Глава первая. Подготовка к торжеству.

- Барин, а барин? – домовенок теребил мою руку, пока я нежился в постели. Алина убежала на кухню готовить завтрак, и Нафаня решил помучить меня глупыми вопросами.

- Чего тебе, жутька? – сонно ответил я, так и не открыв глаза. – Чего тебе не спится постоянно? Встанешь рано утром и давай гулять по квартире. Энерджайзер ходячий.

- Я же домовой, дурная твоя душонка, - гукнул барабашка в ответ и забрался на кровать. Он уселся напротив моего лица и принялся щекотать мои ноздри маленьким перышком, которое вытащил из подушки.

- Наф, блин! Ты вообще оборзел? – громко чихнув, завопил я и схватил домовенка за шкирку, когда тот попытался сбежать.

- Тю. Привыкнуть уже пора, барин, - осклабился пушистый злодей, вися в моей руке. – Я к тебе по делу.

- По какому делу? Забыл, что вчера истрепал мне все нервы? Смокинг он хочет на свадьбу, - едко буркнул я, отпуская домового. Тот сразу полез в кресло и пригладил взъерошенную шерстку.

- Хочу. Я твой друг, а другу нужен смокинг. Как у энтого, Джеймса Бонда, - дух последнее время затер до дыр диски с Бондианой и сыпал цитатами из этого фильма.

- А я повторяю, что на свадьбе будут наши с Алинкой родственники. Думаешь, они не заметят бородатого гнома в костюмчике?

- Вот чего ты начинаешь опять? – надулся Нафаня. – Я спрячусь. Но смокинг хочу. И точка. Ты можешь хоть раз не быть эгоистом?

- Кто из нас еще эгоист, чертушка, - зевнул я и отправился на кухню. Мозг требовал кофе и сигаретку. Домовой поплелся за мной, изредка бормоча, что барин ничего не знает о настоящей дружбе и этого барина надо с яблоком в заднице запечь.

- Доброе утро, мальчики, - весело поприветствовала нас Алина, стоя у плиты. Девушка каждое утро пекла свои вкусные блинчики. Я и Нафаня просто неистово любили ее вкусняшки. Дух трескал блины со сметаной, а я любил макать их в малиновое варенье.

- Кому доброе, а кому мохнатый балбес устроил веселую побудку, - хмыкнул я, целуя девушку в щечку.

- Вот жопа ты барин! – веско заявил Нафаня и выдал особо громкую отрыжку. – Барыня, может, ты своего непутевого уговоришь купить Нафанюшке смокинг на свадьбу? Как же маленький домовенок будет в майке щеголять, будто балбес?

- Ты и есть балбес, - встрял я. – Смокинг ему купи, туфли лакированные он тоже хочет, а вот торт испечь ему трудно.

- Да спеку я тебе торт. Только, чур, смокинг мне серебристый,- довольно улыбнулся пушистый модник.

- Ох, чует мое сердце, что свадьба будет веселой, - покачал я головой. – Будет тебе смокинг. Только отвяжись. Дай с будущей женой поговорить утром. А то вместо ее прекрасного лица я вижу твою задницу.

- Тьфу на тебя, барин. Не любишь ты Нафанюшку, хочешь его обидеть вот злые слова и говоришь, - дух уныло поплелся в комнату, попутно испортив воздух. На него тут же заорали два голоса и барабашка, улюлюкая, умчался в комнату к Чуче, которая занималась уборкой.

- Что-то будет, - задумчиво произнес я, затягиваясь сигареткой. Алина тихо поддакнула и подвинула ко мне тарелку остывших блинчиков.

Конечно, два домовых поссорились и на этот раз. Чуча яростно лупила Нафаню по спине маленьким веником, которым подметала балкон. Домовенок верещал и пытался запрыгнуть на любимую люстру, но Чуча держала крепко. Я примчался на вопли и в гневе заорал:

- Вы что тут устроили? Что за крики, будто с Нафа кожу снимают заживо?

- Этот вшивый мешок блох на балконе нагадил! – ярилась Чуча. Нафаня показывал ей язык и запрыгнул на шкаф, когда домовиха отпустила его майку. – Чученька тут убирает, а этот охламон козявки о стекло вытирает и плюется на улицу. Ух, я тебе!

Последняя фраза была обращена к злому духу, которого загнали на шкаф.

- У меня грусть-депрессия, бисова ты баба, - домовенок показал кулак бесновавшейся внизу Чуче. – Барин не хочет мне смокинг покупать, стыдится своего пушистенького друга.

- На кой тебе смокинг, тупорылое ты создание? – удивилась домовиха, которая не слышала утренний разговор. – Мы же домовые и нас никто видеть не должен, окромя хозяев.

- И ты туда же. Уйду я от вас. Будете потом по Нафанюшке скучать и слезы лить, как крокодилы.

- Это вряд ли, дух, - усмехнулся я. – Чуча, иди на кухню. Я поговорю с синьором Сопрано, пока он не начал очередные оперные партии выводить.

Домовиха потопала на кухню, продолжая бурчать себе под нос, что от вредных мужиков ей покоя даже здесь не будет.

Вздохнув, я вышел на балкон. Свежий воздух врывался в окошко, обдувая тело и взъерошивая волосы на голове. Спустя несколько минут ко мне присоединился и Нафаня, который взгромоздился на табурет и принялся дымить папироской. Какое-то время мы просто молчали. Я смотрел на густые облака, бегущие по небу, а домовой ковырялся у себя в зубах старой вилкой, которую нашел на кухне. Процесс ухода за полостью рта сопровождался бурчанием духа и лязгом металла об эмаль зубов.

- Наф, ты чего такая сволочь? – тихо спросил я, повернувшись к домовому.

- А? Чего это я сволочь?

- Тебе пора привыкнуть, что мы теперь живем не одни. У нас есть девочки и их нужно уважать. А ты постоянно доводишь Чучу и Алю до белого каления.

- Нервы, барин. Энти, как их. Стрессы одолели, - грустно ответил домовенок, взбираясь мне на плечо и становясь похожим на крайне пушистого филина. – В том и дело, что раньше мы были, как два амиго и веселились вдвоем. А теперь отрыжки пускать нельзя, козявками с балкона кидаться нельзя, на люстре висеть тоже нельзя. Мы с тобой эти, как их? А. Подкаблучники.

- Иди ты, - пробубнил я. – Это называется уважение. Многое из того, что ты делал, теперь нельзя.

- Чего, например?

- То, что ты перечислил. А еще нельзя воздух портить, орать рано утром. Надо убирать за собой в туалете, перестать докапываться до Чучи и беречь мою будущую жену.

- Я берегу. Кто вчера убил тараканов, когда барыня твоя на стуле вопила, як оглашенная?

- Серьезно? – засмеялся я. – А как ты их убил, помнишь?

- Подумаешь, молотком пару раз приложился и на сковородочке пожарил, - надулся дух, легонько укусив меня за ухо.

- Ага. А потом соседке под дверь подкинул. Серьезно, Нафань. Заканчивай со своими депрессиями. Я сам нервничаю от предстоящей свадьбы.

- Ты-то нервничаешь, - заржал домовенок. - Так нервничаешь, что кровать скоро сломается.

- А вот это не твое дело, злыдень, - я потрепал Нафаню за ногу. – Ты же не изменишься, балбес.

- Не дождешься, дурилка, - дух вытащил мясистый язык из пасти и обслюнявил мою щеку. – Теперь мы с тобой, как в Горбатой горе, барин. Два ковбоя.

Через десять минут мы все вместе сидели на кухне и с удовольствием поглощали блинчики. Нафаня шумно чавкал, макая в блюдо со сметаной не только блины, но и свои пальцы. По локоть. Я ласково посматривал на Алину, а та в ответ смотрела на меня. Только Чуча сердито покусывала губу, разглядывая духа чревоугодия.

- Куда в него столько лезет? – удивилась она, отложив свою маленькую чашку с отбитой ручкой. – Эй, холоп. Жуй лучше, а то подавишься, как прошлый раз и зачихаешь тут все.

- Ебе ы эого фотеось? – пробубнил Наф с набитым ртом.

- Чего? – переспросил я, Алина, встав со стула, пошла за мокрой тряпкой, ибо злой дух перемазал сметаной весь стол.

- Вам бы этого хотелось, говорю? – домовенок с трудом проглотил комок из жареного теста и уставился на смеющуюся Чучу. – Шо ты ржешь, баба?

- Ты на дядьку того похож, безносого. Кино мы смотрели про колдунов всяких и мальчонку в очках, - ехидно ответила домовиха, перестав смеяться. – Как его звали-то? О, Пельдельморд.

- Волдеморт, - поправила домовиху Аля.

- Любите вы над Нафанюшкой смеяться. Запеку вам в торт Люцика. Будете знать, - надулся домовой.

- Отставить! Или вы прекращаете собачиться, или на свадьбу никто из вас не пойдет, - резко бухнул я кулаком по столу. Ропот сразу прекратился. Только духи еще какое-то время буравили друг друга злыми глазами.

- Ладно. Мир, бисова ты баба? – нехотя буркнул Нафаня, протягивая домовихе свою ладошку. Та в ответ крепко ее пожала.

- Мир, блохастая шкура, - я театрально взвыл и, схватив Алю за руку, потащил ее в магазин. Нужно было примерить мой костюм.

Спустя три часа мы вернулись домой усталые, но жутко довольные. Костюм куплен, платье тоже, хоть я его и не видел. Алина серьезно отнеслась к народной примете и за платьем пошла со своими подругами. Приглашения были разосланы, и осталось только испечь торт, приготовление которого взял на себя Нафаня.

Однако свадьба была через неделю, а воз был и ныне там. Ленивый домовой даже не приступал к созданию кулинарного шедевра, яростно пытаясь выбить себе смокинг.

В квартире нас встретила тишина. Чуча спала на диване в зале, вместо подушки используя веник, а Нафаня качался на люстре, пока никто не видит, и читал свежий выпуск Плейбой.

- Ты смотри, - удивился я. – Даже ничего не разнесли, пока мы гуляли.

- Уморились, - засмеялась Аля и шепотом, стараясь не разбудить домовиху, позвала Нафаню. – Наф. Иди на кухню.

- Зачем? – лаконично спросил домовой, свернув журнал трубочкой.

- Подарок для тебя есть, - прошипел я, подняв серебристый пакет из магазина повыше. Глаза домового загорелись, и он пулей слетел с люстры, забыв там свой любимый журнал. Выхватив подарок, дух помчался на кухню, радостно попискивая от восторга.

Уже на кухне он потрясенно развернул шуршащий пакет и достал оттуда маленький смокинг серебристого цвета. От удивления Нафаня вытащил язык, который остался свисать из его рта смешной лентой.

Меньше, чем за минуту домовой нацепил смокинг на себя, и его мохнатая морда расплылась в обычном плаксивом выражении.

- Теперь ты сделаешь торт? Или нам его заказывать у кондитера? – усмехнулся я, держа в руках зеркало. Потусторонний модник от усердия скосил глаза и пытался разглядеть, как смотрится новый наряд сзади.

- Спеку, барин мой разлюбезный. Спеку самый лучший, - заливался соловьем Нафаня. Домовенок захлебывался слюной от восторга и то и дело порывался запечатлеть очередной сальный поцелуй на щеке Алины, которую считал ответственной за то, что непутевый барин соизволил купить обновку.

Мы с Алиной умилялись, глядя на бородатую версию карликового Крестного отца в исполнении Нафани, который от радости был готов разорвать всех на тысячу маленьких хозяев.

- Что еще для счастья надо? – устало выдохнул я, когда домовой помчался в комнату демонстрировать новый наряд «бисовой бабе», что мирно спала на диванчике.

- Ничего, - улыбнулась Аля. – Двух эгоистичных домовых достаточно.