Глава восемнадцатая
– Кто – «она»? – спросил у Вавилы Силыча я. – Да что ты так всполошился?
Клавишу звонка снова зажали и, похоже, больше не собирались отпускать.
– Она! – подъездный выпучил глаза и стал чем-то похож на Родьку. – Та самая. Что иголку в дверь втыкала! Только сейчас она какая-то истаскавшаяся стала. На лицо не скажу, я его в тот раз не видел, но… Не знаю, как объяснить. Она это, но не она!
Само собой, другая. Зло-то семикратно к ней вернулось, и корежит ее теперь не по-детски. Поделом! Не рой другому яму, сама в нее упадешь.
Я открыл крышечку «глазка» и с интересом глянул на то, что происходило с той стороны двери. Точнее – сначала с интересом. А через секунду отскочил от двери как ошпаренный.
Нет, реально напугался.
Стоявшая за дверью тетка, похоже, тоже решила посмотреть на меня. Условно, разумеется. То есть – уставилась в «глазок» оттуда, с той стороны, и я, как Фродо Бэггинс, сейчас увидел глаз. Даже не так – ГЛАЗ. Кроваво-красный и жутко пугающий. Если вам кажется это смешным, попробуйте провести эксперимент. Даже обычный глаз в увеличении выглядит усраться как пугающе, а налитый кровью – вдвойне.
– Ты дома! – донесся до меня визгливый вопль, больше даже напоминавший стон. – Дома! Дома!
На дверное полотно обрушились удары ног, тетка входила в раж.
– Отдай! – страстно мычала она, барабаня мне буквально по мозгам. – Отдай иглу, отдай! Ты знаешь, какая это боль? Знаешь?
– Гражданка, не хулиганьте! – проорал я, жестом показывая прибежавшему к нам Родьке, чтобы тот принес мне мой телефон. – Я милицию… Блин! Полицию сейчас вызову!
– Отдай иглу-у-у-у-у-у! – завыла тетка. – Ненавижу! Всех вас ненавижу!
На этаже хлопнула дверь, и до меня донесся голос Константина:
– Ты чего орешь, тетка? Вечер на дворе! Давай, или отсюда!
Незваная визитерша ответила соседу настолько филигранно сплетенной непечатной фразой, что я только подивиться мог. Четверть века на свете прожил, а несколько слов из нее даже для меня явились открытием. И это при том, что мы, банковские служащие, поматериться не дураки. Не настолько, насколько, к примеру, трейдеры или консультантки из парфюмерных магазинов, но тем не менее.
А вы как думали? Когда восемь – десять часов в день ты приторно-сладким голосом общаешься с клиентами, употребляя исключительно благонравные слова, то единственной отдушиной является только пообщаться в своем кругу на простом и соленом русском языке. Отличная, доложу вам, разрядка. Те же Наташка с Ленкой такие нецензурные словесные петли завернуть могут – не в каждой подворотне услышишь. А уж какая мастерица Анька Потапова по этой части – слов нет. Хотя она операционистка, ей сам бог велел.
Константина, похоже, это тоже впечатлило, и он захлопнул свою дверь, выдав напоследок что-то вроде:
– Во Сашка дает!
Соседа можно понять. До последнего времени в нашем подъезде главными возмутителями спокойствия значились Витицкие с пятого этажа, любители простых житейских радостей, вроде водки, капусточки, дружеского мордобоя, Круга и Лепса. За мной же ничего подобного сроду не водилось. А тут за одну неделю и продажные девки, и вон скандал непонятного свойства. Так что ничего удивительного в его словах нет. Правда, неясно, что именно он в них вложил – восхищение или зависть?
Но надо поспешать. Как бы Костик ментов не вызвал, которые мне тут нафиг не нужны. Они эту гостью с собой уволокут, а мне бы хотелось с ней пообщаться. Надо заканчивать подзатянувшуюся историю с охотниками на ведьмаков. Я, в принципе, начал догадываться откуда ноги растут, но мне хотелось бы услышать подтверждение этой теории. Или ее опровержение.
– Геннадий? – спросил я негромко, услышав щелчок в трубке.
– Слушаю, – уже привычно ровно ответил мне наш новый безопасник.
– Ко мне в гости, на огонек, кое-кто заглянул, – протараторил я. – У дверей топчется, кричит, в дом рвется. Хорошо бы…
– Скоро будем, – даже не дослушав меня, ответил Геннадий и повесил трубку.
«Будем» – это хорошо. Это значит, он приедет не один. И правильно. Сдается мне, тетка из-за двери сейчас в таком состоянии, что кучу народа раскидать в стороны может. Вот только «скоро» – это когда? Если от банка поедет, то по московским меркам «скоро» это часа через два. Это ж все «пробки» собрать им придется, которым, наверняка, в это время нет числа.
Я отдал телефон Родьке, а после снова прильнул к «глазку», поскольку за дверью установилась тишина. Может, гостья ушла, решив прихватить меня как-нибудь потом, на улице, когда я этого ждать не буду?
Да фиг! Она топталась рядом с лифтом и что-то шептала, приложив обе ладони к вискам.
Зато я ее хоть рассмотрел.
Вавила Силыч оказался прав во всем. Было ей лет сорок, кабы даже не больше. Нет, ощущалось, что женщина эта за собой до последнего времени следила, но сейчас ей явно не до того. Дорогое дамское приталенное пальто было застёгнуто вкривь и вкось, из-под его пол высовывался не снятый домашний халат, что выглядело достаточно комично.
Да и лицо… Подъездный подобрал очень верное слово. «Истаскавшаяся». Это было лицо интересной еще женщины, не вышедшей в тираж, но все оно было покрыто какими-то прожилочками, мешочками, опухлостями. Глаза же были и вовсе двумя черными пятнами на багровом фоне.
Я бы на месте Константина тоже дверь закрыл. Да еще и подпер бы чем-то изнутри. И это ведь я на нее только в «глазок» глянул!
Кстати, вопрос – а где именно Геннадий собирается проводить интервью с этой красоткой?
Додумать данную мысль я не успел, потому что женщина то ли заметила, что я на нее гляжу, то ли даже учуяла это, поскольку она снова кинулась на дверь, как чайка на волну, несколько раз сильно бахнула по ней кулаками и выдала очередную порцию угроз, смешанных с просьбами. Правда, финал на этот раз был не такой, как раньше. Она схватилась руками за голову, что-то неразборчиво простонала и скрылась из поля видимости.
– О как! – я оторвался от глазка и прошептал: – То ли ловушку готовит, то ли в обморок упала. Вавила Силыч, ты бы глянул, а?
Было заметно, что подъездному эта просьба не по душе, но он говорить ничего не стал, открыл дверь в ванную, запрыгнул на раковину, а после невероятно ловко ввинтился в вентиляционную решетку над ней. Даже не открывая последнюю.
Так о чем я? А, да. Куда Геннадий поведет эту гражданку? Сдается мне, что по пути наименьшего сопротивления. То есть – прямиком ко мне. Врать не стану, эта перспектива меня не греет, но и выбора особого тоже не будет. Это нужно не ему, а мне, так что возмущение здесь вроде как ни к месту.
Хотя вреда мне этот визит мне принести вроде бы не должен. Убивать безопасник ее точно не станет, как, надеюсь, и пытать. Он вообще в этом плане молодец. Умеет убедительно разговаривать с людьми. Опять же – у меня самого есть отличный аргумент, который эту фурию убедит все рассказать. Главное, чтобы ее как следует придержали и не дали ей до меня добраться.
Но на кухне надо бы порядок навести. Не в смысле – посуду помыть и крошки со стола смахнуть, нет. Тем более, что в этом плане все у меня нормально обстоит, Родька хоть и лентяй невероятный, но чистоту в доме обеспечивает. Надо мою мастерскую алхимика накрыть чем-нибудь и книгу в комнату отнести.
Елки-палки, надо все-таки сейф заказать наконец. Все выбираю, думаю, а воз и ныне там. Ведь нужен же он! И даже не столько для безопасности имущества, понятное дело, что для профессионального взломщика этот сейф – семечки. Видал я как-то раз, как такой профи ячейку в депозитарии открывал, одну из тех, от которых ключ потеряли. Я одним из членов комиссии был, сдуру Витале-депозитарщику на глаза попался. Такие вещи без специальной комиссии (читай – свидетелей) не делают. Взлом же на законных основаниях происходит – и клиент здесь, и мастер из специальной фирмы, с которой банк договор на обслуживание заключил. Только наколки на пальцах мастера и без слов нам все сказали о его непростом прошлом. Так вот он чем-то покопался минутку, скрипнул металлом об металл, чуть дверцу вперед толкнул – и готово, принимайте работу. А там два крученых замка, которые разными ключами открывают с одновременным поворотом оных. Что ему моя железная коробка? Смех, и только. Да и толковый колдун, вроде того, что в моих личных недругах ходит, дверцу этого сейфа как апельсиновую кожуру сковырнет, я так думаю. А то и просто расплавит.
Но он мне и не для пущей сохранности ценностей нужен. Просто удобнее и привычнее держать все мое добро в одном надежно закрытом от чужих глаз месте. Ну и вот для таких случаев, как нынче. Хочешь – не хочешь, придется сейчас книгу под матрас засовывать и Родьку на ее охрану ставить.
А, и еще нож из притолоки надо вынуть. Мало ли, кто с Геннадием придет? Возьмут и упрут. Выцарапывай его потом обратно.
Блин, как же это все хлопотно! Доберусь до тех, кто эту карусель раскрутил, не знаю, что с ними сделаю.
Кстати – это правда. Я на самом деле не знаю, что с ними делать буду, если таинственные «они» окажутся теми, кто я думаю. Ну не убивать же мне их?
– Сидит, – вынырнул из ванной комнаты Вавила Силыч. – Стенку спиной подперла и тихонько ноет. Тоненько так: «А-а-а-а-а… А-а-а-а-а». Больно ей, похоже, очень. Даже жалко как-то стало.
– Вот еще! – шерсть на спине у Родьки встала дыбом. – А хозяина тебе не жалко было бы? Она порчу на него накинуть хотела! Поделом вору и мука! Ух, я бы ее!!!
Он выставил вперед свои лапки, на которых сверкнули холодом синеватые острые, чуть закругленные когти, обычно надежно скрытые от чьих-либо глаз.
– Злой ты, Родион, – укоризненно произнес Вавила Силыч. – Безжалостный.
– Тоже мне, Морозко, – показал ему язык мой слуга. – Что, съел? Я эту фильму два раза уже видел по телевизеру. Враки это все, между прочим. И звали Ледяного Старика не Морозко, и посох у него другой был, и девок он в лесу сроду не спасал. Он их на другие цели пускал!
– Даже слышать не хочу, что он с ними делал! – поморщился я – Не ломай красочный и прекрасный мир моих детских воспоминаний, пусть он остается таким, каким был.
– Да не то! – тоненько захихикал Родька. – Не, хозяин, ты чего! Он из них душу забирал. Сначала жизнь из тех дур, что зимой в лес поперлись, морозом выдавливал, а потом, стало быть, душу забирал. И в свой ледяной кристалл на хранение отправлял, чтобы потом в самые сильные метели их вплетать. Слышал, поди, как в снежной круговерти кто-то вроде плачет? Во-о-от, это они, те, кого Ледяной Старик себе на службу взял. Стонут, печалятся, хотят на волю, а никак. И если Старику кого надо в метели завертеть до смерти, да в сугробе и схоронить до весны, так они это сделают. Он повелит – они завертят.
Ледяной Старик. Новое имя в моем личном бестиарии. Надо запомнить. Хммм… Души в метели, которые кого хочешь на тот свет спровадят при определенных условиях.
Очень интересно. И отчасти по моему профилю.
Правда, не до конца понятно, этот Ледяной Старик – он тоже теперь только часть фольклора, как многие другие из старых времен? Или нет? Наверняка ведь сущность не из последних была.
А может, и есть.
Надо будет как следует расспросить Родьку на этот счет. Но это все потом, не сейчас.
За дверью окончательно установилась тишина, как видно, тетке совсем лихо стало, потому я вынул нож из притолоки, а после скомандовал:
– Родька, давай, горелку и все остальное скатеркой накрой. Той, что в шкафу, зелененькой. Чемоданчик с травами – в комнату, за диван. И сам там посидишь, если в дом гости пожалуют. Чтобы носу не казал, понятно? Это тебе не Женька, которая хоть и ругается, но про тебя никому слова не скажет.
– И жрет без остановки, – пробубнил себе под нос слуга. Впрочем, заметив, что я нахмурился, тут же добавил: – Да понятно, хозяин. Я ж не дурень какой?
Негромкий смешок Вавилы Силыча он предпочел не заметить.
Самое интересное – мы еле-еле успели прибраться на кухне. Геннадий и в самом деле появился очень быстро, настолько, что я даже призадумался – а не на вертолете ли он до меня добирался? Просто других объяснений нет. Даже с проблесковым маячком ты за полчаса до нашего спального района от центра не доедешь.
Но эти мысли довольно быстро сменились другими, более приближенными к текущему моменту.
– Александр, открывайте, – в дверь позвонили второй раз. – Мы здесь, опасаться нечего.
– А вы ее под локотки прихватили? – опасливо спросил я из-за двери, не спеша ее распахивать и внимательно смотря в «глазок». – Это она сейчас тихая, а совсем недавно чуть дверной косяк мне не разнесла голыми руками.
– Н-да, – Геннадий с сомнением скривил рот, но все же дал отмашку двум сопровождавшим его молодым людям. Те исчезли из поля зрения, но через секунду снова появились, держа обмякшее тело такой недавно активной женщины. – Все, можете не беспокоиться.
Я щелкнул замком и открыл дверь.
И вот тут все случилось очень-очень быстро.
Женщина, только что напоминавшая груду грязной одежды и цветом, и состоянием, мигом преобразилась, вырвалась из рук державших ее молодых людей, растопырила пальцы, как когти, и кинулась на меня с утробным воем. Кстати – она здорово напоминала атакующую ворону. Сама во все черное одета, глаза круглые и навыкате, и лак на ногтях черный. Жуть, да и только!
И лихо бы мне пришлось, возможно, даже очень, если бы Геннадий не действовал еще быстрее, чем эта мегера. Реакция у него, конечно, чумовая.
Он воткнул ей свой кулак между ребер, выбивая дыхание из груди взбесившейся фурии, да так умело, быстро и качественно, что та и охнуть не успела, повалившись снопиком на пол.
– Оба оштрафованы, – невозмутимо сообщил он своим спутникам, виновато кинувшимся поднимать незваную гостью и закручивающим ей руки за спину до хруста. – Десять процентов от зарплаты.
– То есть эти методы не только нас касаются? – не удержавшись, спросил у него я.
– Материальные санкции наиболее действенны, – Геннадий пошире распахнул дверь. – И быстрее доходят до разума сотрудников. Слова – это только слова. А заработанные, но неполученные деньги – это нереализованные планы. Слово вылетит из памяти моментально, а упущенная возможность останется там надолго. В кухню ее. Александр, это нам прямо по коридору, верно?
– Да, – ответил я. – Если этот кусочек пола можно назвать «коридором», конечно. Это «хрущевка», а не «Рублевка», у нас ряд квартирных понятий, вроде «коридор» или «мезонин», отсутствуют в принципе.
Конец фразы я договаривал на автомате, поскольку мое внимание уже переключилось на другое.
Не скажу, что я увидел что-то для себя новое, этих тварей я встречал уже не раз и не два, большей частью в метро. Но вот у себя дома как-то не доводилось.
На шее женщины вольготно расположилась серая тварь из тех, кого Нифонтов назвал «предвестником смерти», причем на этот раз она была на редкость здоровой и упитанной. Поняв, что я ее вижу, эта пакость поплотнее сжала шею своей жертвы и раззявила пасть, как бы советуя мне отвалить подальше от ее еды.
Интересно, а что является причиной скорой смерти моей незваной гостьи – какая-то личная неизлечимая хворь, или же то, что ей вернули ее же собственную порчу?
На кухне помощники Геннадия усадили нервную визитершу на табуретку, не отпуская ее рук, и уставились на нас.
– Александр, а можно попросить у вас чая? – осведомился у меня сотрудник Ряжской. – Лучше всего зеленого.
– Зеленого? – задумчиво переспросил я, включая мигом зашумевший чайник. – Не знаю. Я-то черный сам пью. Но вроде был.
Светка любила зеленый чай и меня пыталась к нему приучить, говоря, что он невероятно полезен для здоровья. Я лично в этом уверен не был, особенно памятуя о том, что она в свое время и «матэ» пила, которое жутко смердело старыми носками. Так, что хоть святых из дома выноси.
Светки давно тут нет, а вот чай остался. Не уверен, что он до сих пор пригоден для употребления, времени-то прошло немало, но, с другой стороны, мне и Геннадия не сильно жалко будет, если что. Так-то он мне, конечно, помогает прямо сейчас, но если вспомнить сегодняшнее утро, то о каком сочувствии может идти речь?
– Отдай, – на выдохе прошелестела женщина. – Иглу отдай! Больно мне. Очень больно.
– Ну вот и начался конструктив, – Геннадий склонился над женщиной. – А вы скверно выглядите. Пару ночей не спали?
Та ничего ему не ответила и уставилась на меня. Причем не она одна. Предвестница смерти тоже подняла свою змееподобную голову и повернула ее в мою сторону, словно участвуя в нашем разговоре.
– Ты вот про это? – я достал из кармана пробирку с иглой и показал ее злоумышленнице. – Ее надо тебе отдать?
Женщина рванулась ко мне, правда, безуспешно, держали ее на совесть. Но рванулась неслабо, я даже услышал, как хрустнули ее плечи. Блин, это как же у нее болит голова, что она на такие вещи внимания не обращает?
– Подозреваю, что мы вам, Александр, нужны больше как статисты, – заметил Геннадий. – Тем более что я все равно не имею понятия о том, что вам надо узнать у этой леди. Беседуйте сами, а я, если что, подключусь. Так где у вас чай?
– Вон в том шкафу, – ткнул я пальцем в сторону, не отводя взгляда от женщины. – У меня вопросов много, но главный один. Кто вас на меня натравил?
– Варвара, – выдавила из себя женщина.
– Ключница? – не удержался я от сарказма, причем Геннадий, орудовавший в шкафчике, где у меня хранились чай, кофе, сахар и прочее тому подобное добро, тоже не удержался от смешка.
– Нет, – женщина полуприкрыла глаза. – Это она для всех известна как Варвара, светлая колдунья. А так, по жизни, она Марина Мирошниченко, мы с ней вместе во «втором меде» учились когда-то. Я, правда, доучилась, а она нет.
«Светлая колдунья». Так и знал.
– А остальные двое? – уточнил я, чтобы до конца прояснить вопрос. – Еще одна женщина и мужик? Они кто?
– Мужчина – маг вечности Никандр, – почти шептала гостья. – Как зовут по-настоящему – не знаю. А женщина – Аллерия, финская рунная берегиня.
Какой лютый бред! Рунная берегиня. Это чего же они там такое курят?
– Кто? – впечатлился даже Геннадий. – А финская почему?
– Потому что она в Финляндии своему искусству обучалась, – подал голос один из бойцов. – Я эту Аллерию знаю.
– Ты? – еще больше изумился безопасник. – Откуда?
– Да Ленка моя по телику «Магическое противостояние» смотрит каждую субботу, – пояснил парень. – Ну, хочешь – не хочешь, а все равно что-то да видишь. Так там эта берегиня в том году почти до финала дошла. Я почему запомнил – она из себя вполне даже ничего. Видная бабёшка, грудастая.
– Вам что-то это дало? – спросил у меня Геннадий, с банкой чая подходя ко мне.
– Только понимание того, в каком безумном мире мы живем.
– Верни иглу, – потребовала женщина. – Я все тебе сказала.
– Не все, – возразил ей Геннадий. – Ты назвала несколько имен – и все. Причем даже непонятно, правда это или ложь.
– Правда это, – промычала женщина и ее лицо искривил пароксизм боли. – Правда!
– А вот скажите… – начал было я, но Геннадий остановил меня жестом.
– Нет, так дело не пойдет, – сообщил он, беря чашку и внимательно изучив ее дно, как видно, на предмет чистоты. – Кто так спрашивает? Давайте все же я это сделаю.
Он засыпал в чашку чай, залил его кипятком, а после достал из кармана плаща маленький цифровой диктофон.
– Итак, – обратился Геннадий к женщине, которая сидела с закрытыми глазами и глубоко дышала. – Будем последовательны. Первое – как вас зовут? Полностью – имя, отчество, фамилия. Кстати, Александр – хороший сорт чая. Недешевый.
За следующие полчаса он выжал из Олеси (так звали эту даму) все, что та знала. И даже то, чего она не знала, но о чем догадывалась.
Все на самом деле упиралось в деньги. Ради них меня чуть не отправили на тот свет. Причем разгадка все время лежала на поверхности, просто я ее не увидел. Ведь Маринка еще когда мне сказала, что эти самые колдуны, врачеватели и потомственные целители за лишний рубль маму родную удавят, а я к ее словам так и не прислушался.
Как и в любой профессиональной сфере, в среде доморощенных магов все всё о всех знали. В том числе и о том, кто сколько зарабатывает и кого из ВИПов пользует, в хорошем, разумеется, смысле этого слова. И, само собой, тот факт, что группа более чем зажиточных клиентов в поисках ответов на свои вопросы вдруг перестала переходить от одного мага к другому, не прошел незамеченным. Как и то, что кто-то из них исцелился, кто-то обрел покой, а кто-то даже забеременел. Выяснить что к чему было достаточно несложно, и уже совсем скоро мое имя перестало быть тайной.
Что интересно – они даже не попробовали со мной поговорить, а сразу решили просто убрать с игрового поля. Может, потому что не хотели общаться с чужаком, а, может, кто-то из них что-то учуял. Шарлатаны-то они шарлатаны, это понятно, но не дураки же? Не могли они, вращаясь в этой среде, ничего не ведать о мире Ночи. Олеся не знала ответа на этот вопрос, поскольку с ней никто не откровенничал. Да и с чего бы? Она для этой компании была если не чужой, то близко к тому, поскольку не вела частную псевдомагическую практику, являясь, скорее, экспериментатором, промышляющим бытовой волшбой больше ради интереса и острых ощущений. Заработок тут был не главным, хотя, конечно, и от него женщина не отказывалась. Официально Олеся вообще работала врачом в какой-то частной клинике за вполне неплохие деньги. Сдается мне, что кто-то в ее родне по женской линии когда-то был ведьмой, и она получила немного силы, которая время от времени давала о себе знать.
Так вот – к ней обратилась ее подруга и предложила кругленькую сумму за наведение на меня порчи. Я так понял, это был не первый раз, когда бывшие соученицы работали в тандеме, и до меня все у них получалось как надо. Олеся наводила порчу, а потом сама ее и снимала, а визуально это все оформляла Марина, махая руками над волшебным шаром и нагоняя саспенс на страдающих клиенток. И все были довольны.
Но не в этот раз.
Кстати, подруга Марина, узнав, что все пошло не по плану, немедленно перестала брать телефонную трубку, оставив страдающую соученицу один на один с ее проблемой. А доехать до ее офиса у Олеси как-то не сложилось.
Два дня ведунья-кустарщица терпела нарастающую с каждым часом боль, но к вечеру сегодняшнего дня ей стало понятно, что завтра она просто физически из дома выбраться уже не сможет. Вот и рванула бедолага ко мне, выбивать обратно иголку с обернутой на нее саму порчей. Ближе к концу первого дня, когда ни один препарат боль не купировал и та все сильнее и сильнее нарастала, она догадалась, что к чему и откуда ветер дует. Вот только неясно – с чего она взяла, что я ее пожалею? Хотя – какая тут логика, если череп разламывается на части?
Вообще, российско-финскому конгломерату магов крепко не повезло. Сначала их подвёл Силуянов, который наотрез отказался меня убивать даже после того, как ему капитально промыли мозги (а в этом Никандр и его коллеги были большие мастера, почти каждый из них имел диплом психолога, причем не нарисованный, а честно полученный), а после и Олеся наступила на свои же грабли. Подозреваю, что они изрядно приуныли.
А может, и нет. Может, сидят сейчас, передвигают ритуальные шары по столу и планируют новую каверзу для неугомонного меня.
– Вот, собственно, и все, – Геннадий щелкнул кнопкой диктофона. – Картина ясна, что делать дальше – тоже. Так, Сережа, ты у нас, как выяснилось, подкованный в этих делах человек, тебе и звонить. Давай, записывайся к мадам Варваре на прием на завтра, лучше всего прямо с утра. У меня во второй половине дня дел полно, так что часов до двух-трех хорошо бы все закончить.
Ему все понятно, включая план действий. А мне объяснить, что к чему? Нет, не дурак, понял, что у него в голове вертится, но все же?
– А чего говорить-то? – молодец что стоял справа, достал из кармана смартфон.
Геннадий глянул на меня, ожидая какого-то комментария.
– Ну-у-у-у, – я почесал затылок. – Скажи, что приворот надо сделать. Девушка, мол, тебя не любит, а ты ее очень. И хочешь, чтобы вы были вместе.
– Номер, пожалуйста, – Геннадий похлопал окончательно сомлевшую Олесю по плечу. – Подруги вашей номер. И еще. Она может спросить, откуда вот этот молодой человек его узнал. Что ему ответить?
– Реклама, – прошептала женщина. – Она ее время от времени дает в газеты «Московский вестник» и «Из уст в уста». Ну и на интернет-порталы тоже.
– Лучше интернет, – подумав секунду, сказал Геннадий. – Кто сейчас из молодых людей бумажные газеты читает? Мадам, диктуйте Сереже номер, не тяните время. И так за окном почти ночь, вдруг ваша подруга рано ложится спать?
Но нет, все прошло как по маслу. Варвара, похоже, даже не удивилась столь позднему звонку и согласилась завтра же принять Сережу для того, чтобы помочь его беде. Вот только не прямо с утра, а в половине первого, что порядком опечалило Геннадия.
– Плохо, – подытожил он. – Резерва времени совсем не будет. Ладно, на этом, я так думаю, сегодня и закончим.
– А я? – проныла Олеся. – Иголку отдайте!
– Александр, вам решать, – равнодушно, без малейшей рисовки промолвил Геннадий. – Хотите – отдайте ей иголку, хотите – можем решить дело по-другому.
Я повернулся к нему, пытаясь понять, что именно безопасник имеет в виду.
– Нет-нет, – верно истолковал мой взгляд Геннадий. – Никаких крайностей. Просто отвезем ее на ближайшую остановку транспорта и там оставим. В самом деле, не сами же вы ее выпроваживать отсюда будете?
Если я сейчас не уничтожу иголку, то жить Олесе день, максимум – два. И никто ей не поможет. Не знаю почему, но уверен – предвестник смерти чует ее погибель не из-за какой-то ранее приобретенной хвори. Дело именно в порче.
Хозяин Кладбища говорил мне: «учись убивать». И вот он, практикум. Причем мне не надо мараться в крови, видеть глаза, из которых уходит жизнь. Мне не надо делать совсем ничего. Эта смерть даже не на моих руках будет, это сотворила Виктория. Я просто стою в стороне – и все.
Но – убиваю.
А еще… В какой-то момент можно будет сказать: «Морана, эта жертва тебе» и, возможно, получить шанс на победу в грядущем противостоянии с колдуном. Призрачный, но шанс.
Всего-навсего надо только сейчас сказать: «Увозите ее».
– Прости, – шевельнулись запекшиеся от сухости губы женщины, ее черные глаза-дыры, в которых уже плескалась вечность, не мигая смотрели на меня. – Прости меня. Я не хотела… Не думала… Всегда всё…
Всегда всё было просто опасной игрой – это она хотела сказать. У нас всегда все вот так и случается. Тут поиграли, там пошалили, вот и допрыгались до такого повсеместного бардака.
– И? – Геннадий изобразил пальцами правой руки некий жест, который можно было истолковать как: «долго будем думать»?
Я молча вышел из кухни, а после вернулся в нее с листком бумаги и ручкой.
– Отпустите ее, – сказал я парням. – А ты давай, записывай, как порчу наводила. Детально распиши весь процесс. Пошагово.
– Вам это зачем? – поинтересовался Геннадий, а его ребята дружно и синхронно заулыбались.
– Любознательный очень, – честно ответил я. – Стараюсь черпать знания там, где только можно.
– Я сегодня днем кое-что видел, – безопасник усмехнулся. – Это было убедительно. Но я все равно в подобное не верю. Даже если созерцаю собственными глазами.
– Так я и не настаиваю, чтобы вы верили, – глядя на женщину, которая безуспешно пыталась вывести хотя бы первую букву слова, заверил его я. – Н-да, эдак она до утра проколупается.
Откинув край скатерти и, получив очередную порцию улыбок от Геннадия и его парней, увидевших мою лабораторию, раскочегарил горелку, поставил на огонь плошку, в которой обычно варил самые сложные зелья, и сразу же отправил в нее иглу.
Быстро, потому что боялся передумать.
Где-то через минуту иголка начала таять, как мороженое летом, и вскоре стала всего лишь серебристо-переливающейся жидкостью. А после сгинула и порча, без каких-либо эффектов, без завываний, стонов и черных вихорьков. Просто маленькая огненная вспышка, которую кроме меня никто и не заметил – и все.
В тот же миг исчез и предвестник смерти. Тут, правда, все обстояло покрасивее. Он буквально взорвался, разлетевшись на серые клочья праха, похожие на те, что остаются от сгоревшей газетной бумаги. Они взлетели вверх, закрыв от меня лицо Олеси, а после медленно кружась, опустились, тая на лету. До пола не долетел ни один из них.
Женщина глубоко вздохнула, поднесла ладони к вискам и неверяще произнесла:
– Боль ушла. Совсем ушла!
– Не видел бы сам – не поверил в такое, – быстро сказал один сотрудник Геннадия другому.
– Всякое бывает, – глубокомысленно заметил его напарник.
– Олеся, – Геннадий подошел к женщине. – Я рад, что вы исцелились, но должен вас предупредить об одной важной вещи. Если вы по доброте душевной предупредите Марину о том, что здесь сегодня происходило, то головная боль может и вернуться. Возможно, не такого свойства, как была, но тем не менее.
– Не предупрежу, – пообещала Олеся. – Эта змея меня в такую историю втравила, а сама чуть что – и в сторону. Да и потом… Я все это хочу забыть, как страшный сон. Чтобы еще когда…
– Только прежде чем забудете, напишите мне методику наведения порчи, – попросил ее я. – Детально, шаг за шагом.
