Заканчиваю разговор с исполняющим обязанности директора ФБР Гринфилд, и Кэролайн сообщает, что на линии следующий человек.

На второй половине экрана возникают небольшие помехи, которые через секунду сменяются изображением мужчины: бычья шея и убийственно серьезная мина, ухоженная бородка и лысый череп. Под глазами мешки – возраст ни при чем, просто тяжелая неделя выдалась.

– Господин президент, – произносит он. Его английский безупречен, акцент практически незаметен.

– Рад видеть, Давид.

– И я рад видеть вас, господин президент. Причем не из вежливости – учитывая события последних нескольких часов.

Верно замечено.

– Девушка погибла, Давид. Ты уже в курсе?

– Мы предполагали.

– Зато парень со мной. Назвался Стасом.

– Он так представился? Стас?

– Да. Он не соврал. Ты его засек?

Получив от Нины билет на игру «Нэйшнлз», я позвонил Давиду и сказал, на каком месте буду сидеть. Ему пришлось поднапрячься, но его люди достали билеты на игру и расположились так, чтобы сфотографировать Стаса, а потом прогнать портрет через программу распознавания лиц.

– Есть приличная картинка. Мы считаем, что человек, сидевший рядом с вами на трибуне, – Аугустас Козленко. Родился в тысяча девятьсот девяносто шестом году, в городе Славянске Донецкой области, что на востоке Украины.

– Донецкая область? Занятно…

– И мы так подумали. Его мать – литовка, отец – украинец, рабочий на машиностроительном заводе. О политических пристрастиях сведений нет, в движениях не участвует.

– А что сам Стас?

– Уехал с Украины еще школьником, в средних классах. Гений математики, вундеркинд. По стипендии учился в турецком интернате. Предположительно там и познакомился с Сулиманом Чиндоруком. До того нигде не светился, не сделал и не сказал ничего заметного.

– Тем не менее, судя по твоим словам, он кадр ценный. Состоял в «Сынах джихада».

– Так и есть, господин президент, только о последнем я не спешил бы говорить в прошедшем времени.

Как и я. Ни в чем, что касается Стаса, я не уверен. Чего он хочет и зачем это делает, не знаю. Зато он хотя бы назвался настоящим именем. Однако если Стас и вправду так умен, как мы думаем, то наверняка предвидел заранее, что его личность установят. На самом деле пареньку следует радоваться – ведь, кроме того, что он состоял в «Сынах джихада», предъявить ему нечего.

– Он сказал, что разошелся с СД.

– Именно, что сказал. Вы наверняка не исключаете возможность, что Стас до сих пор с ними? Действует по их поручению?

Пожимаю плечами:

– Да, конечно, вот только… предан ли он им? Он ведь мог убить меня на стадионе.

– Верно.

– За ним тоже охотятся.

– Или вас хотят в этом убедить, господин президент.

– Знаешь, Давид, если это инсценировка, то она чертовски хороша. Не знаю, много ли твоим людям удалось разглядеть у стен стадиона, однако на мосту они вряд ли что-либо видели. Игрой там и не пахло. Нас в любой момент могли убить.

– Я в ваших словах не сомневаюсь, господин президент. Просто хочу, чтобы вы не исключали и другие версии. Сужу по опыту: такие люди – блестящие тактики. Приходится постоянно пересматривать свое положение и мысли.

Неплохое напоминание.

– Что у вас слышно?

Давид не спешит, тщательно подбирая слова.

– Говорят, будто бы Америку поставили на колени. Пророчат судный день. Конец времен. Мы, впрочем, такое каждый день слышим в среде джихадистов: мол, грядет день великого шайтана, совсем скоро грядет, но…

– Что – но?

– Ни разу прежде не называли конкретных сроков. А сейчас мы слышим, что все случится завтра. Так и говорят: в субботу.

Вздыхаю. До субботы осталось меньше двух часов.

– Кто за этим стоит, Давид?

– Точно не скажу, господин президент. Сулиман Чиндорук, как вы знаете, не отчитывается ни перед какими официальными властями, а подозреваемых много. Можно даже сказать, обычных подозреваемых: ИГИЛ, Северная Корея, Китай, моя собственная страна и даже ваша… Поговаривают, будто кризис создан искусственно, в пропагандистских целях, дабы оправдать военное возмездие.

– К чему ты больше склоняешься? – спрашиваю, хотя, в принципе, и сам уже знаю ответ. Распространение слухов, передача секретных данных так, чтобы их перехватила вражеская разведка. Контршпионаж в самом своем коварном проявлении, тончайшие методы работы. На всем этом – печать одной страны.

Давид Гуральник, руководитель Ведомства разведки и специальных задач, «Моссада», делает глубокий вдох. Словно бы подчеркивая драматичность момента, экран ненадолго подергивается вуалью помех.

– Вероятнее всего, за его спиной Россия, – говорит наконец Давид.