Глава 2
Алекс

Больше всего Алекс Камал любил долгие рейсы за то, что в них менялось ощущение времени. Те недели, а порой и месяцы, что он проводил на ускорении, казались переходом из всеобщей истории в маленькую отдельную вселенную. Мир сужался до размеров корабля и команды на нем. Кроме обычных работ по профилактике, делать было нечего, и жизнь теряла свой бешеный темп. Все шло по плану, а в плане значилось: «Никаких чрезвычайных происшествий». Путь через пустоту космоса внушал Алексу ничем не оправданное чувство покоя и благополучия. Вот почему он считал себя пригодным для этой работы.

Он отдавал себе отчет, что у других молодых мужчин и женщин бывало иначе. Во времена службы во флоте Алекс знавал пилота, который много работал на внутренних рейсах между Землей, Луной и Марсом. Потом он подписался лететь к Юпитеру иод командой Алекса. Прошло столько времени, сколько обычно бывает нужно на внутренний рейс, — и парень совсем расклеился: злился по пустякам, то обжирался, то отказывался от еды, бродил по кораблю от центра управления к машинному залу и обратно, как тигр по клетке. На подлете к Ганимеду Алекс сговорился с судовым врачом, и пилоту стали добавлять в еду седативные препараты — а то мало ли что. Когда все закончилось, Алекс дал парню совет больше не подписываться на дальние рейсы. Есть вещи, которым нельзя научиться, — и только на опыте ты узнаёшь, можешь ты это или нет.

Не то чтобы у Алекса не было забот и проблем. После гибели «Кентербери» он носил в себе немало тревоги. Их четверых не хватало, чтобы справляться со всеми делами по «Росинанту». Амос с Холденом — двое мужчин с характерами, — сшибись они рогами, развалили бы команду вдребезги. Капитан со старпомом стали любовниками, и разрыв между ними поставил бы крест не только на трудовых отношениях. Алекс всегда беспокоился о таких вещах, в какой бы команде он ни работал. Но на «Роси» угрозы существовали годами, а с катушек никто не съезжал, и это само по себе было чем–то вроде стабильности. Так или иначе, Алекс всегда чувствовал облегчение, когда заканчивал рейс — и когда начинал новый. Ну, если не всегда, то обычно.

Прибытие на Тихо сулило облегчение. Алекс никогда не видел «Роси» в таком ужасном состоянии, а Тихо славилась лучшими верфями в системе — и самой дружелюбной администрацией. Судьба пленника с Новой Терры теперь была не его заботой, так что Алекс сошел на берег. Второй корабль новотерранского конвоя, «Эдвард Израэль», благополучно летел дальше в сторону Солнца. Ближайшие шесть месяцев обещали только ремонт и отдых. По всем разумным меркам, Алекс должен был тревожиться меньше.

— Так что тебя гложет? — спросил Амос.

Алекс пожал плечами, открыл маленький холодильник, закрыл и еще раз пожал плечами.

— Зуб даю, что тебя что–то гложет.

— Что–то вроде того.

Прозрачное желтовато–голубое освещение имитировало раннее утро, но Алекс недоспал. Или переспал. Амос присел к стойке и налил себе кофе.

— Мы ведь не будем заниматься этими глупостями, когда один задает другому вопрос за вопросом, помогая облегчить душу?

— Такое никогда не помогает, — рассмеялся Алекс.

— Так давай не будем.

В рейсе Холден с Наоми склонны были замыкаться друг на друге — хотя оба этого не замечали. Естественно, что парочке комфортнее проводить время вдвоем, чем с остальными членами команды. Случись иначе, Алекса бы это обеспокоило. Но в результате он общался преимущественно с Амосом.

Алекс гордился тем, что способен поладить почти с кем угодно, и с Амосом он тоже нашел общий язык. Амос не умел намекать. Если он говорил, что ему надо побыть одному, значит, именно это он и имел в виду. Когда Алекс спрашивал, не хочет ли тот посмотреть новые фильмы в жанре неонуар, выписанные с Земли, Амос отвечал па вопрос и только на вопрос. Никаких намеков на старые размолвки, вежливой мести и игры в «я с тобой не разговариваю». Хочет или не хочет, и только. Иногда Алекс задумывался, каково бы ему было, если б на «Доннаджере» погиб Амос и следующие несколько лет ему пришлось бы провести с прежним корабельным медиком, Шедом Гарвеем.

Может, вышло бы хуже. А может, Алекс приспособился бы. Кто знает.

— Сны снятся… Нс дают покоя, — сказал Алекс.

— Кошмары, что ли?

— Нет. Хорошие сны. Лучше, чем настоящий мир. Мне тяжело просыпаться.

— Ха, — задумчиво хмыкнул Амос и отхлебнул кофе.

— У тебя бывали такие сны?

— Не-а.

— Штука в том, что в каждом сие — Тали.

— Тали?

— Талисса.

— Твоя бывшая жена…

— Да, — ответил Алекс. — В каждом сне она, и в каждом всё… хорошо. Я хочу сказать не то, что мы вместе. Иногда я снова вижу себя на Марсе. Иногда она оказывается на корабле. Просто она есть, и нам хорошо, а потом я просыпаюсь, и ее нет, и мне плохо. И…

Амос поджал губы, насупил брови, лицо его сложилось в гримасу задумчивости.

— Хочешь снова заарканить свою бывшую?

— Нет, на самом деле не хочу.

— Невтерпеж, а?

— Нет, во сне мы не занимаемся сексом.

— Тогда это от одиночества. Ну или… не знаю.

— Это еще там началось. — Алекс имел в виду — за Кольцом, на орбите Новой Терры. — Я помянул ее в одном разговоре — и с тех пор… Я ее подвел.

— Угу.

— Она столько лет меня ждала, а я просто оказался не тем, чем хотел быть.

— Не тем. Хочешь кофе?

Амос налил ему чашку. Сахара механик класть не стал, зато недолил где–то треть — оставил место иод сливки. Члены команды знали друг друга как родных.

— Мне не нравится, в каком положении я ее оставил, — сказал Алекс. Сказал просто, не так, как произносят откровения, но в его словах была тяжесть признания.

— Угу, — согласился Амос.

— Иногда я думаю, что это шанс.

— Это?

— Ну, «Роси» надолго застрял в сухом доке. Я мог бы слетать на Марс, повидать ее. Извиниться.

— А потом снова слинять от нее, чтобы успеть к нам, пока корабль не ушел?

Алекс уставился в кофе.

— Кое–что я могу исправить.

Амос тяжело пожал плечами.

— Значит, слетай.

В голове вертелись десятки возражений. Они четверо не расставались с тех пор, как осознали себя командой, и казалось, что разбивать компанию — не к добру. Он может понадобиться ремонтникам на Тихо, или они что–то переделают на корабле, а он узнает, когда будет слишком поздно. Или, еще хуже, он улетит и уже не вернется. Если Вселенная за последние несколько лет и научила его чему, так это тому, что нет ничего постоянного.

Алекса спас гудок ручного терминала. Амос выудил из кармана аппарат, глянул, стукнул пальцем по экрану и поморщился.

— У меня приватный разговор.

— Конечно, — сказал Алекс, — нет проблем.

За дверью их номера длинными плавными изгибами растянулась станция Тихо — один из самоцветов в короне Альянса Внешних Планет. Церера была больше, а «Медина» удерживала жуткую и непонятную нуль–зону между кольцами, но именно станция Тихо с самого начала стала считаться гордостью АВП. Обводы корпусов пристыкованных кораблей, больше похожих на парусники, — их изящество не объяснялось одной только функциональностью. Красота станции была показухой. Здесь обитали умные головы, раскрутившие Эрос и Цереру, здешние верфи строили самые большие суда в истории человечества. Не так уж много поколений назад сюда добрались мужчины и женщины, преодолевшие бездну за орбитой Марса, — те, у кого хватило ума и силы сюда добраться.

Алекс шагал по длинной прогулочной палубе. Обгонявшие его люди все были астерами: тела слишком вытянутые по земным стандартам, головы слишком крупные. Алекс и сам вырос в относительно низком поле тяжести Марса, но все же отличался от тех, чью физиологию сформировало детство в невесомости.

Свободные места в широких коридорах занимали растения. Гравитация вращения позволяла им виться по стенам, как при нормальном земном притяжении. В холлах мелькали дети — прогуливали школу, так же как он сам когда–то в Лондрес–Нове. Алекс пил кофе и пытался вернуть себе покой, так хорошо знакомый ему по рейсам. «Ведь станция Тихо, — думал он, — такое же искусственное сооружение, как „Роси“. Вакуум за ее обшивкой не менее грозен». Но покой не приходил. Станция Тихо не была кораблем — и не была ему домом. Люди, обгонявшие его на пути в кают–компанию, или те, которых он видел за прозрачной многослойной керамикой в сверкающем пространстве верфей, не были ему родными. И он не мог избавиться от мыслей о том, что сказала бы Тали. Если б только она попала сюда и увидела в этом красоту, какой он сам никак не мог увидеть в их жизни на Марсе!

Когда в чашке показалось дно, пилот повернул обратно. Он держался в потоке пешеходного движения, направляясь к электрокарам и обмениваясь вежливыми приветствиями на астерском арго — многоязычной лингвистической катастрофе. Он почти не думал, куда идет, пока не оказался на месте.

Полуободранный «Роси» лежал в вакууме. С разрезанной внешней обшивкой и с внутренней, блестящей в огнях стройки свежим покрытием, он выглядел маленьким. Шрамы, оставленные былыми приключениями, уродовали большей частью внешнюю обшивку. Теперь они исчезли, и остались только глубокие раны. Отсюда Алекс их не видел, но знал расположение каждой. Он провел на «Росинанте» срок, какого не проводил ни на одном корабле, и полюбил его больше всех. Даже больше своего первого.

— Я вернусь, — сказал он кораблю, и на изгибе дюзы, словно в ответ, сверкнула сварка — ярче солнца в марсианском небе.

Комнаты Наоми и Холдена были следующими по коридору от их с Амосом каюты, створка двери так же выглядела по-домашнему деревянной, и номер на стене блестел так же ярко. Алекс вошел без стука, застав разговор на середине.

— …Если считаешь нужным, — прозвучал из большой комнаты голос Наоми. — Но, по–моему, по всем признакам все чисто. Миллер ведь ни разу не возвращался?

— Нет, — признал Холден, кивнув Алексу. — Но от одной мысли, что мы так долго носили на корабле эту дрянь и сами о ней не знали, у меня мурашки по коже. А у тебя нет?

Алекс протянул свою чашку, Холден машинально взял ее и налил кофе. Сахара не положил, место для сливок оставил.

— Жутко, — уже из кухни отозвалась Наоми. — Но не настолько, чтобы из–за этого снимать чертову переборку. Замена всегда хуже оригинала, сам знаешь.

С Наоми Нагатой Алекс познакомился еще на «Кентербери». Он ясно помнил костлявую злую девицу, которую капитан Макдоуэлл представил как нового младшего инженера.

Она чуть не год прятала лицо за волосами. Теперь в этой черной копне появились первые белые нити. И держалась она теперь прямее, и была в большем мире с содержимым собственной головы. А еще выглядела уверенной в себе и сильной — раньше он не поверил бы, что такое возможно. А Холден — надутый от сознания собственной важности старпом, бахвалившийся как наградой позорной отставкой, выбросившей его в гражданский флот, — превратился вот в этого мужчину, который протягивает ему сливки и бодро признаётся, что его одолевает иррациональный страх. Наверное, время изменило каждого из них. Только перемен в самом себе Алекс не мог оценить. «Слишком близко, не разобрать», — подумал он.

Впрочем, Амос не изменился. Что бы ни случилось, он оставался прежним.

— А ты что скажешь, Алекс?

Он усмехнулся, переключаясь на протяжный ковбойский говорок долины Маринер:

— Да чего там! С ней не померли, так и без нее не помрем.

— Ясно, — вздохнул Холден.

— Сэкономим деньги, — гнула свою линию Наоми, — и упростим себе жизнь.

— Понимаю, — ответил Холден, — но мне все же неспокойно.

— Амос–то где? — осведомилась Наоми. — Все по девкам шляется?

— Нет, — ответил Алекс. — Он в первые же дни оставил и борделях все карманные деньги. С тех пор мы просто убиваем время.

— Надо придумать, к чему его приспособить здесь, на Тихо, — заметил Холден. — Черт, нам всем не помешало бы подыскать занятие.

Алекс набрал в грудь воздуха. Вот подходящий момент.

Решимость его поколебалась. Он подлил в кофе сливок — черная жидкость окрасилась в нежный бежевый цвет. В горле стоял ком, здоровенный, как яйцо.

— Я тут… — начал он, — я… кое–что надумал.

Но тут дверь каюты открылась, и вошел Амос.

Эй, капитан, мне отпуск нужен.

Наоми склонила голову к плечу и свела брови, но ответил механику Холден:

— Отпуск?

— Да, слетаю ненадолго на Землю.

Наоми опустилась на табуретку у стойки для завтрака.

— Что стряслось?

— Не знаю, — ответил Амос. — Может, и ничего, но вроде как, пока не посмотришь, не узнаешь. Надо кое–что проверить.

— Что–то не так? — спросил Холден. — Если что–то случилось, лучше дождаться, пока починят «Роси», — тогда слетаем вместе. Я давно ждал повода свозить на Землю Наоми, познакомить с семьей.

Выражение обиды скользнула по лицу Наоми и пропало раньше, чем Алекс успел осознать это. Ему становилось не по себе, когда Холден выталкивал Наоми из зоны комфорта и даже не замечал, что натворил. Впрочем, она опомнилась еще до того, как вмешался Амос:

— Придется тебе и дальше ждать повода, кэп. У меня дело спешное. Умерла одна леди, с которой я, бывало, проводил время. Мне просто нужно убедиться, что все так, как кажется на первый взгляд.

— О, как жаль! — проговорила Наоми, а Холден одновременно с ней спросил: .

— Ты должен позаботиться о ее имуществе?

— Ну да, что–то в этом роде, — кивнул Амос. — Словом, я забронировал место на транспорте до Цереры и дальше, в колодец, но часть моей доли придется обналичить на расходы внизу.

На минуту в комнате стало тихо.

— Но ты собираешься вернуться? — спросила Наоми.

— Собираюсь, — ответил Амос.

Алексу подумалось, что это честнее, чем «да». Амос собирается, но случиться может всякое. Ни на «Кенте», ни на «Роси» Алекс не слышал от механика рассказов о Земле, кроме как в самых общих словах. Пилот гадал: то ли прошлое его не стоило упоминания, то ли было слишком болезненной темой для разговоров. Зная Амоса, он допускал, что причиной могло оказаться и то и другое сразу.

— Хорошо, — произнес Холден. — Ты только скажи, сколько тебе надо.

Они быстро договорились и сделали перевод через ручные терминалы. Амос, ухмыльнувшись, хлопнул Алекса по плечу.

— Ну вот. Квартира целиком твоя.

— Когда летишь? — спросил Алекс.

— Примерно через час. Пора уже идти.

— Хорошо, — отозвался Алекс. — Береги себя, приятель.

— Само собой! — бросил Амос и вышел.

Оставшиеся трое молчали. Холден выглядел ошеломленным, Наоми случившееся как будто позабавило. Алекс чувствовал себя нечто среднее.

— Ну, он меня удивил, — заговорил Холден. — Как думаете, с ним ничего не случится?

— Это же Амос, — напомнила Наоми. — Я больше беспокоюсь за тех, кого он собрался проверять.

— И то верно, — признал Холден и развернулся на стойке лицом к Алексу. — Так или иначе… Ты, говоришь, что–то надумал?

Алекс кивнул. «Я думал о том, как трудно разбивать семью, — хотел сказать он, — и о семье, которую я уже разбил, и что мне надо повидаться с бывшей женой и попробовать как–то разобраться, кто мы друг другу и что натворили». Впрочем, сейчас все это прозвучало бы смешно.

— Да я вижу, что мы надолго встали в док, и подумываю слетать на Марс. Проверить, как там моя берлога.

— Хорошо, сказал Холден. — Но ты ведь вернешься к окончанию ремонта, а?

Алекс улыбнулся.

— Собираюсь.