Глава 3. Форт Норта

Патрик болтал без умолку, делился рассказами и домыслами о тюремной иерархии, законах, градации труда и разном уровне кормёжки. Какая часть из этого являлась правдой, он сам не знал, поэтому большинство сказанного я фильтровал.

Мои намёки, на то, что неплохо было бы поспать или просто посидеть в тишине, рассыпались в труху при столкновении с твердолобостью и наивностью Патрика. Перерывы молчания длились максимум минуту, после чего поток информации продолжал литься изо рта. В конце концов, я попросил его заткнуться и улегся на лавку, однако заснуть в раскачивающейся посудине, да еще на лавке, шириной в две пачки сигарет, оказалось не так просто. Я то и дело упирался рукой в пол, чтобы не упасть, и ворочался с боку на бок, так как на спине на этом крошечном деревянном островке было не уместиться. Сон состоял из пятнадцатиминутных провалов в небытие до тех пор, пока корма корабля во что-то не уткнулась. Прекратилась качка. Мы пришвартовались.

Нас подняли на палубу. С одной стороны надо мной навис каменный форт, высотой с девятиэтажный дом, а в остальных направлениях я мог наблюдать лишь бескрайние просторы солёных вод.

Судя по тому, что солнце лишь одним глазком выглядывало из-за линии водного горизонта, на дорогу ушло часов шесть.

Форт Норта представлял собой неприступный замок правильной круглой формы, стоящий посреди моря. Окнами в каменных стенах служили зарешеченные отверстия, напоминающие бойницы.

Матросы закончили со швартовкой, после чего в движение пришёл подвесной мост. Под звук разматывающейся цепи на палубу опустился трап.

Верёвки на наших шеях не ослаблялись ни на секунду. Складывалось ощущение, что виры ещё более ответственно, чем раньше, подходили к транспортировке заключенных.

В образовавшемся проходе форта появились два мужика с деревянными дубинками в руках. Нас потащили к ним.

Виры скинули петли, как только мы ступили на территорию форта. Тут же исчезло ощущение напряжённости и, кажется, я понял, с чем это было связано. Если, всё это время виры опасались, что пленники могут сбежать, то, ступив на территорию форта, мы привязались к новому месту респа. И теперь, если кто-то из нас попытается прыгнуть в воду и уплыть, то попытка закончится распухшим синим телом, болтающимся на волнах головой вниз, а сам заключенный возродится в руках у надзирателей.

Не успели мы опомниться, как проход в форт запечатали. Корабль возвращался на большую землю, а нам предстоял новый этап в Тизере.

- Идите за мной! - приказал один из надзирателей.

Почти всю центральную площадь форта занимала площадка для прогулок. За решётчатым забором стояли тренажеры и спортивные снаряды, на теннисном столе валялись ракетки. Четвёртую часть загона для прогулок заставили лавками и столиками.

Я поднял голову и повертел по сторонам. Из некоторых окошек торчали лица: кто-то ехидно улыбался, кто-то смотрел с вызовом, в чьих-то глазах читалась жалость. Всматриваясь в лица заключенных, я замедлился и отстал от конвоя. Охранники остановились.

- Ну?! - промычал один и хлопнул дубинкой по ладони.

Я поспешил догнать.

В отличие от виров, мужики в темно-синих костюмах с эмблемой решеток на плечах выглядели гораздо менее дисциплинированными. Раскачивающиеся походки подчеркивали собственную значимость и величину яиц, а безразличные взгляды предупреждали заранее: снисхождения и жалости не жди.

В один миг я даже подумал о том, что охранники не неписи. Уж слишком схоже они копировали повадки надзирателей, что я видел в фильмах и сериалах. По мимо деревянных дубинок, конвоиров вооружили ножами, а на поясе крепились современные пластиковые наручники-хомуты.

Мы вошли в стену форта и прошли двадцатиметровый коридор, что заканчивался решётчатой дверью. Надзиратель поковырялся в замке, и створка отворилась. Я опрокинул голову и офигел. Потолок тюрьмы заканчивался где-то в тридцати метрах от пола. Крепость с обеих сторон по всей высоте дырявили сотни или тысячи камер, запертых глухими железными дверьми. Я насчитал восемь этажей, разделенных металлическими площадками.

- СВЕЖЕЕ МЯСО! - разрезал тишину писклявый голос.

- БУ! БУ! БУ! - отозвались стены.

В форточках дверей камер показались лица. Тюрьма взорвалась обезьяноподобными криками и воплями. Зеки барабанили ложками, топали и кричали. Я хотел бы верить, что люди в камерах понимают, что Тизер - всего лишь игра, но что-то подсказывало мне, что это не так.

Огромная неуправляемая машина, под названием тюремное общество, давила и рвала на куски такие качества, как: справедливость, мужество и честность. Я ощутил моральное давление и едва не впал в ступор. Восемь этажей преступников драли глотки, чтобы посеять во мне страх, и, кажется, у них получилось...

Я глянул на Патрика. Только сейчас до меня дошло, что вечно болтающий сокамерник так и не произнёс ни одного слова после прибытия в форт. Округлившиеся глаза и кривая улыбка: либо он тоже боялся, либо онемел от переполняющего восторга.

- За мной! - охранник вырвал нас из оцепенения.

Мы проследовали к лестнице и начали подниматься. Охранник остановился на пятом этаже и достал связку ключей. Неразборчивый гомон заключенных, что не стихал ни на секунду, преобразовался во что-то связное, а после превратился в конкретный призыв:

- В пятьсот девятую! В пятьсот девятую! В ПЯТЬСОТ ДЕВЯТУЮ!

Дверь на этаж отворилась, и мы пошли вдоль левой стены камер. Номерные таблички представляли собой деревянные прямоугольники с символами, выведенными черной краской: пятьсот один, пятьсот два...

- Ты! - надзиратель остановился и ткнул Патрика дубиной в грудь. - В пятьсот девятую!

- ДА-А-А-А-А-А! - зрители отозвались благодатным криком.

Охранник дождался пока рёв стихнет:

- А, ты - в пятьсот десятую!

Я посмотрел на Патрика. Лицо исказила ненастоящая улыбка, он показал большой палец и нелепо пожал плечами. Теперь я видел - Патрик боялся. Хрен знает, что его ждало в пятьсот девятой, но я радовался тому, что мне досталась следующая.

- Держись, - сказал я, перед тем как нас впихнули в камеры и захлопнули двери.

Понадобилось несколько секунд чтобы привыкнуть к темноте. Попадающий в камеру свет с улицы лишь прибавлял контраст, раздражающий глаза. Камера обрела очертания: появились линии коек по бокам, приколоченный к стене столик, умывальник и унитаз. В углу кто-то шевельнулся:

- Добро пожаловать! - с койки встал щупленький пацан.

Ситуация с агрессией заключенных нехило меня напрягла, и чтобы как-то себя успокоить, я представил, как уклоняюсь от летящей в бок заточки и вырубаю пацана правым крюком. Полегчало. От моей плюхи даже Гром подняться не смог, у паренька точно не будет шанса.

- Привет.

- Тут всех так встречают, не бери на свой счёт. Я - Картон. Алексей Кортунов.

- Мирон.

- Первый раз?

- Да.

- Могу рассказать, что тут к чему, - Алексей снова улёгся на койку и закинул ноги на дужку.

- Было бы неплохо.

Сокамерник достал из-за уха окурок и сунул в рот. В свете мерцающей спички я рассмотрел белое лицо с вкраплениями веснушек:

- Кайфов нет?

Я повертел головой.

- Жа-а-аль..., - лёгкие одной затяжкой съели половину окурка. Леха выпустил дым. - То, как потечёт жизнь в спасательном круге, зависит от твоих ценностей... ну и физических способностей. Еще год назад форт Норта был местом, куда людей доставляли для того, чтобы те отбыли положенные сроки за совершенные преступления. Но со временем всё меняется.

- ПАРНИ! - раздался басистый рёв через стенку. - Нашего нового друга зовут Патрик!

- АХАХ-ХА! - отозвалась толпа. - ПРИВЕТ, ПАТРИК!

- ...преступлений совершалось всё больше, увеличивалось и количество преступников, - Картон продолжил, как ни в чём не бывало. - Часть игроков возвращалась за решётку неоднократно и, будучи более подкованными в делах тюремных, они стали считать себя опытнее и важнее вновь прибывших заключенных. В последствии к ним примкнули и те, кто попадал в спасательный круг на долгие срока, так появились иерархические разделения. Еще интересно?

- Более чем.

- Человеческое общество - сложный эволюционирующий организм, стремящийся жить в покое и комфорте. Но, как правило, этого добиваются только те, кто встаёт у вершины пищевой цепочки, остальным приходится довольствоваться малым, - Леха наслюнявил большой и указательный пальцы и затушил окурок. - О чём это я? А! Так вот, по поводу жизни в форте! Если манит воровская жизнь, то можно вступить в банду, заплатив круглую сумму или доказав свою преданность. Члены банды живут лучше других, пополняют кошельки за счёт тех, кто нуждается в защите, выступают спонсорами подпольных боёв и ведут постоянную борьбу с другими бандами за людей, территорию и авторитет.

- УПС, НАШ МАЛЬЧИК УДАРИЛСЯ НОСОМ О КРОВАТЬ! ТАКОЙ НЕЛОВКИЙ!

- АХА-ХА-ХА!

- Второй путь - быстренько у отбыть положенные часы и свалить. Если выбираешь этот вариант, то будь готов работать и выполнять все установленные тюрьмой правила, это позволит сократить срок на четверть, а если повезёт, то даже на треть. Скорее всего, придётся иногда башлять ворам, иначе парни будут провоцировать на преступление либо форсить экстренные выходы. - Картон достал из-под матраса какую-то палку и закинул в рот. - Ещё есть безопасный, но зашкварный вариант - записаться в тюремные помощники. Неписи гарантируют неприкосновенность и отдельную камеру, но будь готов к плевкам в спину, оскорблениям и соплям в тарелке.

- ОЙ-ОЙ-ОЙ! ПАТРИК БАНДИТОМ ЗАХОТЕЛ СТАТЬ!

- Без штрафов из тюрьмы можно выходить в офлайн только с восьми до девяти вечера, именно эта отметка определяет отсиженный день. В другое время дверь в реальность будет закрыта, единственный выход - экстренный, но, по мимо пяти дней штрафа в настоящем, получишь плюс два дня к сроку в форте. Официально, насилие в тюрьме запрещено. Ответственность за нарушение - двойная, то есть, если кто-то заставит тебя выйти экстренно, то после подачи заявление на разбирательство, преступник получит наказание в два раза большее - плюс четыре дня в спасательном круге. Но местные бандиты быстренько подмяли систему под себя. Заявление ты можешь написать, но после этого будь готов к тому, что экстренно выходить придётся каждый день. Члены банды будут по очереди брать на себя ответственность, чтобы сгноить стукача в форте. Добавят себе по четыре дня, а тебе накинут сорок или того больше.

- На этом всё и держится?

- Именно! Идеальный инструмент для манипуляций. Если хочешь побыстрее выйти, то придерживаться нужно примерно такого порядка: заходишь в онлайн с восьми до девяти утра, переживаешь день и либо выходишь вечером, либо остаешься на ночёвку. Если проведёшь в камере ночь, то её посчитают по полной длительности, а если захочешь поваляться в постели дома, то ночь посчитают за два часа.

- СЕГОДНЯ БУДЕМ ПАТРИКА В БАНДУ ПРИНИМАТЬ, ГОТОВЬТЕСЬ! - казалось, что этот истерический бас сотрясал стены.

- Что там происходит? - я ткнул пальцем за спину.

- Там твой друг?

- Вроде того.

- Боюсь, что всё плохо. Именно так формируется четвёртый слой арестантов - изгои. Их пока не так много, но это лишь вопрос времени. Форт Норта превращается в типичную тюрьму с грязными развлечениями и унижениями слабых. До жополюбства ещё не дошло, но, что-то подсказывает мне, что это лишь вопрос времени. Сильные порабощают слабых, а когда речь заходит о психованном Нике..., - Лёха почесал голову. - Не повезло твоему другу. Ник его достанет.

- НАШ МАЛЫШЬ ПРЕДЛОЖИЛ МНЕ МАССАЖ СТУПНЕЙ!

- АХАХА-ХА-ХА!

- Не думай, что тебя это не коснётся. Ты - новенький, не успеешь оглянуться, как потянутся с заманчивыми предложениями: прятать в заднице наркоту, платить за безопасность и пресмыкаться перед большими дядями.

- И что делать?

- Подлизываться, платить или бить.

Через час принесли завтрак. В алюминиевой посудине плавали макароны с тушенкой - довольно сносно. Подкрепившись, я улёгся на кровать и попытался вздремнуть. Из отключки выводили периодические выкрики из соседней камеры, а вскоре дверь отворилась:

- Прогулка!

Заключенные выстроились напротив камер. Охранники поочередно открывали этажи и провожали группы зэков во двор, мы дожидались, пока уйдут первые четыре партии.

- Эй, бедолага! - крикнул мне мужик из камеры пятьсот девять.

- Чего?

- Как зовут? Хочешь подружиться?

Ник - белое худощавое тело, лысая башка и синяки под глазами, как у панды. На кистях, шее и затылке красуются татуировки. Я заглянул ему в глаза и промолчал.

- Я к тебе обращаюсь, тугодум!? Имя своё забыл? - Ник бросил короткий взгляд на охранника и едва заметно приблизился. - Может тебе по морде дать, чтобы вспомнил!?

- Эй! - выкрикнул охранник. - Заключенным запрещено двигаться!

Ник стал на место и наклонился к уху Патрика:

- Скажи его имя!

Патрик повернулся ко мне. Вокруг ноздрей засохла кровь, распухла верхняя губа, на скуле появилась ссадина. Парень виновато улыбнулся и пожал плечами:

- Мирон.

- Молодец! - Ник хлопнул Патрика по плечу. - Мой мальчик!

Площадка для прогулки заполнялась будто зал перед кассовой премьерой. Зэки сбивались в кучки и занимали привычные места: на лавках и столиках, возле спортивных снарядов, рядом с будкой надзирателей.

Из-за оригинальной архитектуры форта, казалось, что ты находился на стадионе. Игроки расхаживали по открытой площадке, которую со всех сторон окружали мнимые трибуны - стены форта. Не хватало лишь света прожекторов и шума скандирующей толпы.

Ник, сунув руки в брюки, пошёл к белобрысому пацану, взобравшемуся жопой на стол. К нему стекались бандиты с разных этажей, курили, ругались и хвастались исколотыми телами под лучами полуденного солнца.

Картон пошёл к арестанту с дредами. Не прошло и полминуты, как оба подкурили самокрутки и выпустили голубой дым.

- Ты новенький, да? - кто-то дернул меня за локоть.

- Что надо?

- Новеньким обычно приходится тяжело, - пузатый мужик в солнечных очках мял мой локоть. - Я могу помочь.

- Отвали! - я одернул руку.

- Сука, ты что, попутал?! - подкравшийся сзади схватил другую руку.

- ЭЙ! - с другого конца площадки крикнул Ник и махнул рукой.

Толстяк и его друг исчезли также внезапно, как и появились. Я проводил их взглядом и подошёл к Патрику:

- На самом деле тут не так здорово, как казалось, да?

Патрик искривил лицо, выражая непонятную эмоцию.

- Что случилось?

- Он просит тысячу в день, - Патрик закусил нижнюю губу. - Если откажусь, то будет бить и издеваться.

- Плати.

- Разве я за этим сюда пришёл?

- Патрик, я не собираюсь решать твои проблемы. Только, пожалуйста, не превращайся в пресмыкающееся чмо. Никто не возьмёт тебя в банду, если бы будешь лизать задницы и делать массаж ног голубоватому мужлану. Либо плати, либо бей!

- Не уверен, что смогу!

- Тогда выходи из Тизера и возвращайся через месяц-другой, может этот даун свалит к тому времени!

Я оставил горе-заключенного и пошел вдоль забора. Разделение на группы определялось невооруженным глазом: качки на турниках выписывали феерические кульбиты; куча салаг собралась возле пятидесятилетнего мужика, что переставлял фигуры на шахматной доске; плотным кругом стояли парни кавказкой наружности.

- Эй, Мирон! - Ник махнул рукой.

Я буквально на секунду задумался о том, стоит ли идти. Меньше всего хотелось показаться напуганным. Изменив маршрут, я двинул к банде белобрысого.

- Подходи, подходи! Чего не разговорчивый такой?

- Что надо? - я оглядел присутствующих.

Одиннадцать человек: быки, толстяки, дохлые и длинные - полный набор. Троих-четверых точно ушатаю, что будет дальше - хз.

- Ты как со своим спасителем разговариваешь? - Ник положил руку на плечо. - Если бы не мы, то пузанчик вместе со своими парнями уже продырявили тебя ложками и закатали в песок. Теперь ты наш должник.

- Нет.

- Что нет?! - костлявая рука сдавила шею. - Никогда не говори Нику - нет.

Сердце выскакивало из груди, и наезжающий на меня тип чувствовал это. Я думал о том, что стоит дать лишь малюсенький шанс залезть к себе на шею, как лишенные моральных принципов мрази им воспользуются. Действовать нужно немедленно: плати либо бей...

Павой рукой я зафиксировал кисть на своей шее. Подсел и, перекинув руку через голову, сделал шаг назад. Ник оказался в классическом захвате с заломленной рукой. Люди белобрысого рыпнулись, но Ник остановил их понятой свободной ладонью:

- Я тебя умоляю, - он лыбился, не стесняясь желтых зубов. - Не чуди, если не хочешь стать опущенным. Еще есть шанс всё исправить.

Я надавил. Костяшка мизинца сдвинулась вплотную к большому пальцу, имбецил перестал улыбаться, дернулся и вскрикнул от боли, но моя левая рука закрыла его вонючий рот.

Ник мычал мне в ладонь, пока офигевшие от увиденного бандюганы выстраивались полукругом. Моё внимание привлёк блик металла. Козёл в закатанных до колена штанах нёс ко мне заточенный предмет.

Нога взлетела в воздух, носок попал в нижнюю часть кисти, удар оказался достаточно сильным, чтобы выбить заточку и вскинуть руку бандита над собственной головой. Дальше я толкнул Ника на правую сторону, а в качестве поучительного момента прописал закатанным штанам размашистый лоу кик. Срубил мужика, будто ребёнка. Громоздкое тело упало на песок, подняв облачко пыли.

Быки дернулись все разом, я занял боевую стойку...

- Стоп! - крикнул белобрысый и оторвал задницу от стола.

Бандиты замерли и уставились на главаря. Белобрысый высматривал что-то в будке надзирателей, а затем повернулся ко мне:

- Не туда ты полез, Мирон...

Я вернулся к заборчику, где стоял Патрик. Сотни глаз видели, что произошло и, похоже, я снова стал объектом всеобщего внимания. Патрик всячески старался сдержать эмоции и не показывать ликования, но вышло не очень:

- Красавчик!

- Боюсь, Патрик, что отыгрываться он будет на тебе, - я заглянул в округлившиеся глаза. - Скажи свой номер телефона и выходи из Тизера сразу после прогулки. Я свяжусь с тобой в реале и дам знать, когда всё поуляжется. Может, этого козла выпустят или куда-нибудь переведут.

- Нет, - оборвал Патрик. - Я тоже приму бой! Пусть только рыпнется, сука!

За время прогулки ко мне больше никто не подходил. В один миг я перестал быть интересен паразитам, пытающимся нажиться за чужой счёт. Можно ли назвать это успехом? Посмотрим.

Делать во дворе было особо нечего. Из развлечений: турники, шахматы, карты, какая-то игра с отметками на песке, пинг-понг и издевательства над слабыми. Качки у турников стебали свою жертву словесно. Дед-шахматист и его прихвостни заставили какого-то паренька снять майку и записывать совершенные ходы ручкой на животе. Кавказцы бросали друг другу отнятый у заключенного тапок. И лишь банда белобрысого замерла и о чём-то перешёптывалась.

Нас сводили на обед, накормили картофельным супом и гречкой. Прогулка закончилась в четыре. На протяжении всего дня Патрик следовал за мной будто тень и отделился лишь возле входа в камеру.

- Мирон-Мирон, - пробубнил Картон, после того как дверь в камеру закрылась. - Зря я тебе сказал, что вопрос можно решить силой. Один на один или против отбившейся кучки ноунеймов - да, но не против белобрысого же!

- Что не так?

- Ты стал врагом номер один и не жди, что они тебя простят.

В семь часов вечера на четвёртый этаж поднялся охранник и, глядя в листок бумаги, выкрикивал предлагаемые на следующий день работы:

- Помощь в прачечной - четыре человека! Складирование и колка дров - шесть человек! Уборка - четырнадцать человек! Помощь на кухне - четыре человека!

Желающие поработать должны высунуть из камеры руки. Охранник запишет номера и на следующий день вместо прогулки во дворе, заключенные пойдут на работы. Я не спешил. Белобрысый и Ник подумали бы, что я ушёл на работу, потому что испугался. По сути, так оно и было, но показывать слабость нельзя.

В соседней камере всё было тихо. Охранник объявил «отбой», а Ник так ни разу и не подогрел толпу своими унижающими Патрика выкриками. Неужели я ошибся? Может они не собирались мстить? Я показал свою силу и доказал, что не готов лизать чьи-то...

- Ты совсем охерел, урод! - крикнул Ник.

- ОТВАЛИ! - голос Патрика звучал уверенно.

За стенкой завязалась потасовка. Тюрьма быстро всё поняла и принялась шуметь, приветствуя начало вечернего шоу. Я прислушивался к ударам, хлопкам и стонам, пытаясь понять кто завладел преимуществом. Однако секунд через тридцать возня перестала быть похожей на сражение, а казарму раз за разом наполняли крики Патрика. Тишина наступила через десять минут, Ник подал голос:

- Мелкий уродец мне голову кроватной дужкой разбил! - он не кричал, как прежде. В голосе слышались нотки удивления. - Офигеть! Пришлось сломать ему все пальцы! Аж до восьмого дотерпел, прежде чем экстренным выйти...

Зэки заржали.

- Что ж меня все бьют то сегодня? Я же хороший мальчик.