Глава 14
Наоми

Террион–Лок, по замыслу создателей, должен был стать новым словом в системе Юпитера. Новым домом для астеров. Составленный из модулей, он мог разрастаться и сокращаться по мере надобности. Располагался он вне зоны контроля Земли, Марса и всех прочих — свободный город на самоуправлении и самообеспечении. Наоми видела его схемы, когда проект впервые появился в Сети. Рокку распечатал их на пластике и наклеил на стену каюты. Террион–Лок был для них новым Иерусалимом, а служба безопасности Ганимеда поставила на нем крест. Никаких колоний без разрешения. Не будет вам ни дома, ни безопасной гавани, пусть даже выстроенной своими руками.

Это случилось раньше, чем она забеременела. Она еще не знала, что произошедшее решает ее судьбу.

Когда погиб «Августин Гамарра», Филипу было восемь месяцев. «Гамарра» вышел с Цереры, направляясь к научной станции Коалиции на Осиме с грузом органики и гидропонного оборудования. Через десять часов ходу на неторопливой четверти g отказала магнитная ловушка, и сердечник расплескался по всему кораблю. На долю секунды «Гамарра» полыхнул, как солнце. Двести тридцать четыре человека погибли. После такого не остается обломков, и следствие так и не удалось завершить. Не было заключения, случайно ли произошла авария или имел место саботаж…

Они перебрались из потайной камеры за клубом в частную квартирку еще ближе к центру вращения. Не в меру очищенный воздух пах озоном из замененного совсем недавно фильтра воздухоочистителя. Филип, сложив руки, сидел за столиком, а она — на крошечном диванчике из пены и геля. Смотрела в темные глаза мальчика и пыталась мысленно связать их с другими, теми, что она помнила. Его губы — с беззубой радостной улыбкой малыша. Действительно похож — или все игра воображения? Насколько меняется человек на пути от «скоро встанет на ножки» до «почти взрослый»? Неужели это тот самый мальчик? Тот самый.

Квартирка не пустовала — в шкафу висела одежда, в холодильнике стояла еда и пиво. По углам светлых стен виднелись щербинки от мелких происшествий, случавшихся год за годом. Филип не сказал, чья это квартира, а она не спросила.

— Почему ты не привела «Росинант»? — спросил Филип.

Спросил осторожно, словно брал разгон для настоящих вопросов. Хотела бы она знать, что на них ответить! «Почему ты ушла? Ты нас не любила?»

— Он в ремонтном доке. Останется там на несколько месяцев.

Филип резко кивнул. Наоми узнала в этом движении Марко.

— Тогда дело усложняется.

— Марко не говорил, что тебе нужен корабль, — заметила Наоми — и возненавидела себя за виноватый топ. — Сказал только, что ты в беде. Что скрываешься от закона и что я… я могу помочь.

— Нам надо отсюда выбраться, — отозвался он.

К тому времени, как Наоми подошел срок рожать, госпиталь Цереры считался одним из лучших в Поясе. У нее не было денег на перелет к Европе и Ганимеду для сохранения беременности. Церера оказалась ближе к владениям Рокку, чем станция Тихо. Астеры хуже переносили роды, чем люди, выросшие в постоянном тяготении, и за время беременности Наоми нажила уже два шрама. Они с Марко сняли дешевую квартирку близ госпиталя — десятки таких сдавались астерам, обратившимся за медицинской помощью. Срок аренды не ограничивался, они могли оставаться здесь, пока им будут нужны врачи, медсестры, диагностика и препараты, которыми располагал больничный комплекс.

Наоми до сих пор помнила кровать в той квартире и дешевые пластиковые шторки, которыми Марко завесил дверь. Наоми тошнило от их запаха, но она была так горда собой, что стерпела бы и не такое. К тому же ее до самого конца срока тошнило почти постоянно. Она целыми днями спала и прислушивалась, как шевелится в пей младенец. Филип еще в животе был беспокойным. Она не чувствовала себя матерью–ребёнком. Она считала себя взрослой женщиной, определившей собственную судьбу.

— Сколько человек вам нужно вывезти? — спросила Наоми.

— Всего пятнадцать.

— Считая тебя?

— Шестнадцать.

Она кивнула.

— Груз?

— Нет, — ответил он и как будто хотел что–то добавить, по помолчал и отвел глаза.

Церера в те времена была еще под управлением Земли. Астеры, трудившиеся на станции, чаще всего заключали контракт с одной из марсианских или земных корпораций. Астеры работали в земной службе безопасности. Астеры обеспечивали сообщение с Землей. Астеры вели биологические исследования для марсиан. Марко это смешило, но смех выходил горьким. Он считал Цереру последним памятником стокгольмскому синдрому.

Все, кто летали с Рокку, отдавали АВП часть своей доли. Наоми тоже отдавала. АВП заботился о них в последние дни ее беременности, местные жительницы приносили им домой еду, местные мужчины приглашали Марко в бары, чтобы он мог поболтать с кем–то, кроме нее. Наоми если и думала об этом, то лишь с благодарностью. В тот вечер Марко выпивал с местными, а она была один на один с Филипом в тишине, уносившей ее мысли к высшему покою. Во всяком случае, так ей теперь вспоминалось. Тогда, не предвидя будущего, она могла воспринимать все иначе.

— Куда вам нужно попасть?

— Об этом не будем, — сказал Филин.

Наоми смахнула упавшие на глаза волосы.

— Ты меня сюда привел, потому что здесь надежно, са–са? Так что, ты боишься, что подслушают, или меня боишься? Если ты мне не доверяешь, мне здесь и делать нечего.

В ее словах прозвучало больше, чем она в них вкладывала, словно этот простой факт объяснял и се побег, и то, кем они были друг для друга. Она словно услышала, как скрипят слова под грузом вторых смыслов, но не знала, что слышится в них Филипу и как можно сказать иначе. Что–то мелькнуло на миг в его лице. Грусть, ненависть или боль — все исчезло слишком быстро, распознать она не успела. Новый слой вины сдавил душу. Мелочь в сравнении с тем, что она уже снесла.

— Он велел сказать все после вылета со станции, — ответил Филип.

— Он, видимо, не знал, что понадобится другой корабль. Планы меняются. Так бывает.

Глаза Филипа, жесткие, как стеклянные шарики, уставились па нее. Наоми сообразила, что, не задумываясь, процитировала слова Марко. Может, Филип счел это пощечиной, может, подумал, что она претендует на его отца, присваивая его слова. Наоми ничего не знала. Она не знала сына. Приходилось все время напоминать себе об этом.

— Есть точка встречи.

— И срок?

— Да.

— Когда?

Она увидела, как в его глазах вплывает: «Об этом мы говорить не будем». Но, когда Филип заговорил, его голос показался ей слабее и моложе. Беззащитнее.

— Скоро.

— Насколько скоро?

Он отвел взгляд.

— Очень.

Она и тогда знала, что на Церере есть экстремистская организация АВП, но не тревожилась. Радикалы АВП — тоже АВП, то есть родная семья. Пусть это сумасшедший дядюшка, пьяница и драчун, но Земля раскручивала трафик, а Марс занижал цены на сырье, и астеры чувствовали себя осажденными, а значит, в любом случае поддерживали других астеров. К тому же, полетав с Рокку, Наоми так привыкла к разговорам об убийстве землян и марсиан, что перестала на них реагировать.

Роды были тяжелыми. Тридцать часов схваток. Рвались мышцы брюшины, ослабленные жизнью при сменяющемся тяготении. Случись это на корабле Рокку или хотя бы на станции Гигея, Наоми бы умерла, и ребенок тоже. Но больничный комплекс Цереры видывал и не такое. Седая женщина с расписанными татуировкой руками не выходила из ее палаты, непрестанно напевая что–то на суахили и арабском. Наоми и сейчас видела ее лицо, слышала голос, хотя имя забыла. Если вообще знала.

Филип сделал первый сердитый вдох в пять утра, на следующий день после того, как Наоми пришла в больницу. Автодоктор–педиатр просканировал мальчика, задумался на самые долгие в жизни Наоми пять секунд и объявил, что ребенок вполне в пределах нормы. Седая женщина положила его на грудь Наоми и пропела благословение.

Ей тогда не пришло в голову задуматься, где Марко. Считала, что он где–то в комнате для посетителей, собирается пустить по кругу какую–то замену сигары, как только ему сообщат известие. О ней и о сыне. Может быть, она даже не ошибалась.

— Нам обязательно нужно попасть в какое–то конкретное место или достаточно будет просто выбраться со станции? — спросила Наоми.

— Минимум — со станции. Лучше бы туда, но отсюда точно.

— Туда — это куда?

— В группу Венгрия.

Так называлось скопление мелких астероидов. Высокое альбедо, ни одной станции, только складские сооружения со свободным доступом. Самые близкие к внутренним планетам владения астеров.

— У нас там с кем–то встреча?

— Не там. В нескольких днях пути есть корабль. Ближе к Солнцу. Но замкнут па Венгрию. Называется «Пелла».

— А что потом?

Филип пожал ладонью — по–астерски. По–видимому, он уже сказал все, что ей полагалось знать. Наоми задумалась, что будет, если па него надавить, хоть и знала, что не решится на такой эксперимент. «Прости, — подумала она. — Я любила тебя, как никогда никого не любила. Я бы осталась, если б могла. Я бы взяла тебя с собой». Филип глянул на нее и отвел взгляд.

Несколько недель после родов Наоми провела в реабилитации. Младенец не давал ей слишком долго спать, но, не считая недели откровенно адских колик, все было не хуже и не лучше, чем она ждала. Больше всего ее донимала скука, и Марко помогал ее разогнать. Компания, в которой он выпивал, состояла из портовых механиков и техников, и Марко приносил Наоми задачи, над которыми те ломали головы. Задачи того рода, какие консультанты решают за половину месячного кредита. Наоми разбиралась с ними по доброте душевной и от желания занять чем–то голову. Филип спал в пластиковой колыбельке, а она тем временем подгоняла программы диагностики для водоочистной станции. И разрабатывала схему аварийного отключения для контроля перегрузки магнитных ловушек.

Как раз одной из таких ловушек, которая вскоре отказала на «Гамарре».

— Хорошо, — сказала Наоми, — я попробую.

— Тебе нужен доступ на какой–нибудь корабль? — спросил Филип.

— Может, найдется чартерный рейс.

— Просто чартер не годится. Нужно, чтобы он не оставил следов.

Она поняла, что это значит: за Филипом, Сипом и остальными охотятся вооруженные люди. Может быть, служба безопасности, может быть, конкурирующая партия или еще кто-то, о ком она пока не знает. Так или иначе, без последствий не обойдется. И без насилия тоже.

— Попробую нанять чартер без огласки, — сказала она. — Если и не получится, я позабочусь, чтобы след не привел к вам.

Филип сглотнул. На миг в его глазах промелькнул страх. Ему исполнилось пятнадцать. Она была годом старше, когда познакомился с его отцом. И тремя, когда кормила его грудью.

— Я бы заботилась о тебе, если б он позволил.

Слова сорвались с языка раньше, чем Наоми взяла себя в руки. Он еще мальчик. Он уже несет на себе груз, который взвалил на него Марко. Взваливать на него еще и ответственность за ее чувства — тоже не слишком добрый поступок. Наоми встала.

— Ты мне ничем не обязан. Но я бы позаботилась. Если б он позволил.

«Если бы он позволил». Слова были тяжелы и ядовиты, как свинец. «Я бы делала, что хотела, если бы он не управлял мной. Он и сейчас управляет. Столько лет прошло, столько перемен случилось во мне и в моей жизни. А Марко, которому я оставила сына, и сейчас мною распоряжается. Ограничивает меня. Наказывает за то, что я не подчинилась сразу».

— Понятно, — без выражения произнес Филип.

Наоми кивнула. До белизны сжала кулаки. И заставила себя расслабиться.

— Дай мне день. Завтра я буду знать больше.

— Приходи в клуб, — сказал Филип. — Если нас там нет, жди, мы с тобой свяжемся. Нам нельзя долго сидеть па одном месте.

«Я думала, что останусь с тобой», — подумала она и тут же выбранила себя: она не имеет права на разочарование. Это не воссоединение семьи. Пусть ее привело сюда чувство долга перед Филипом, но у него–то другие дела. Дела, которые вернули в его мир давно потерянную мать. Если она надеялась посидеть с ним, поесть конфет и порассказывать друг другу о былом, заполняя упущенные годы, так это только ее проблемы.

— Разумно, — сказала Наоми и, поднявшись, шагнула к выходу.

Она была уже у дверей, когда он напряженно, с трудом выдавливая слова, проговорил:

— Спасибо, что прилетела.

Ей показалось, будто удар молота вбил ей сердце в ребра. Филип смотрел на нее от стола. Он был так похож на отца! Наоми попробовала вспомнить себя такой же юной. Умела ли она в его возрасте выбрать слова, которые ничего не скажут, и согреют сердце, и ранят? Она чувствовала, как губы выдавили чуть заметную улыбку. Скорее горестную, чем радостную.

— Это он велел тебе так сказать? — спросила она. — Так ведь?

Молчание мальчика можно было истолковать на сотни ладов.

После «Гамарры» Марко вернулся домой пьяный и довольный собой. Наоми попросила его не шуметь, не будить малыша. Марко подхватил ее на руки и закружил по комнате, такой тесной, что она ударилась ногой о кровать и вскрикнула от боли. Тогда он поставил ее и погладил ушибленное место. Поцеловал его. Взглянул ей в лицо с улыбкой, которая столько же просила, сколько обещала, и Наоми подумалось, не заняться ли им тихонько любовью, пока Филип спит. Как раз об этом она размышляла, когда он ее уничтожил:

— Справились! Мы. Ты, кве си?

— С чем справились? — протянула она, откинувшись на гелевый матрас.

— Сквитались за Террион–Лок, — пояснил Марко. Постояли за Пояс. За нас. За него.

Марко кивнул на младенца. Филип во сне сосал большой палец, зажмурив глаза так плотно, словно не собирался их открывать никогда. Она поняла раньше, чем осознала, что поняла. Холод ударил в сердце, в живот, по всему телу. Марко почувствовал. Его насмешливая улыбка все еще горела в памяти у Наоми.

— С чем я справилась? — спросила она.

— Идеальное преступление, — ответил он. — Первое из многих.

Она поняла. «Гамарру» убила ее программа. Люди погибли из–за нее, и хвастливые угрозы Рокку перестали быть пустым бахвальством. Теперь Марко — убийца. И она тоже. Они все же занялись любовью — при его возбуждении отказывать было опасно, да и она чувствовала себя слишком подавленной, чтобы понять, как ей хочется отказать. Мучительные воспоминания, но факт оставался фактом. Темные времена тогда лишь начинались, но в ее памяти все, что было потом, — депрессия, страх, потеря Филипа, неудавшееся самоубийство — вытекало из той ночи.

Надпись над вратами ада, мелким шрифтом.

Снять нору неподалеку от порта удалось без труда. У нее хватало денег, чтобы оплатить анонимный перевод через валютную контору, расположенную за пределами станции, и вернуть деньги на серый счет–однодневку. Странно было все это проделывать — слишком давно Наоми не занималась такими вещами. С тех самых дней, как завербовалась на «Кентербери», а с той поры, казалось, прошли века. Она сидела на тощем гелевом матрасе и пережидала слезы и тошноту. Должны же они отступить, даже если сейчас казалось, что это никогда не кончится. Потом она долго мылась под душем, после чего переоделась в купленную в киоске свежую одежду. Тренировочный костюм, разворачивающийся из пакетика плотно спрессованной ткани, напомнил ей выходящее из куколки насекомое. Вероятно, это была метафора, только непонятно чего.

На ручном терминале висели еще шесть сообщений от Джима. Она не стала их просматривать. Только открой — и захочется ответить: признаться и получить утешение, поговорить с человеком, которому целиком доверяешь. Искушение было слишком велико. А он тогда сочтет себя обязанным что–то предпринять. Прилетит все устраивать. Замешается в кашу, которую она заварила. Расстояние, разделившее «там» и «здесь», Марко и «Росинант», казалось слишком драгоценным, чтобы им рисковать. Утешения можно будет попросить потом, когда она сделает то, что должна. Спасет Филипа. Сбежит от Марко. Поэтому Наоми не просматривала сообщений. Но и не стирала их.

Марко строил из себя лидера еще при Рокку. Он это умел. Как бы плохо ни шли дела, он умудрялся показать, что без него было бы хуже. Каждое решение — даже из тех, к которым он не имел отношения, — доказывало остроту его ума. Однажды Марко объяснил, как ему это удается.

«Фокус в том, — сказал он, — чтобы иметь элементарный план, который просто не может сорваться, и сделать ставку на него. К нему иметь альтернативный вариант, который сработает, может, один раз из ста, но, уж если сработает, ты будешь выглядеть всесильным. И еще один, который сработает в одном случае из двадцати, но тогда ты будешь выглядеть умником. И третий, срабатывающий раз из пяти и доказывающий, что ты знаешь, что делаешь. Даже если ни один из этих трех не сработает, у тебя все равно остается беспроигрышный вариант».

Если бы ей пришлось описывать Марко одной фразой, она выбрала бы такую: «Беспроигрышный вариант».

Не раз за прошедшие годы Наоми задавалась вопросом, где на этой шкале размещалась она сама. Ближе к «разу из ста» или в области беспроигрышных вариантов? Она не знала и не могла знать. Да ее это уже и не заботило. Разве что зудело что-то, как зудит ампутированный палец.

А теперь она снова оказалась здесь и опять подчиняется желаниям Марко. Он заставил ее исполнять свои планы — каковы бы они ни были. Только на сей раз Наоми знала, с кем имеет дело. Она уже не девчонка, которую впутали в историю с диверсией на «Гамарре». Не влипшая по уши влюбленная девчонка. И Филип не ребенок, которого можно отобрать и оставить заложником ее послушания.

Пожалуй, она даже желала той минуты, что теперь наступила. Вероятно, Марко, вызвав ее, допустил ошибку… Она отбросила эту мысль. Слишком опасную, слишком сложную. Скорее всего, Марко предвидел ход ее мыслей.

Копаясь в директории станции, она убила на поиски почти час — хотя точно знала, что ищет. Выяснить, чем занимается компания «Экспорт дальних рубежей», не удалось — но ясно было, что дела эти слишком темные, чтобы она рискнула иметь с ними дело, да к тому же там имелись специалисты, которые проведали о претензии Марса на «Росинант», опередив ее команду. Наоми разыскала физический адрес — не тот, что в прошлый раз, — и поймала такси.

Портовые склады никогда не закрывали дверей. Каждый уголок использовался почти непрерывно, арендаторы сменялись, и погрузка следовала сразу за разгрузкой. Сейчас на закаленном стекле дверей значилось: «Экспорт дальних рубежей», но через день или через час вывеска могла смениться на любую другую.

Молодой клерк встретил Наоми улыбкой. Он носил короткую стрижку, кожа у него была заметно темнее, чем у нее. Очки в стальной оправе — украшение или деталь интерфейса. В прошлый раз Наоми его не видела.

— Привет, — поздоровалась она.

Мисс Нагата, — как старую знакомую приветствовал ее клерк. — Сколько лет! К сожалению, в данный момент у нас нет работы для вашего корабля.

— Она мне и не нужна, — кивнула Наоми. — Я хочу зафрахтовать корабль. Причем безо всякой огласки.

Молодой человек не изменился в лице.

— Дорогостоящая задача.

— Всего на двадцать человек.

— Надолго?

— Не знаю.

— Перевозка груза?

— Нет.

На минуту взгляд клерка рассредоточился. Значит, очки — все–таки интерфейс. Наоми терпеливо скрестила руки.

«Один шанс на сто, — думала она, — что я прилечу на собственном корабле, способном вывезти с Цереры людей. Один на двадцать — что я найду другой корабль. Любопытно, что предусматривает план „один к пяти". И каков беспроигрышный вариант».

Взгляд клерка снова остановился на ней.

— Думаю, мы сумеем вам помочь, — сказал он.