. Но… Она приходит — и я пугаюсь. До колик. До рвоты. Понимаю, что предаю ее. Но ничего не могу с собой поделать. Мне… страшно. Очень страшно…
— А что она вам говорит? — мягко спросил мастер Лисатти.
— Ничего. Просто смотрит. Словно просит помочь. А я…
— Это происходит в одно и то же время? — раздался новый вопрос мастера, а Старцев понял, что у него в кармане злобно вибрирует телефон. Заходя в дом мужа Таи, он отключил звук. И вот теперь кто-то очень хотел до него добраться.
Он понял, кто это, еще перед тем, как ответить. Егор посмотрел на собеседников извиняющимся взглядом и, сделав знак мастеру, тихонько вышел из кухни.
— Да, Ирма, слушаю.
— Быстро в кафе, — интонация хриплого голоса была какой-то настораживающей.
— Что случилось? — Старцева словно окатили ледяной водой.
— Все. Все случилось.
И Ведьма бросила трубку.
— Твою… — пробормотал Егор Иванович.
— Что-то случилось и Вам надо уйти? — вопрос мага прозвучал скорее как утверждение.
— Надо, — кивнул Егор. — Что — еще не знаю, но подозреваю, что ничего хорошего. Здесь относительно недалеко, тоже на Васильевском. Пойду машину ловить.
— Это Ирма?
— Именно.
— Мой шофер вас отвезет, — распорядился вудуист. — А потом вернется за мной.
— Спасибо, — сказал Егор — и откланялся.
Пока он ехал, он перебрал множество вариантов, один другого хлеще, но действительность превзошла все его ожидания.
Громко хлопнув дверью, влетел в кафе. Увидел бледную до синевы Ирму, перевернутое инвалидное кресло Борьки. Его самого, лежащего на полу, на спине, широко раскинув руки. Фенек обнаружилась у парня на груди жалким комочком.
С невнятным возгласом Старцев кинулся к детям, рухнул на пол, стал тормошить.
«Только бы были живы! Только бы живы!!!» — билась в голове отчаянная мольба, обращенная ко всем и ко всему сразу.
Что-то забормотал Борька, сморщила недовольно носик Фенек.
— Живы, — облегченно выдохнул Старцев — и посмотрел на насмешливо хмыкнувшую Ирму. — Что?
Присмотрелся. Принюхался.
— Твою… дивизию! — с чувством выдохнул начальник Особого отдела охраны музеев, борясь с нестерпимым желанием попинать молодежь ногой под ребра. — Это что тут они вытворили?
Четко выраженное алкогольное амбре, исходившее от молодых людей. Ряд пустых бутылок на барной стойке. Рюмки и бокалы. Разбитые.
— Старцев, ты понимаешь, что произошло? — раздался зашкаливающий от злобы шепот ведьмы.
— Понимаю, что ничего. Все живы. Завтра поболеют, — он кивнул на парочку. — И будут даже здоровы. Потом будем наказывать. И воспитывать.
— Ты не понимаешь!?
Шипения в голосе было столько, что Егор подумал — ведьма, как впрочем, и все женщины — все-таки родственницы ядовитым змеям. Но вслух, понятное дело, эту мысль не озвучил.
— Нет, не понимаю, — осторожно проговорил он.
— Они выпили мой алкоголь. И разгромили мой бар!!!
— Отработают…
— Да тут столько всего, что вы всем отделом год должны отрабатывать!
— Ирма. Я понимаю — переволновалась. Но, похоже, ты преувеличиваешь.
— Я?! Я преувеличиваю?!!
Старцев посмотрел на нее. Ирма так и не поняла выражение его глаз…
— Давай-ка я этих начинающих алкоголиков перенесу куда-нибудь с пола, — вздохнул Старцев.
Непутевую молодежь уложили на диван в кабинете Ирмы — тащить их на второй этаж в квартиру Старцев отказался. Туда же Начальник Особого отдела отвез коляску.
И ушел. Не попрощавшись. Даже колокольчик не звякнул ему в след…
И почему у нее с Егором все получается… вот так вот? Зачем она опять пошла на сближение с этим…
Ведь знала, что так будет. Ведь клялась себе — никогда больше. Еще тогда, раз и навсегда дала себе обещание — никакого Старцева в ее жизни! Мужчин — много и исключительно для телесного удовольствия. Ни с кем не сближаться. Никем не болеть. Никогда.
Егор…Это не любовь. И даже не страсть. Это просто… какое-то болезненное наваждение. До потери себя…
Потерять себя…?!! Э нет, господа, увольте! Самодостаточные, самолюбивые и свободные ведьмы себя не теряют! Не допустимо!
Ирма вытерла слезы.
Слезы.
У нее…
Спустя мгновение она уже догоняла тающую в тумане белой ночи фигуру. Туман…Такой густой. Необычный. Слишком плотный. Молочно-белый. Колдовской туман.
— Старцев, подожди!
— Что еще? — вынырнул мужчина из марева, и оказалось, что он был совсем рядом.
— Ты куда?!
Егор посмотрел на ведьму насмешливо. Потер глаза ладонями. Только сейчас Ирма поняла, насколько он устал. Столько всего случилось в этот бесконечный день. Она его чуть не потеряла сегодня…
— Значит так. Пойдем, я тебя спать уложу! — приказала она.
— Ну да. У меня старейший музей города разгромлен, в твоем баре надо порядок наводить. К Шацу покойная жена является. А я ума не приложу, что со всем этим делать…
— Вот с утра и подумаешь!
— В городе творится какая-то чертовщина.
— Слушай, тут уже больше трехсот лет творится какая-то чертовщина. Та или иная. Разберешься.
Старцев нехотя кивнул — и вдруг зевнул. Широко. От души. С сладострастным завыванием…
— Для людей же опасности нет, — продолжала настаивать Ирма, которой почему-то было важно, чтобы Старцев никуда не ушел. Хотя бы сегодня.
— Вроде нет. Не думаю, что уродцы будут на кого-нибудь нападать.
Настроение у него, как ни странно, было отличным. Несмотря на то, что ведьма отвлекла его от расследования — а может, и благодаря этому. Или потому, что дикий страх, когда он увидел детей, лежащих на полу, сменился так остро нахлынувшим облегчением, что все обошлось. Потому, что можно было какое-то время не видеть раздавленного горем, похожего на восковую куклу Вениамина Шаца. А может быть потому, что Ирма была здесь. Рядом.
Конечно, у них все сложно, но когда эта женщина появлялась — исчезало ощущение бессмысленности бытия. На смену этому уже несколько лет мучившему душу чувству приходило что-то другое. И вот с этим чем-то другим он был готов жить дальше. Этому не было названия. Во всяком случае — пока.
— Старцев! Голодного вампира мне в полнолуние…Старцев, ты меня слышишь?!
— Прости, задумался…Что?
— Та женщина, что была в морге. Она…
— Ее убили. Какой-то безумец…
— Выплеск энергии после ее смерти разбудил уродцев в музее?
— Да. Они… хотели к маме…
— А женщин похищали?
— Энергию выкачивали. Там столько всего оказалось намешано: Они всегда хотели выбраться из банок. Найти маму. А теперь еще они хотят убить этого маньяка…
— А что делать тебе?
— Не знаю…В том-то все и дело. Запереть их обратно — слишком жестоко…
— А почему они не уйдут?
— Их что-то не пускает.
— Или кто-то…
— Мда, а отвечать за разгром в старейшем музее кому… Правильно — мне.
— Так подсунь что-нибудь в банки, — с полнейшим равнодушием к культурной ценности объектов предложила Ирма.
— Слушай… — Старцев даже остановился.
— Ой, только не надо меня стыдить…
И тут она поняла, что Старцев смотрит на нее с восхищением.
— Ирма, ты….Ты гений!
