Глава восьмая

Дверь в кабинет Силуянова против моих ожиданий оказалась открыта. После слов Федотовой я отчего-то решил, что безопасник заперся на ключ, чтобы поплакать в одиночку, но, как видно, в слово «закрылся» она вложила некий другой смысл.

Хотя, может, она осталась открытой и после визита Алеши. Поди знай?

Впрочем, эти мысли почти сразу выветрились из моей головы после того, как я увидел Силуянова.

Еще вчера мощный и уверенный в себе человек со стальным блеском в глазах сейчас представлял собой довольно грустное зрелище, это было видно даже в неверном мерцании одной-единственной настольной лампы, которая и освещала кабинет. В волосах безопасника и в самом деле появились четко видимые седые пряди, лицо прорезали невесть откуда взявшиеся морщины, но самое главное – глаза. Это были глаза старика, который повидал на свете много такого, чего врагу не пожелаешь. Серая хмарь поселилась в них и печаль неизбывная.

Жуть, короче.

Да, крепко его мара отделала, ничего не скажешь. Причем она ведь его еще и пощадила, если верить тому, что я от нее услышал. Страшно представить, что будет с тем, кому она даст хлебнуть горя полной ложкой.

Если до того мне Силуянова жалко не было, то сейчас где-то внутри это чувство все же шелохнулось. Ну да, тиран он, ну да, деспот. Самодур, опять же. Но я все-таки не совсем уж бессердечная скотина?

– Пришел, – проскрипел Силуянов. – До конца меня, значит, решил уработать, да? Ну давай, чего уж.

Он вскочил на ноги и рванул ворот рубашки, да так, что от нее аж пуговицы отлетели в стороны.

– Давай, – рыкнул он, задрав подбородок и подставив мне шею, на которой вздулись вены. – Пей кровь мою!

– Лечиться вам надо, Вадим Анатольевич, – сделав пару шагов назад, к приоткрытой двери, пробормотал я. – Тоже мне, нашли графа Дракулу. Что за ересь вы несете?

– А я не знаю, кто ты, – проскрипел Силуянов. – Вампир, оборотень, кто там еще бывает? Да не важно это. Главное то, Смолин, что ты точно не человек. Я еще летом это заподозрил, да вот только некоторые посоветовали мне тогда тебя не трогать, в покое оставить. А зря. Зря! Надо было тебя тогда еще… Тогда надо было!

Сдается мне, эти «некоторые» – Немирова. Я всегда знал, что она умная женщина.

– Вадим Анатольевич, «афобазольчику» вам надо попить, – мягко посоветовал я. – Какие оборотни? Как это я не человек? А кто же тогда? С чего вы взяли такую чушь? Кто вам это сказал?

Ну, давай, давай, родимый! Ты сейчас в полном раздрае, в голове ералаш, так выговорись по полной. И просвети меня о том, кто тебя науськивает на мою персону.

– Кто сказал? – Силуянов встал, обогнул стол и оскалился как волк, а в его комнатушке стало как будто еще темнее. Кстати – странно, а чего только настольная лампа включена? Он ведь, по сути, темноты сейчас вообще бояться должен. – Есть те, кто за такими, как ты, охотятся. И уничтожают! Я вот тебя сейчас придушу и стану одним из них! Правильно – только так можно! Только так!

И безопасник прыгнул на меня, прямо как дикий зверь. Мало прыгнул – вцепился в мое горло руками, а они у него сильные.

Врать не стану – не ожидал такого. Серьезно. Ну вот как-то не душили меня до того ни разу.

И ведь мог он меня прикончить, чего врать. Случайность спасла. Я на ногах не устоял, когда он мне горло стиснул, да еще амплитуда толчка сработала, и в результате мы вылетели в коридор, распахнув моей спиной незакрытую дверь.

А там, на мою удачу, ошивался Косачов, который, побродив по операционному залу, пришел к выводу, что надо повторно опросить внезапно вошедшего в фавор и непомерно обнаглевшего Смолина на предмет того, чем же все-таки была так недовольна Ряжская. Детально.

С Силуяновым «клиентщик», как и большинство других сотрудников нашего банка, не очень ладил, а потому решил подождать в коридоре. И дождался, правда, все пошло не так, как он ожидал. Мы вылетели в коридор, являя собой картину «двое – одно», а после безопасник, сопя, принялся меня душить. От подобной картины Косачов сначала опешил, а после бросился нас разнимать, попутно увещевая разошедшегося безопасника словами, а после и действиями. А именно – он попробовал оттянуть потенциального убийцу от жертвы.

Пальцы у Силуянова были просто как сталь, и кислород ими он мне перекрыл капитально. У меня уже и в глазах меркнуть стало, когда я услышал сначала один смутно знакомый голос, доносящийся откуда-то издалека:

– Вы чего творите, Вадим Анатольевич! Отпустите его! Вы с ума сошли! Нас новые собственники съедят за такие вещи! Хуже того – с «волчьим билетом» уволят! Народ, да где вы шляетесь? Отдерите уже его от Смолина! Только криминала нам тут и не хватало!

Чуть позже к нему присоединились другие голоса, но их я слышал уже словно через вату, которую напихали в уши. А после мир вокруг меня закружился и превратился в яркое белое пятно, в центре которого светились нечеловеческим огнем налитые яростью глаза Силуянова, в ушах зашумел морской прилив, а пол внезапно стал мягким, как перина, на которой мне так хорошо спалось в детстве, когда я приезжал в гости к бабушке.

А после это все сразу кончилось, поскольку я выплыл из «лампового» и плюшевого небытия обратно, в наш неприглядный мир.

– … скажут, – узнал я голос все того же Косачова. – Первый день – и такое!

– И-и-и-и-и еще раз! – послышался голос Волконского, а следом за этими словами меня здорово ударили прямо в район сердца.

Да так, что я вытаращил до того закрытые глаза и судорожно закашлялся.

– Ожил, – сообщил всем Волконский. – Надежный способ. По крайней мере, в сериалах это всегда работает. И тут вон тоже помогло. Волшебная сила искусства, понимаешь!

– А я слышала, что так можно человеку, которого оживляешь, ребра сломать, – сообщила всем Аня Потапова из операционного. – Или даже грудную клетку. Да-да-да!

– Не надо… ломать, – просипел я, не зная за что хвататься, потому как болело все – и шея, и грудь, и сердце, и даже живот. – Мне и так плохо!

– Еще бы, – бодро сообщил мне предправ, который, как оказалось, тоже присутствовал здесь. Хотя проще было бы сказать, кого тут не было, по крайней мере из тех, кто входил в среднее и старшее звено банка. Да что там – я узрел даже встревоженные рожицы своих девчуль. В достаточно широком коридоре просто не протолкнуться было. – Силуянов тебя почти уработал! Мы уж думали все, приплыли, придется давать объяснение для прессы, отчего у нас в банке труп образовался, и увольнять половину административного персонала. Скажу тебе честно, Смолин, радости в этом никакой нет.

– Согласен, – просипел я. – Пресса – она такая пресса. А что, я совсем плохо выгляжу сейчас?

Вместо ответа Сергей Станиславович изобразил живую картину «Покойник», сложив руки на груди и закатив глаза под лоб.

– Капец. – Я привстал и потрогал горло, вызвав волну шушуканья среди собравшихся. – Жизнь-то какая веселая пошла, а?

– Не то слово, – подтвердил предправ. – Вон Дмитрия Борисовича благодари, это он тебя реанимировал.

– Спасибо, – прохрипел я. – А где Силуянов?

– В подсобке хозяйственной беснуется, – влез в разговор Косачов. – Его связали и туда оттащили. Сашка, а это ведь я тебя спас. Да-да. Если бы не я, он бы тебя точно придушил!

– Чистая правда, – подтвердил предправ. – Виктор орать начал, вот народ и сбежался. И до сих пор, между прочим, этот самый народ тут ошивается. А рабочий день идет себе и идет. И всем на это наср…. Кхм. Все равно всем! Наталья Борисовна!

– Я здесь – бодро ответила Чиненкова. – Так, не поняла, чего мы здесь дружно столпились? Дел ни у кого нет? Я их найду, причем с легкостью. Давно внеплановой переаттестации не проводилось? Так мы сейчас приказик сварганим и это мероприятие в две ближайшие недели проведем!

Слова у Чиненковой редко расходились с делом, потому вскоре в коридоре не осталось почти никого, кроме нее самой, предправа, Волконского и Косачова. Ну и меня, понятное дело.

– Вставай, чего разлегся, – дружелюбно протянул мне руку предправ. – Дышать – дышишь, глазами хлопаешь, значит, и на ногах стоять сможешь. Дим, там вызвали уже «скорую» для этого бостонского душителя?

– Да, – кивнул Волконский. – Но быстро бы я ее ждать не стал. Полдень, центр, пробки.

– А дверь хорошо заперта? – тревожно спросил у него я, поднимаясь с пола. – Он не вырвется?

– Защитим тебя, если что, – похлопал меня по плечу Сергей Станиславович. – Не боись. Лучшие кадры банка да не спасти, это, знаешь ли…

Вот я уже и в лучшие кадры попал. Как, по сути, немного мне понадобилось для этого достижения потратить времени в своем новом статусе. До того несколько лет пахал как папа Карло – и ничего подобного. А теперь завел всего одно нужное знакомство – и вот, уже на коне.

Главное, не забыть, что по дороге наверх надо поменьше плевать в придорожные колодцы. Обратно-то тем же путем придется возвращаться. Так всегда бывает.

– Вот что, приятель, – предправ потер ладони. – Надо бы тебе стресс снять, а? Как насчет пары капель старого доброго виски? Не знаю, как кому, а мне лично оно нервы успокаивает великолепно.

– Я за! – поднял руку Косачов. – А еще у меня есть бутылка «Баллантайна». Если надо, могу сбегать.

– Изыди, – коротко приказал предправ. – Без тебя разберемся. У меня тоже много чего в кабинете есть. К тому же, у меня для тебя отдельное задание имеется, важное и неотложное. Иди ко входу и жди, когда прибудет «скорая». Как приедет – сразу мне позвонишь, а после покажешь им дорогу к служебному входу. Не надо, чтобы клиенты видели, как из банка сотрудника в смирительной рубашке выводят. Нам не нужны разговоры на подобную тему.

Столько пинков от судьбы Косачов в один день явно давно не получал. Улыбка сползла с его лица, но спорить он не стал, а только повернулся и побрел по коридору в сторону операционного зала.

– Витек, – окликнул его я. – Спасибо. Не забуду.

– Ловлю на слове, – моментально расцвел «клиентщик», в очередной раз поразив меня своей способностью менять настроение со скоростью мысли. – Сказано при свидетелях.

– Протяни палец – руку по локоть отгрызет, – одобрительно сообщил нам с Волконским предправ. – Зверюга, а не «привлеченец». Так, ну что, Смолин, ноги идут? Земля из-под них не убегает?

– Не убегает, – вытер выступивший на лбу пот я. – Нормально все уже.

– Да, Наталья Борисовна, – предправ тяжело вздохнул. – К тебе тоже поручение есть, по твоему профилю. Надо бы всем сказать, чтобы языки поприжали. А то ведь сейчас все будет как всегда – одна рассказала, вторая от себя что-то добавила, третья тоже фантазию на полную запустит, да еще и в какую-нибудь социальную сеть это запостит. В результате, мы вечером узнаем, что у нас банк в крови утоп, а хранилище трупами забито под завязку. А отвечать мне. Точнее – тебе, потому что я все стрелки в твою сторону переведу, как ты понимаешь. Не уследила, не пресекла, не доложила.

– Понятно, – деловито кивнула Чиненкова. – Займусь прямо сейчас.

– Вот-вот, – одобрил ее слова Сергей Станиславович. – Не откладывая в дальний ящик. Понятно, что через пару дней все подзабудется, но эту пару дней еще как-то надо пережить. Да, и бумаги на Силуянова начинай готовить. Заявление сама напечатай, расчет там… Ну как положено. По процедуре.

– По «собственному»? – уточнила Чиненкова.

– Разумеется, – подтвердил предправ. – Мы же не звери? И еще, пожалуй… Скажи бухгалтерии, чтобы они ему к расчету два месячных оклада добавили. За беспорочную службу, или как там это называется? Пусть удочки себе купит эксклюзивные, японские, и рыбу ловит, как пенсионеру и положено.

– Так ему, вроде, шестидесяти нет еще? – удивился я.

– Он же бывший военный, – пояснил Волконский. – У них пенсионный стаж по-другому исчисляется. Так что он уже лет пять как пенсионер.

– Скоро только военные да полярники и смогут пенсионерами стать, – хохотнул предправ. – А остальные – нет. Потому как в наше веселое время столько не живут. Наталья Борисовна, ты еще здесь?

Если мне что и нравится в должности председателя правления нашего банка, так это его кабинет. Просторный, светлый, с видом на грузинскую церковь и дома дореволюционной постройки, которые смогли пережить все треволнения прошлого века и до сих пор незыблемо стоят здесь, на Сивцевом Вражке и примыкающих к нему переулках, разных Денежных и Староконюшенных. Чувствуется в таких местах если не вечность, то дыхание истории. Например, в том доме, что прямо напротив банка расположился, сам Федор Толстой жил. Который «Американец». В начале девятнадцатого века он был культовой личностью и возмутителем спокойствия, причем куда хлеще чем наши нынешние рафинированные псевдосмутьяны. Народу перебил на дуэлях кучу, женился на цыганке и попал в грибоедовское «Горе от ума», окончательно обессмертившись. И все это – от чистого сердца. А нынешние пока не продумают, какую выгоду им принесет новый скандал, и делать ничего не станут. Время пиара, куда деваться…

– Риски, риски, риски, – Сергей Станиславович махнул рукой Волконскому, тот немедленно достал из бокового шкафа бутылку виски и три пузатых стаканчика, на которых красовался какой-то герб и витая надпись на английском. – Кругом риски. Казалось бы – начальник службы безопасности, человек, который должен предотвращать и пресекать, – и на тебе. Создал проблему. Хуже того – репутационные риски. А они страшнее финансовых. Деньги что, деньги – это инструмент, восполняемый ресурс. А репутация – все. Она или есть, или нет, и новой, если ее потеряешь, не выдадут. Смолин, ты согласен со мной?

– Разумеется, – подтвердил я, гадая, куда именно предправ клонит.

– Тогда выпьем. – Сергей Станиславович отсалютовал нам емкостью, в которой плескалась янтарная жидкость и припал к ее краю.

Я тоже глотнул обжигающего горло напитка. Какая, право, гадость! Нет, виски – не мое. Я и так-то спиртное не жалую, но это особенно невкусное.

Лучше бы «мартишки» налил. Она хоть сладкая…

– Н-да, – предправ подцепил зубочисткой кусочек лимона с блюдечка, которое ему любезно подставил Волконский. – Репутация. Саша, ты ведь понимаешь, что сегодняшнее происшествие может ударить по репутации банка, как звонарь в колокол?

– Конечно, – не стал спорить я. – Еще бы.

– И речь идет не только о клиентах банка, – мягко и обволакивающе произнес предправ. – Речь и о собственниках. Только представь себе – уважаемые люди буквально вчера купили контрольный пакет акций, а сегодня узнают о том, что прямо здесь, в центральном офисе, который расположен в сердце нашей столицы, один из основных административных функционеров чуть не придушил сотрудника, причем не просто какого-то там заурядного, а наиболее талантливого и перспективного. И, что совсем уж прискорбно – лично им знакомого.

Глава банка замолчал и уставился на меня.

– Это Сергей Станиславович сейчас о тебе говорит, – толкнул меня в бок Волконский.

– Понял, не дурак, – ответил ему я. – А чего? Все верно сказано. Талантливый и перспективный, так и есть.

– И еще, надеюсь, ценящий связующее всех нас корпоративное единство, – продолжил глава банка. – Да? Ты же член нашей команды, Смолин? Я всегда считал тебя таковым.

– Член, член, – подтвердил я, окончательно поняв, чего ему от меня надо. – Еще какой. Сергей Станиславович, не волнуйтесь, Ряжская ничего не узнает. По крайней мере, от меня. Тем более, что чьей-либо вины тут нет вовсе. Ну снесло у человека крышу, чего ж теперь? На моем месте вообще мог оказаться кто угодно. Силуянову пофиг было, кого за горло хватать, просто именно я ему подвернулся под руку.

– Кхм, – откашлялся предправ. – Надо тебя, Александр, из финмониторинга переводить куда-то еще. Больно ты силен правду-матку резать, там такое ни к чему. Не дай бог, с какими проверяющими из ЦБ тебе придется разговоры вести, ты и им все таким же образом выложишь. Неприятно получится. Я, понимаешь, начал издалека, красиво все так заплел, а ты раз – и в лоб. Мог бы и поддержать беседу. Тебе что, сложно это сделать?

– Да нет, – передернул плечами я. – Просто трудиться надо идти. Работу-то я сегодня толком и не работал. Сначала одно, потом другое, а время вон к полудню вовсю подбирается.

– Молодец какой, а? – предправ хлопнул Волконского по плечу. – Краса и гордость! Нет, Дмитрий, все-таки отличный у нас коллектив, отличный. Прямо вот – человек к человеку. Значит – забыли?

– Вообще не постигаю, о чем вы меня спрашиваете, – округлил глаза я. – Понятия не имею.

– Вот и хорошо, – одобрил Сергей Станиславович. – Вот и молодец. А за мной не заржавеет. Если не повышение по службе, то как минимум повышение зарплаты я тебе гарантирую. Но вообще… Штатное расписание пересматриваться будет в любом случае, так что, думаю, что-то, где-то… Ну, ты понял?

– Кузьмину так просто не уберешь, – подал голос Волконский. – Там же согласование с ЦБ… И знает она много такого… Разного.

– Подумаем! – с нажимом произнес предправ. – Когда пора придет.

Подумает он. За тебя уже подумали. Повышения по должности мне не видать, а денежки добавят так и так.

Хотя, может, он уже и в курсе всего этого, потому так легко и обещает. А чего, запросто. И вроде как он теперь мой благодетель. Практически – отец родной.

– И еще вот что, Саша, – предправ приобнял меня за плечи. – Иди-ка ты домой. Стресс все же был немалый, какая уж там работа? Отлежись денек, а завтра, с новыми силами – на пашню.

И он потихоньку, помаленьку вытолкал меня из кабинета.

Нет, не быть мне председателем правления. Я так красиво говорить и так ловко добиваться желаемого не умею.

Правда, оно мне и не надо. Мне своих забот хватает. Если честно, я и в кабинете шефа отвечал практически на автомате, поскольку вертел в голове так и эдак то немногое, что мне успел сказать Силуянов до того, как вцепился мне в глотку.

Как там было? «Есть те, кто за такими, как ты, охотятся».

Люди, которые охотятся на тех, кто не относится к простому и понятному тварному миру. И кто же это такие? Баффи? Братья Винчестеры?

Да ну, ерунда это все. Кинематография. И потом – я же не вампир, не оборотень, правда, что бы там себе этот обалдуй связанный не думал. И вреда никому до вчерашнего дня не приносил. Даже если взять за версию то, что есть некая организация или группа, которая расправляется с ведьмами, ведьмаками и прочими обитателями Мира Ночи, все равно так быстро она до меня добраться не могла. Я нигде не светился и не раскладывал на своем пути трупы «елочкой».

Хотя нет, чушь это все. Светился, не светился… Может, они отслеживают каким-то способом любого новорожденного ведьмака. Тот только подал первый голос в ночи, а они уже про него знают.

Правда, в этом случае все придуманное мной более всего смахивает на теорию всемирного заговора.

Или все еще проще. Этого мутанта Силуянова ко мне подвел тот, кто меня знает. Причем не только как скромного банковского клерка, но и как, скажем так, молодого, но перспективного ведьмака. Подвел, запорошил ему мозги и скомандовал «фас». Ведь из слов этого бедолаги было ясно, что ему меня велели именно что уничтожить. Он сначала не хотел, а сегодня дозрел до данного шага.

А тех, кто знает о моем втором «я», не так и много. Причем если отмести изначально невозможные варианты, вроде Дарьи Семеновны или Хозяина Кладбища, то там и вовсе останется хрен да маленько. Даже чего уж, там почти без вариантов все. Прямо вот только пальцем остается ткнуть в того, кто это сделал.

Ай, как все скверно!

Я остановился у двери своего кабинета, достал из кармана телефон, а после убрал его обратно. Нет, позвонить надо обязательно, но не отсюда. Ушей тут больно много.

– Саша, – услышал я голос Немировой. – Можно тебя на минуту отвлечь?

Начальник юридической службы стояла в паре шагов от меня и была изрядно бледна.

Вот все же есть категория женщин, которым все к лицу. Немирова из таких. Ничего их не портит – ни полнота, ни худоба, ни румяность, ни бледность. Это, наверное, потому что подобные женщины на этих вещах не зацикливаются. Всем известно – чем больше ты о чем-то думаешь, тем сквернее будет результат. У меня как-то одна знакомая решила похудеть, в результате стала выглядеть куда хуже, чем раньше. Ушла из ее образа какая-то изюминка. Да еще, вдобавок, проблемы со здоровьем начались – волосы стали выпадать, ногти крошиться и зубы шататься. Плюс растяжки там и сям повылезали. Жуть, короче.

А тут – вот, человек совершенно ничем не заморачивается и всегда прекрасно выглядит. Даже когда бледен и испуган.

– Анна Сергеевна, всегда к вашим услугам, – галантно ответил я. – О чем речь пойдет?

– Я здесь ни при чем, – тихо и твердо произнесла она. – Совершенно. Я не нарушала данное мной тогда слово. Могу поклясться, если хочешь. Даже на крови. Я знаю, у вас так принято.

– У кого «нас»? – наморщил лоб я. – И о чем вы вообще говорите? Если про Силуянова – он просто немного перенервничал. Это срыв. Осень, знаете ли, стресс, сплин – все вместе. И еще вот что я скажу вам по секрету – уже принято решение считать, что ничего не было. Совершенно! Так что даже не переживайте.

Щеки Немировой немного порозовели.

– И все-таки повторю – это не я. Наоборот, я говорила ему, что тебя лучше не трогать и вообще не лезть в… Никуда не лезть.

Психует. Интересно, что же с ней тогда случилось? Надо было спросить у Нифонтова, да и собирался я это сделать, только все забывал.

А теперь фиг знает, когда шанс добраться до истины появится.

– И про это знаю, – понизив голос, ответил юристу я. – Анна Сергеевна, не забивайте себе голову всякой ерундой. У меня нет к вам ни малейших претензий. Напротив – всегда буду рад вам помочь, если случится беда. Если что – обращайтесь.

– Я рада, что мы объяснились, – твердо ответила Немирова. – Но от предложения твоего откажусь. У меня семья, дети, и мне не нужны незваные гости из темноты, которые раньше или позже захотят получить с меня долг за оказанные услуги. Ведь к Вадиму именно такие нагрянули минувшей ночью, да? Не просто так он поседел, правда?

– Не понимаю, о чем вы, – широко улыбнулся я. – Совершенно. Но предложение мое остается в силе. А теперь – прошу прощения, у меня еще есть дела.

Гости ей не нужны. Гордая какая. Не так я и часто что-то кому-то от чистого сердца предлагаю. Мне даже как-то немного обидно стало.

Хотя, может, и не гордая. Может, умная. Это я такой, а остальные мои собратья по цеху, возможно, без предоплаты пальцем не шевельнут. Ведьмы – так точно. Мало того, они кроме оплаты еще и обмануть всякий раз заказчика пытаются. Такое уж у них нутро.

Ладно, нет и нет. Ее дело. Да и не до Немировой сейчас. Меня ждет очень неприятный разговор, и я даже сам не знаю, чего хочу больше – чтобы я оказался прав, или же наоборот. Но прояснить вопрос надо – и максимально быстро. Силуянов-то в «дурке» и, надо думать, проведет там немало времени, но вот те, кто его подбил меня устранить, а именно две женщины и один мужчина, они никуда не делись. И их неудача с нашим безопасником, скорее всего, не остановит.

Правда есть одно «но» – понять бы еще, что мне врут, если прозвучит «нет». Вообще-то в последнее время я стал острее чувствовать, если можно так сказать. Раньше, например, я никогда не мог определить, где Наташка говорит правду, рассказывая очередную историю из своей жизни, а где врет. Нет, некое приключение всегда имело место быть, что да, то да, только теперь я точно знал, где именно Федотова «заливала». Объяснить механизм этого ощущения я не могу, просто знал – вот тут Натаха «дрозда» дала.

Может, и сейчас смогу распознать ложь? Ну хотя бы отчасти.

Вообще, наверное, действовать вот так, «в лоб», было не лучшим решением, да вот только мне, собственно, ничего другого и не остается. У меня нет армии шпионов и соглядатаев, которые смогут подтвердить или опровергнуть причастность отдела 15-К к происходящему. И ждать чего-то, например, у моря погоды, тоже не имеет смысла. Никто мне не поможет, ни делом, ни советом.

Так что надо просто взять и спросить, а после надеяться на то, что смогу различить, где правда, а где нет.

Только Нифонтов – не Наташка, это другой калибр, другой уровень. Он врет как дышит, если ему это надо. Хотя это я зря, врать он мне никогда и не врал. Он просто успешно недоговаривал, или поступал так, как было нужно ему, всякий раз после находя аргументы, оправдывающие его поступки.

Нифонтов – он как тот бобер. Он хитер и мудер.

А еще – увы, недоступен или находится вне зоны действия сети. Вот тебе и раз.

Я, уже было примостившийся на одной из скамеек Гоголевского бульвара и настроившийся на долгий и, скорее всего, не очень приятный разговор, обиженно посмотрел на смартфон, а после снова нажал на пиктограмму, под которой было написано «Николаша»

Тот же результат. «Пусто-пусто».

Я еще немного посидел на скамейке, после прогулялся к павильончикам, которые расположились близ станции метро «Кропоткинская», купил там датский «хот-дог» и сжевал его, причем по традиции умудрился капнуть кетчупом на галстук. Вот хоть бы раз съесть пиццу или «хот-дог» и не обляпаться. Ни разу не удавалось. Одна радость – не мне одному. Кстати – иные галстуки в голодный год можно будет сварить и съесть, столько разных приправ они в себя впитали. Потому я никогда и не покупаю яркие или светлые галстуки, только темных тонов. На них пятна не видны.

Посидев немного, я снова достал смартфон и набрал Николая. Увы и ах, результат тот же. Значит, придется работать по запасному варианту, чего очень не хотелось бы.

Проще говоря – звонить Мезенцевой.

Это делало и без того скользкую ситуацию еще более пакостной.

По логике вещей, она в качестве собеседника была более выгодна, в силу своей несдержанности и молодости. Ее на чистую воду вывести проще.

И все-таки я бы предпочел поговорить с Нифонтовым.

Нет, между нами не было вражды, ничего подобного. Но вот только после той ночи на кладбище и разговора у ее подъезда мы больше не общались. Даже на выезде в Лозовку, находясь в одной компании несколько дней подряд, мы не сказали друг другу ни слова. Ребята, разумеется, это заметили, но выяснять, отчего так случилось, не стали. То ли из деликатности, то ли им просто было все равно.

А после Лозовки у нас с Евгенией точек соприкосновения вовсе не стало. Хотя, если совсем уж по правде, их и до того немного было. Да, показалось мне, что может что-то быть. Показалось. Но и только.

Поборовшись еще немного с самим собой, а также с желанием пойти и купить еще один «хот-дог», чтобы оттянуть хоть ненадолго неприятный момент, я все-таки нажал кнопку «вызов».

Фиг знает, может, зря себе нервы мотаю, может, она тоже недоступна?

Конечно же, телефон спустя пару секунд порадовал мое ухо длинным гудком. Законы Мерфи работают всегда.

Или не всегда? Третий гудок. Четвертый. А трубку-то никто не берет. Может…

Нет. Не может.

– Привет, – голос в трубке был холоден настолько, что у меня чуть пальцы не замерзли. – Неожиданно, и не скажу, что приятно.

– И тебе здрасьте, – хмыкнул я. – Придерживаюсь той же точки зрения. Кабы не нужда – век бы тебя не слышать.

На той стороне повисло молчание, причем, похоже, немного ошеломленное.

– Ладно, не до лирики, – перехватил я инициативу. – Вообще-то мне Николай нужен, но он недоступен. Скажи ему, чтобы мне позвонил, хорошо? Очень важный разговор к нему есть.

– Не скажу, – посопев, ответила Евгения.

– Слушай, я понимаю, что у нас взаимная неприязнь, – примирительно сказал я. – Но переносить ее на рабочие моменты все же не стоит. Мы ведь хоть сколько-то, но цивилизованные люди, потому…

– Знаешь, мы сейчас говорим с тобой как разведенные супруги, причем разошедшиеся не как друзья, – с каким-то облегчением в голосе сообщила мне Мезенцева. – Может, ты не мне хотел позвонить, а этой своей… Как ее… Светлане?

– Кому хотел – тому позвонил, – возразил я. – И все же – почему ты с Колей не поговоришь?

– Потому что не могу, – немного печально сообщила мне Женька. – Сама бы рада, а никак. До него, Саша, теперь не дозвонишься…