Глава 19. Para bellum[1]
«Мародер» скрипел чем-то, бренчал, дребезжал, раскачивался, а мы пылили по объездной грунтовке. Задние двери не смогли закрыть. Передние бронестекла тоже не выдержали столкновения с элитой. Как сообщила Милли, их вынес жемчужник поменьше. Теперь нас обдувал теплый ветер, тащились мы со скоростью около сорока километров в час. Быстрее Винт разгонять машину не решался.
— Хрен дорогу поймаешь, командир! – пояснил он мне.
Марию положили на брезент. Девушка, будто спала, лицо разгладилось, стало каким-то добрым-добрым. А ниже лучше взгляд не опускать — мешанина ребер, мяса, с почти черной кровью, оторванная по плечо рука здесь же.
Навстречу попалась небольшая группа тварей, голов в двадцать, возглавляемая средней элитой. Руберы, кусачи, лотерейщики и даже пара бегунов. Приказал приготовиться отряду. Сам поудобней перехватил AK-R Винта. Вот тоже моя недоработка, все продумал, а такой аспект не учел. Должны быть запасные стволы в наличии, особенно учитывая тот факт, что на складе они имелись.
Однако твари, или учуяв нашу добычу, в виде огромной башки супержемчужника, или увидев ее, обогнули автомобиль по широкой дуге. Вожак замер на пару минут в отдалении и долго смотрел нам вслед.
Запоминай, запоминай, сука!
Видишь – беги!
Целее будешь!
Всех убитых, конечно, мы не успели выпотрошить, сказывалось и напряжение, и то, что могли столкнуться с опоздавшими на пир зараженными, которые нет-нет и показывались в отдалении. Но основную добычу сняли. Сейчас Анна с Милли перебирали потроха, сортируя их по пластиковым контейнерам. Вольф с TRK припадал к бойницам, то с одной стороны, то с другой.
Я, убрав белый жемчуг во внутренний карман, странно, но при виде его возникало настойчивое и рефлекторное желание — сунуть в рот. Навязчивая идея, безотчетная. Но поговаривали опытные рейдеры, что любые потроха на уровне инстинктов иммунным хочется сожрать. Да, много слышал, какая ценность сейчас в моих руках, но больше в виде слухов и рейдерских разговоров, а также от кваза – знахаря-ренегата. Поэтому прежде, чем предпринимать какие-то шаги, требовалось все уточнить у специалистов.
Сейчас достал листок, исписанный убористым подчеркам и с первых фраз, несмотря на отсутствие какой-либо там угрозы, волосы зашевелились на затылке:
«Люгер, здесь ровно две жемчужины. И они появились в твоей жизни в тот момент, в который необходимо. Во-первых, спешу тебя обрадовать, но месяцев так через восемь с половиной ты станешь отцом. Об этом факте пока не знает даже мать. Сходите сегодня к знахарю, удивитесь, порадуйтесь, а завтра съездите в Острог. Во-вторых, не далее, чем полчаса назад она сделала кое-что (не буду говорить и ты не давай ей, так как предстоит разговор по душам с представителями СБ, Отдел внутренних расследований). И встречи с Алым ей не избежать, потому что за этим делом стоит Горбач. В-третьих, прием белого жемчуга наделит иммунитетом не только вашего будущего ребенка, но и позволит до предела поднять умение ментата (так что добрый совет от крестного, никогда ей не ври), а также открыть новую грань этого Дара – способность обманывать сверхсильных коллег. И пусть примет его не позднее, чем вы окажетесь возле старой церкви. Если все случится потом, то я не могу предсказать, что произойдет, и какие умения активируются. Дашь ей прочитать это письмо. Герда поймет все, и что я имею в виду, и кем был.
Подарок для тебя девочка, шестой форпост, Экс. Да, это он.
Что будет дальше, увы, не знаю. Знаю одно, огромное количество нитей судеб из Острога не прервется, а, значит, он будет жить. Именно ради этого все, не только ради моей дочери Жанны. Вторая жемчужина для нее. Найдешь в Остроге по улице Зеленой, дом пять. С Гердой на территорию Старого города попадешь без проблем. Скормите сами (это обязательно). Узнаешь сразу по сапфировым глазам. Завтра у вас выходной, да и «Мародера» приводить в порядок нужно…
Майя отдаст тебе посылку, ты поймешь ее предназначение. И перечти вновь дневник Гранита.
Спросишь, почему я твой крестный? Потому что это я заложил ментальную закладку Третьяку. Вспомни, как он сам недоумевал и не понимал, отчего дал тебе это имя. Но это неважно.
Теперь главное. Князь, несмотря на его умение лавировать между сторонами, делая все для процветания Острога, на этот раз перешел дорогу многим. Его стали очень сильно бояться. Он стал мешать сразу всем. Одним – наличием силы и возрастающего влияния, другие думают, что сотрясаются основы Стикса, третьи просто хотят забраться выше, хотя бы стать первыми в провинции, место вторых в Риме им уже не нравится. И проще, как думают враги, уничтожить его и Княжество.
И все бы ничего, другие стабы изредка, но перезагружаются, одних правителей сменяют новые, как обычно. Однако, к моему глубочайшему сожалению, в тех, зачастую, пусть и цивилизованных социумах, все обстоит ровно по Черчиллю: «Острог — наихудшее место, если не считать всех остальных». Вне этого стаба у детей нет будущего, и не может быть. С его же уничтожением прольется очень, очень много крови, даже по местным меркам.
Потому что Князь никогда не прятался за мишурой благополучной жизни от Стикса, он никогда не пытался идти против его законов, он никогда не создавал иллюзию Той жизни в наших обычных реальностях. Этим грешат многие, в итоге забывая, смотреть всегда и везде на триста шестьдесят градусов и спать с опаской. Такая судьба постигла Новую Россию. Да и многие другие образования.
Острог плоть от плоти Улья, но не гнилая, не зараженная неизлечимой болезнью, любая рыба гниет с головы, а вполне здоровая. Да, иногда бывает насморк или приключится легкая хворь, но это лечится.
И пусть Княжество отнеслось к тебе не совсем так, как ты на то рассчитывал, но зато именно здесь обрел Герду, настоящую цель, мечты и желания. Подумай о том, что было бы, не попади на этот форпост. А я тебе скажу. Именно сегодня твоя девушка стояла бы на твоем месте и была бы, когда ты читаешь эти строки, мертва. Ни у кого из них не имелось ни сильного Дара телепортера, ни ресовского боевого ножа пусть и с одним зарядом.
Сейчас тебе есть, что терять и за что воевать.
Поэтому, para bellum, Люгер.
Para bellum.
Она уже идет и будет идти, как внутри самого Княжества, так и вне его стен.
Оружием обеспечу, как с ним поступать — решишь сам.
И да, я не о чем не жалею и не прошу прощения ни у кого. Свои долги выплачу в Пекле, если таковое здесь есть.
PS: О Третьяке узнаешь много хорошего, даже то, отчего у тебя проснется совесть. Но… Но убив его, ты воздал по заслугам, отомстил даже за того же Каспера, за двух его крестников. Да, про мертвых или ничего, или хорошо. Скажу так, запомни, тот больше остальных начинает чтить какие-то догмы, законы, кто раньше на это все плевал, но в один момент ему вдруг отрылась истина.
Мари… Я мог бы промолчать, но тебе необходим этот урок. Ты начал забывать прописные истины, одна из которых – не составлять мнение о человеке с чьих-то слов, на основе слухов. Так вот, ее воспитал отец, сам он ветеран, прошедший кровавые бойни той реальности, где войны не затихали. Мать их бросила ради другого. И девочке с младых ногтей папа привил мужские истины. Главная из них, она всегда должна была делать то, что говорила. Отвечать за слова. И у нее, учитывая, совершенное матерью, это превратилось в навязчивое. И как понимаешь, такое воспитание не могло не наложить отпечатка. Мари от мужчин всегда требовала, что бы они следовали своему слову, были, как отец. И вот в шутку она пообещала Хмурому, что съест его руку с солью и перцем, если тот ей изменит. Девушка любила, да, она очень влюбчива. И была предана до невозможности. Другие отношения заводила только тогда, когда разорваны старые. И не по ее вине. Так вот, он изменил, более того, сам напомнил о ее же словах, поднял на смех. Зря. Она сделала то, что обещала. Да, потом ее полоскало неделю, и до сих пор с трудом переносила вид человеческой крови. Мутило. Выходка с рукой и Анной, это доказательство самой себе, что сможет пересилить, задавить эмоции. Для тебя старалась, ты напомнил ей отца. Последняя жертва. Не раз и не два к ней тот тип клеился, даже чем-то нравился, потом пообещал жениться. Но… И тоже открыл Марии глаза во время встречи, надсмехался над ее «глупостью», сообщил с улыбкой, мол, мужчины говорят разные слова, чтобы переспать и забыть. Результат ты знаешь. Да, там ее сорвало с нарезок.
Далее. Один из тех полицейских, которых я убил при встрече с тобой, обратился бы в тварь. Дорос бы через три месяца до рубера и напал на замечательную девушку, линия жизни которой не должна прерваться — это Хельга. И тебе она знакома. Второй, будущий мур. С сегодняшним Евстигнеевым в разведку пошел бы, хоть я их и не люблю, часто оттого что вижу полностью прошлое, настоящее и будущее. Светлая память, мужчине.
Крестников у меня много, и все имена даны им не зря, так как я вижу… странно писать о себе в прошедшем времени, так и сбиваешься постоянно на настоящее. Так вот, я видел линии жизни, линии судеб. Твоя не самая плохая.
Тчк.
Твой крестный Цемент».
Дочитал, свернул аккуратно послание, положил во внутренний карман. До хруста сжал кулаки.
Сука, больная на всю башку сука!
Никого не пожалел, себя в том числе. Сам голову под мою пулю подставил! Сначала распалил речами дикими, сделал все, чтобы поступил так, как он задумал.
Мля!
А еще очень и очень непросто ощущать себя винтиком, тем от кого ничего не зависит, кто следует только чьей-то воле. Вся моя жизнь в Стиксе получалась срежиссирована чертовым, млятским Цементом.
Стоп!
Пусть ситуации какие-то и предвидел, но я боролся изо всех сил за жизнь, за свою судьбу. За свою… да, любовь. Вот сейчас подумал об этом и понял, в чем боялся признаваться даже себе. Без всяких сопливых сюси-пуси. Просто, она мое.
И я любому перегрызу глотку, посмей он встать между мной и Гердой!
-- Командир! – обратился ко мне Винт, вырывая из размышлений, голос встревоженный.
Я поднял глаза и увидел, как к нам навстречу мчался диковинный мотоцикл, напоминающий спортивный. Отметил зализанные аэродинамические формы, курсовой пулемет, отсутствие выхлопных труб. На нем восседал, а точнее, практически лежал кто-то закованный в броню десяточников.
– Приготовились! – рявкнул я, – Вольф, если что работай, но по команде!
– Принял, – тот кивнул.
Впрочем, все прояснилось практически сразу.
– Люгер, это Герда, – раздался в гарнитуре ее голос.
– Отбой тревоги!
Девушка развернулась практически на месте, чуть вырвалась вперед. Так и сопровождала.
Дура!
Какого черта в одиночку ломанулась?
Хотелось остановить ее, и… достать ремень.
Километров через пятнадцать объехали, прижимаясь к обочине, до сих пор горящий и чадящий «Мастодонт» с огромной пробоиной по правому борту. Судя по траектории, атаковали его из близлежащего пролеска.
Только головой покачал.
Дура.
А на лице глупая-глупая улыбка. Как будто мне в любви призналась, хоть мы ни разу ни про что подобное не говорили. Впрочем, так и есть. Это было круче всяких признаний.
…Старая покосившаяся деревянная церковь, в которую входить было страшно, а ну как завалит. Возле нее и решил похоронить Марию. Приказал Вольфу и Винту копать могилу, Сургут выделил в помощь и заворчавших что-то своих,
Затем отошел к Герде, та никого не стесняясь, точнее, своих чувств, бросилась мне на шею.
– Надо поговорить, – сказала серьезно, заглядывая мне в глаза.
– Надо, – кивнул, и отвел ее метров на пятьдесят от основной массы.
– Ты знаешь…, – она как-то нерешительно замерла, заглянула виновато мне в глаза.
Я приложил палец к губам подруги. Все ясно. Тоже цельная, настоящая. Действительно – Герда, верная до безумия девочка, которая ради своего Кая, завалит всех Снежных королев, пошлет к черту самое дорогое, создаваемое не один год.
Об этом явно свидетельствовал сожжненый «Мастодонт». Лохматый не туда полез.
И нечего у нее не буду спрашивать. Вижу по глазам, сейчас расскажет правду, вот только мои догадки это одно, а точное знание – другое. И мне тоже предстояла встреча с ментатом.Так просто Горбач, сука позорная, от своего не отступится.
Может быть, когда все уляжется и забудется, а угрозу мы ликвидируем, а мы так и поступим, я задам этот вопрос. Но не сейчас… И знал о чем, хотела сказать.
Герда сделала свой выбор.
– Никуда не поедем, – сказал пусть и тихо, но твердо, – Возвращаемся в форпост. И запомни, мы не будем убегать оттуда, где нам все дорого, мы за это будем зубами цепляться. И нам чужого не надо, но свое без боя не отдадим! А теперь прочти, – протянул ей свернутое послание, когда она хотела что-то сказать.
– Ткач, – прошептала минуты через две.
– Что?
– Очень и очень редкий Дар у твоего крестного был, чем-то похожий на Провидца, но не совсем. Тем просто открывается туманное будущее, или одна какая-то его часть, еще, при всем желании не могут что-то менять. А этот мог и даже до того, как он что-то делал, он видел, к чему приведут его действия. Для этого Ткачам порой не нужно ни с кем встречаться. Достаточно потянуть за одну нить.
– Ясно, – кивнул я.
Это мы уже проехали… Почти проехали. Оставалось найти дочь Цемента, отдать ей жемчуг, папа про нее не забыл. Похоже, это важно.
Терзало ли меня желание обмануть мертвого рейдера? Нет.
Я никогда никого не кидал.
Он итак сделал для меня очень много. И репутация – это не только внешняя категория, но и внутреннее состояние. Как тебя будут уважать другие, если сам ты себя не уважаешь? Конечно, идиотам с пластичной моралью и такой же парадигмой – данные выверты до лампочки. Я не из таких, хоть и не моралист.
– И что дальше? – тихо спросила Герда.
– Сначала ты употребляешь лекарство, потом мы поедем обратно в Форпост, а завтра отправляемся в Острог, – протянул на ладони белый жемчуг.
Девушка неверяще посмотрела на меня.
– Ты понимаешь…, – точно знал, хотела сказать про ценность.
– Принимай, время дорого, – перебил ее.
А затем, когда она все же нерешительно проглотила величайшую ценность в Улье, поцеловал ее. Она же впилась в губы, сказав этим все, вслух никаких слов о любви не прозвучало. Они были и не нужны.
– Командир, – голос Вольфа в рации, – Все готово.
После убийства элиты, все ко мне подчеркнуто обращались только так. Никаких «Люгеров».
Черный прямоугольный провал в земле, рядом лежало тело валькирии, с другой стороны могилы – деревянный крест из почерневших досок, Винт успел сколотить.
Ну, что же… Не любил я всех этих обрядов.
Но. Надо. Необходимо. Нужно.
Присев на корточки, откинул полог, открывая все такое же доброе лицо. Встал рядом. Осмотрел всех, сургутовские, понятно, скучали, мои же, смотрели в землю или на мертвую девушку.
Ну, с Богом.
– Да, мы не успели хорошо узнать Мари, но то, как она себя показала, достойно уважения и памяти. Сегодня она спасла наши жизни своим мужеством, – сделал паузу, – Именно тогда, когда она затолкала в пасть жемчужнику ствол пулемета, только тогда я понял, что Дар твари отражает лишь пули. Есть и у него свои ограничения, – помолчал, чтобы до каждого дошло, – И я скажу так, именно сегодня можно говорить о том, что наш отряд прошел не только первое настоящее боевое крещение, но и заслужил имя. Теперь мы – «Элита»! Каждый, кто попадает к нам, какими бы путями он не пришел, должен знать простую истину. Нам неважно, кем ты был в прошлой жизни, что ты совершил, если ты предан, готов идти на самопожертвование ради каждого из нас, не пожалеть ничего, мы ответим тем же, потому что ты – наш. Мария – наша, и мы ее будем помнить. И еще, слышал я тут шепотки, – справедливости ради отметить, ворчали не мои люди, а бойцы Сургута, – Мол, зачем хоронить, если Стикс сам позаботится? Так вот! Своих мы не бросаем никогда! Мы сами о них заботимся, и сами воздаем по заслугам. Потому что кто мы?! – заорал я.
Сначала тихие-тихие, но отчетливо слышимое в тишине слово Милли:
– Элита…
А потом и все подхватили.
– Элита! Элита! Элита!
Подождал, когда гомон стихнет.
– Светлая память, – по отечески поцеловал ее в лоб.
И приказал опускать тело.
Бросил первую горсть земли и отошел.
Салют обязателен.
Мы провожали бойца.
Притихшие люди дружественного командира поначалу опешившие от такого «представления», и даже помолчавшие со всеми, а потом и пострелявшие в воздух, вновь вернулись к шуткам, разговорам.
Жизнь продолжалась, пусть и не для всех.
И так происходило не только в Улье.
А так, как я уже говорил, – смерти нет.
Да, «Элита» и подобные называния всегда звучат, как плевок в лицо тем, кто не имеет амбиций. По мне, надо всегда задавать для себя такой потолок, для достижения которого придется впахивать, работать сутками, прикладывать все, абсолютно все усилия. И, когда ты достигаешь этой вершины, кроме пьянящего чувства – «да, я сделал, да, я смог!», ставишь новую цель, в том момент кажущуюся недостижимой. Но некоторые поступают иначе.
Кто прав?
Судить не мне.
Но я буду поступать именно так.
Отдал приказ на движение. Сургут его тоже выполнил.
Я обернулся, чтобы запечатлеть навсегда в памяти, выжечь почти черный крест с вырезанным именем. Сверху каску, и на ремне погнутый, покореженный ПКМ.
Все что осталось от Мари.
Но я был уверен, что валькирия сейчас пировала с Одином.
Девочка, всегда держащая свое слово, которую никто не понимал.
* * *
…Уже и забыл, как это здорово и удивительно, гулять с любимой девушкой, держащей тебя под руку. Герда красивая, таких слов не было, чтобы описать... смешливая, задорная и радостная. Сегодня в легком сарафане, без своего вечного спутника – огромного пистолета, она предстала предо мной в другом свете.
В отличие от спутницы, у меня в тактической кобуре верный друг из родного мира – товарищ Ярыгин. В карманах тактических брюк – три плоские гранаты, по эффекту, как сообщил Каштан, «чисто РГД, осколков поменьше, правда», и две такие же, светошумоые, не хватило только ресовского боевого ножа. «Каратель», несмотря на бритвенную остроту, был инороден, не вселял такой уверенности. Потому что я отвечал не только за свою безопасность.
На часах было почти три, когда мы достигли нужного дома, утопающего в зелени. Высокий забор, сплошь в диком винограде, в нем калитка. Позвонил. Буквально через двадцать секунд отрыла женщина около тридцати пяти лет.
Поздоровались, затем сказал:
– Я хотел бы увидеть Жанну.
– А вы кто?
– Девушку зовут Гердой, а я – Люгер.
– Майя, – представилась та, – Цемент говорил, что вы должны сегодня зайти.
Довольно большой уютный дворик с беседкой, здесь росли три голубые ели, яблони, вишня. Детская горка, небольшой домик на высоком пеньке, песочница. В ней играла черненькая девочка лет двух. Она сосредоточенно насыпала в пластмассовое красное ведерко совком песок, рядом стоял желтый игрушечный грузовик самосвал с забавной, нарисованной улыбающейся мордашкой. Здоровенный серый котяра, как Матроскин из мультфильма, валялся рядом в тени какого-то куста и слушал маленькую хозяйку, которая иногда принималась учить его или спрашивать.
– Котя, сказы один! – тот лишь сощуривал глаза.
– Жанна, – позвала женщина, ребенок обернулся, удивительные сапфировые глаза отметил сразу.
– Это дочь Цемента? – изумленно и недоверчиво спросил я.
По его словам, да и другие рейдеры не раз говорили… Так вот, я представлял взрослую девушку от восемнадцати до двадцати пяти, думая, что папа решил ей сделать последний подарок. Здесь же…
– Биологически – не его, – ответила Майя, – Он подобрал ее где-то на Внешке, когда еще не жил в Остроге. Младенцем. Носился с Жаннкой, не каждая хорошая мамочка так над ребенком квохчет. А год назад обратился ко мне за помощью. И да, обеспечил, я не только придерживаюсь контракта, но и сама полюбила ее всем сердцем. Иметь детей здесь сложно, а так… подарок судьбы. Вы принесли?
Что она имела в виду не сложно. Молча достал жемчужину, показал.
– Я сейчас! – засуетилась та, и бросилась почти бегом в дом.
Ребенок довольно спокойно отнесся к «лекарству от папы».
– Тепляя! – подержав в ладошке, сообщила нам, улыбаясь и показывая белые-белые передние зубы. А глаза, как у Хельги, один в один.
Девочка проглотила жемчуг из рук Герды. Все, мы свою миссию выполнили. В этот момент, будто ощутил, как что-то огромное сдвинулось с места, провернулось со скрежетом.
Да, теперь точно начиналась совсем другая история.
– Вам что-нибудь надо? – спросил у Майи.
– Нет, у нас все есть, только заходите в гости почаще. Вы ей понравились, да и девушка ваша тоже, но главное никому, слышите, никому пока не говорите, что это дочь Цемента и, вообще, что девочка была ему дорога.
– Обещаю.
Та помолчала, затем спросила:
– Он мертв?
В глазах же отчаянная надежда на «нет». Я ее просто ощущал. Но…
– Да.
– Вот, он просил вам передать, как появитесь, код должны знать, – женщина протянула мне точно такой же контейнер-сейф, который нашел в дренажной трубе, только длиннее, за ним и бегала в дом. До этого неосознанно прижимала к груди.
Герда, сидя на корточках, возилась с Жанной, та улыбалась, что-то объясняла ей, размахивая руками, пусть и не все слова правильно, но говорила бойко.
Отошел в сторону, уселся в беседку, где стояла чугунная пепельница.
Закурил, рассматривая подарок.
Набрал знакомый код.
Сначала вытащил боевой ресовский нож, которого так не хватало. Проверил заряд – полный.
Кто не спрятался – я не виноват!
А затем на ладонь упал теплый Метазнак. Черный кубик в оправе, скорее всего, из платины. Цвет настолько насыщенный, что казалось, он поглощал лучи светила Стикса.
Вздохнул глубоко-глубоко, прогоняя сквозь легкие табачный дым.
Взглянул на небо – облака легкие-легкие, солнце – яркое до слепоты, бесконечность неба и ветер, теплый ветер, нес свежесть, сонм летних ароматов зелени…
Готовиться к войне, говоришь?
Мы к ней всегда готовы!
Потому что – это наш дом, здесь все наше.
И кто захочет это отнять, умоется, сука, кровью!
Своей кровью!…
И как там сказал Цемент?
Тчк!
[1] Готовься к войне (лат.)
––––––––––––––––––––
Уважаемые читатели, книга закончена. Она завершает трилогию «Вальтер», если будет другая история про Люгера, тоуже не будет принадлежать к циклу «про пистолеты» ((с) Владимир Лазарев). Большинство сюжетных линий, начатых в первой книге, раскрыты. Те, которые остались за кадром, может быть найдут свое отражение в следующих работах. А могут и не найти. Потому что я никогда не придерживался и не буду придерживаться догмы о ружье, висящем на стене. В моих работах оно может и выстрелить, и не выстрелить, все зависит от обстоятельств. Собственно, как и в жизни.
