ГЛАВА 23
Бывшая Османская империя.
Константинополь. Русский ресторан «Бивуак»
04 февраля по старому стилю. 1920 год. 11:0
— Итак?
— Повторяешься, Жорж, — сухо бросила Кетеван. — Ты уже вторую нашу
встречу начинаешь с одной и той же фразы.
Обычно холодно-ироничная, княгиня в этот раз выглядела довольно встревоженной и раздраженной, что ей совершенно не шло. Впрочем, при этом она все равно была как всегда элегантна и красива.
— Ты нервничаешь, Кет. Что случилось? Неужто нелады с коллегами по службе. Так это и неудивительно. Я бы удивился, если бы у тебя с кем-то были хорошие отношения.
— Ты угадал, — как ни странно, Кетеван не стала язвить и огрызаться в ответ. — Да, у меня есть определенные проблемы. Кстати... ты привлекал своих людей к обеспечению наших встреч? Перефразируя: кто- нибудь из них знал, что ты встречаешься со мной?
— Зачем это тебе?
— Затем, что о наших встречах стало известно моему непосредственному руководству, — с недовольной гримасой сообщила княгиня. — Причем это было подано в весьма негативном ракурсе. С моей стороны утечки не могло быть. Значит...
— Намекаешь, что...
— Да, скорее всего в твоей группе есть «крот», — спокойно ответила Кетеван. — Повторю твое любимое словечко: итак?
— Привлекал. Но только в нашу первую встречу. О последующих никто не знал, — ответил я, лихорадочно ломая голову над тем, кто мог оказаться иудой.
Черт! Получается, за исключением покойного сотника и не менее мертвой Суровцевой... Ну да, все остальные. Вернее — кто-то один из них. А если учитывать, что красным уже давно известно обо мне и о Ясмин, гарантия наличия предателя в группе почти стопроцентная. Весело... Синицын? Нет, не он, однозначно. Тогда Игнашевич? Пуговкин?
— Все совпадает, — кивнула Кетеван.
— Можешь узнать, кто?
— Нет, — княгиня отрицательно покачала дымящейся пахитоской. — Информация к моим поступила со стороны. Из другого ведомства. К тому же сейчас я не в том положении, чтобы привлекать к себе внимание и докапываться до источника.
— Хорошо. Я разберусь. Вернемся к нашему делу. Что за предложение у тебя?
— Завтра вечером на «Восточном экспрессе» в Вену убывает курьер с алмазами на сумму примерно в четыреста тысяч фунтов стерлингов, — четко и лаконично доложила Кетеван. — Исходя из этой информации, ты, скорее всего, уже догадался, в чем состоит мое предложение.
— Уголек в топку мировой революции? — машинально поинтересовался я, пытаясь осознать реальность предложения. Однако... Но ничего странного. Насколько я помню, именно таким образом Коминтерн и действовал. Неприметные одинокие курьеры перевозили громадные средства для революционных организаций всего мира. Не жалел дедушка Ленин средств для того, чтобы взорвать Европу изнутри. Но ничего не получилось. Впрочем, это уже совсем другая тема.
— У тебя есть какие-либо нравственные проблемы? — невозмутимо съязвила Кетеван. — С каких пор?
— Почему я?
— Сама я не справлюсь.
— Ты не поняла вопроса. Почему именно я? Не забыла, что мы с тобой, мягко говоря, непримиримые идейные противники?
— Ты — и идейный? — княгиня весело расхохоталась. — Жорж... Так можно и до смерти рассмешить. Я тебя раскусила еще во время нашего милого путешествия. Признаюсь, я сначала даже подумала, что обозналась, так как уж очень сильно разнились полученные мной характеристики капитана лейб-гвардии Георгия Владимировича фон Нотбека с тем, что я увидела в реальности. Но не суть. Считай, что я нашла в тебе родственную душу. Так понятней?
— Ты сильно ошибаешься. Но хорошо... — я про себя выматерился от злости. — Почему ты думаешь, что я тебя не кину. То есть не обману с этими алмазами.
— Не забывай, у нас есть еще одно совместное дельце в Европе, — мило улыбнулась Кетеван. — Так что обманывать меня нет никакого смысла. Ну что, согласен?
— Курьер от Коминтерна?
— Ты опять задаешь лишние вопросы.
— И ты на них ответишь. В противном случае я откланяюсь. Итак, вопрос задан.
Княгиня пронзила меня взглядом, а потом зло бросила:
— Да.
— Ты принадлежишь к тому же ведомству?
— Не твое дело.
— Мое. Не слышу.
— Да.
Через силу, в буквальном смысле вытягивая клещами каждое слово, я все-таки разговорил княгиню. Черт, вот же прицепилось. Какая она к черту княгиня? Впрочем, неважно. В общем, картина прояснилась. Если вкратце, то у Кетеван начались серьезные проблемы среди своих. С чем это было связано, она умолчала, но по намекам я понял, что это связано с некоторыми структурными изменениями в Коминтерне. А если точнее, эти изменения были обычной внутриведомственной грызней за влияние. В общем, как умная женщина, не будучи отягощенной идейными предрассудками, она не стала ждать, когда проблемы станут критическими, и решила красиво уйти, попутно опустив родную организацию.
— Не боишься, что...
— Меня никаким образом не свяжут с пропажей алмазов, — не дослушав вопроса, ответила Кетеван. — Тебя — тоже. Мы с тобой просто отсутствуем в логической цепочке предстоящего расследования по факту случившегося. Конечно, если не проколемся на самой операции.
— Кто курьер?
— Ты еще не дал согласие.
— И не дам, пока не узнаю все детали.
— Думаю, ты уже согласился, — убежденно заявила княгиня. — Хорошо, я отвечу на твои вопросы, Жорж. Имя курьера — Рудольф. Рудольф Майер. Немец. Настоящего его имени никто не знает. Это очень опасный человек. Отличный стрелок, виртуозно владеет холодным оружием.
— Час от часу не легче.
— Я все продумала. В самом поезде работать бесполезно: скорее всего, Рудольф закроется в купе и будет допускать туда только стюарда. Но есть выход. Он сейчас снимает номер в отеле «Пера-Палас». Руди очень умен и предусмотрителен, но при этом патологически скуп. И у него есть слабость. Эта слабость — экзотические молоденькие девочки. И сегодня на девять вечера он как раз сделал заказ. А в «Пера-Палас» проституток поставляет... Угадай, кто?
— Гм... Я что, обязан знать всех сутенеров в Константинополе?
— Но одного ты уж точно знаешь, — весело хмыкнула Кет. — Вернее, не простого сутенера, а их босса, как говорят американцы.
— И кто это? Неужто...
— Вот именно. Серж Полански собственной персоной.
— Так вот для чего я тебе понадобился.
— В том числе... — Кетеван деловито изложила свой план. — Понятно? Все просто.
— Далеко не просто. И не факт, что он согласится.
— Попробовать стоит. Не получится, тогда будем думать с поездом.
Я задал несколько вопросов, после чего задумался. И было над чем. Черт... это много. Очень много. Заманчиво. Однако, если учитывать, что предложение делает Кет, вся эта заманчивость быстро улетучивается. Опять же, с Коминтерном бодаться — это вам не Шмуклеровичей на лавэ разводить. И в Антарктиде в случае чего не спрячешься. Вопрос реализации экспроприированного тоже не из легких. На сбыте, кстати, все и палятся. Но план реален. Чертовски реален. С такими деньгами можно спокойно начинать новую жизнь. В Америке, к примеру. А с моими знаниями можно вообще не париться насчет всяких разных Великих депрессий.
На царские миллионы пока рассчитывать не приходится, там все вилами на воде писано. А тут реальная делюга. Насчет подляны от Кет можно пока не беспокоиться. На данный момент я нужен ей точно так же, как она мне. Ну так что, ваше высокоблагородие? Последнее дело и на покой.
И решился.
— Согласен.
Далее последовало обсуждение деталей, после чего я покинул ресторан и, проверившись, направился на «Димитрий» навестить Шмулеровичей, по вопросу обмена французского золота. А уже оттуда со всех ног помчался в казино к Сержу.
Француз лаконично показал на кресло и подвинул по столу ко мне коробку с сигарами.
— Чем обязан, Жорж?
— Насколько мне известно, Серж, ты... — я подробно изложил суть вопроса. Конечно же умолчав об истинных целях операции
Полански ненадолго задумался, потом не спеша раскурил сигару и только после этого сухо ответил:
— Я могу тебе помочь, Жорж. Но, как ты понимаешь, эта услуга немного выходит за рамки дружеского одолжения.
— Твои условия? — честно сказать, я и не думал так просто получить согласие. Не ребенок все же, должен понимать, что возможное разбирательство может коснуться и его. А это проблемы. Не думаю, что они выльются во что-то серьезное, но тем не менее.
Полански облокотился на стол, опять немного помедлил, а потом, скривив губы в улыбке, сказал:
— Помнится, ты великодушно отказался от моих обязательств. Так вот, теперь я освобождаю тебя от твоих. Мы в расчете, Жорж. Считай, вопрос решен. У тебя будет ровно двадцать пять минут. Но не минутой больше. И да, есть некоторые нюансы, которые тебе желательно соблюсти...
Н-да, такое дорогого стоит. Ну что же, Серж, рад, что не обманулся в тебе. Но рассыпаться в признательности не стал, а просто кивнул ему. Если судьба сведет еще раз, найду, как отблагодарить.
Из казино я отправился прямо на квартиру к Кетеван.
Мелодично тренькнул звонок. За дверью послышался частый цокот каблучков, после чего она отворилась, и я увидел на пороге... Черт, я увидел симпатичную японку с набеленным лицом, миндалевидными глазами, с высокой причудливой прической и в расшитом золотыми драконами длинном халате.
— Чего застыл? — буркнула восточная красавица голосом Кетеван. — Заходи быстрей.
Я шагнул внутрь и, пребывая в слегка растерянном состоянии, невольно оглянулся. Несмотря на полную непрезентабельность района и небольшие размеры квартирки, внутри царила изысканная роскошь.
Дорогая мебель из ценных пород дерева, лепка и позолота, хорошие картины на стенах, ковры, в которых ноги утопали по щиколотку, все это свидетельствовало о том, что владелица привыкла жить на широкую ногу. Правда, эта роскошь дезавуировалась жутким бардаком. Везде валялась разбросанная одежда, на туалетном столике громоздилась гора косметики, а вершиной беспорядка являлись шелковые ажурные чулки, висевшие на настенном светильнике.
— Что? — смутилась Кетеван и, сдернув чулки, спрятала их за спину. — Горничную и служанку, как ты понимаешь, я нанять не могла. Ну, договорился?
— Да.
— Я и не сомневалась! — довольно заявила княгиня. — Ты кого хочешь уговоришь. Снимай пальто и располагайся. Время у нас еще есть. Кофе будешь?
— Буду. И вообще, я перекусил бы слегка... — с легкой насмешкой бросил я, решив подтрунить над ней. — Понимаешь, целый день на ногах, проголодался как волк...
— Я что, на кухарку похожа? — искренне возмутилась Кетеван. Но тут же сменила гнев на милость: — Ну хорошо, хорошо, сейчас чего-нибудь поищу на кухне.
Я внутренне содрогнулся, представляя, что она может там найти. Н-да... хозяйка из нее, как из козы танцовщица варьете. Не траванула бы по недомыслию.
Но реальность оказалась вполне сносной. Через десяток минут Кет внесла полную миску исходящего парком, одуряюще пахнувшего супа-харчо и горку порезанного на ломти свежего лаваша на доске.
И слегка самодовольно пропела:
— Не ожидал? Уж что-что, а готовить я умею. Но не очень люблю. Вчера было время, вот и решила вспомнить бабушкины рецепты. Хватит таращить глаза, mon cher. Ешь, и будем гримироваться. А потом переоденешься. Я взяла смелость приобрести для тебя кое-какую одежду, для полной схожести с сутенером. Надеюсь, впору будет.
Харчо оказался на удивление вкусным, правда, слегка пересоленным. Перекусив, я разделся до пояса и уселся перед туалетным столиком.
Кетеван критически прищурилась:
— Нет, накладная борода не пойдет. Заметно будет. Просто подбреем усы и нанесем немного грима. После дела их сбреешь, смоешь краску и все. А вот парик подберем. Да-да, только так...
Через час я изменился до неузнаваемости. Тонкие усики стрелочками, как у будущей звезды синематографа Кларка Гейбла, парик, серый костюм в широкую черную полоску, пестрый кричащий шейный платок и трехцветные штиблеты с пристегивающимися на пуговицах гетрами — сука, вылитый сутенер. Или около того. Да и хрен бы с ним. Главное, теперь никто во мне фон Нотбека не узнает.
— Очень хорошо! — склонив голову к плечу, Кетеван внимательно рассматривала творение своих рук. — Теперь моя очередь переоблачаться. Поможешь, милый?
— Сама справишься.
— Фи, как невежливо... — насмешливо хмыкнула княгиня. — Тогда иди на кухню и не подсматривай.
Когда я вернулся, Кетеван окончательно перевоплотилась в японку, в самом настоящем кимоно с громадным бантом на спине и в деревянных сандалиях, похожих на скамеечки. Гета, что ли, называются такие?
— Где ты выкопала все это?
— По случаю достала... — хихикнула грузинка. — Нравится, да? Что у тебя с оружием? Могу поспособствовать, — она кивнула на большой саквояж, стоявший на диване.
— Гляну, — коротко ответил я, не испытывая большого желания заимствовать чужое оружие. Браунинг в подплечной кобуре, два магазина к нему на поясе в кармашках, стилет, как всегда, в рукаве. Должно хватить. Хотя... почему бы не полюбопытствовать?
В саквояже оказалось несколько пистолетов с револьверами, преимущественно карманной носки, и коробки патронов к ним. Я повертел в руках французский «саваж», потом остановил свой выбор на небольшом «маузере» модели 1910 года, выделявшемся от остального оружия явно нерядовой отделкой. Щечки на рукоятке из рога оленя, идеальное воронение, явно ручная подгонка деталей — неплохой стволик, причем с магазином на девять патронов, что уже немаловажно. А вот и запасной магазин к нему. Пожалуй, заберу. Жаль, что кобура на щиколотку осталась дома. Но ничего, в кармане неплохо устроится.
— Этот возьму.
— Хорошо, бери. Ты машину водишь?
Я внутренне содрогнулся, но кивнул. Управление у нынешних шарабанов просто жуть, а улочки в Константинополе — это вам не американские хайвэи. Но должен справиться.
— Тогда повторим нюансы...
Повторили. После чего присели на дорожку и спустились через черный ход во двор, где в небольшом сарайчике обнаружился почти новенький «Форд» модели «Т».
Для того чтобы его завести и стронуть с места, потребовалось немало времени. Сука, кто бы мог подумать, что вместо педали «газа» у этой таратайки педаль «задний ход». Но при помощи Кет справился и вполне бодро порулил по улочкам к отелю. Все уже было обговорено, так что путешествие происходило молча. Мандраж? Ну не знаю. Меня чуток подергивало, а вот Кет являла собой ледяную статую. Ну и выдержка у дамочки. Обзавидоваться можно.
Через тридцать минут «фордик» припарковался позади отеля. Не став глушить машину, я направился к служебному входу. Кетеван как привязанная поцокала сандалиями за мной.
Итак, на часах без пяти девять. Ровно в девять двадцать приедут настоящие сутенеры, а значит, у нас в запасе чуть больше двадцати пяти минут.
— К кому? — бой на входе изумленно вытаращился на японку.
— В тридцатый номер, — угрюмо буркнул я в ответ.
— А где Жюль?
— Не твое дело, — не церемонясь, я сдвинул плечом парня и шагнул внутрь. — Веди...
— Как прикажете, — бой состроил обиженную рожицу и припустил по лестнице.
Вскоре он остановился возле скромной двери, украшенной бронзовым номером «30». Деликатно стукнул в нее костяшками пальцев, сверился с записной книжкой и почтительно отрапортовал:
— Господин Майер, к вам прибыл заказ.
— Минутку... — через небольшую паузу ответил глухой мужской голос.
Бой подмигнул Кетеван и с намеком протянул ко мне руку.
— Свободен, — я бросил ему монетку в пять лир и с удовлетворением понаблюдал, как паренек умчался по коридору. Беги, малыш, беги. Жизнь стоит гораздо дороже этой серебрушки.
Клацнул замок, дверь отворилась, и на пороге номера возник коренастый, слегка полноватый и лысый как яйцо мужичок в потертом халате. Он смахивал на добропорядочного отца семейства, если бы не цепкие ледяные глаза, больше приличествующие рептилии, а не человеку
Правую руку Майер держал в кармане. Я невольно поежился, вспомнив характеристику, данную курьеру Кетеван.
— Я заказывал персиянку... — проскрипел он на ломаном французском, царапнув взглядом по Кетеван и остановив его на мне. — А это...
— Японка, — угодливо подсказал я. — Настоящая редкость. Куда там остальным. Не можем же мы подсунуть вам залежалый товар.
Кет прочувствовала момент, склонилась в церемонном поклоне и что-то ласково пропела, предположительно на японском.
— Сколько? — недовольно буркнул немец. — Я не буду платить больше.
— По той же цене...
— Хорошо, заходите, — сдался Майер. — Сейчас я расплачусь...
И шагнул в сторону, пропуская нас в номер.
Ну вот... Считай полдела сделано. По сведениям Кет, Руди держал алмазы в номере, следовательно, никакого смысла оставлять его живым не было. К тому же он уже совершил непростительную ошибку, недооценив Кетеван и сосредоточив все внимание на мне. А по нашему замыслу, первый шаг делала именно она.
Толстая дверь и стены не пропустят в коридор звук выстрела из малокалиберного пистолетика, а на таком расстоянии не имеет большого значения, пуля какого калибра пробьет затылочную кость.
Ну...
Майер как раз подставил спину мнимой японке.
Кет мгновенно выудила из складок кимоно свой никелированный браунинг.
«Большие деньги всегда притягивают много крови... — как-то отстраненно подумал я в это мгновение. — Вот еще один труп образовался. И сколько их еще будет, бог весть... »
Но вместо резкого выстрела раздался тихий щелчок осечки.
Черт!
Дальнейшие события проскочили для меня чередой кадров, словно в замедленной съемке.
Немец мгновенно качнулся в сторону, уходя с прицела, и в прыжке сбил Кет с ног мощным пинком. Браунинг заскользил по вощеному паркету и улетел под стол.
Разворачиваясь, Руди выхватил из кармана халата кургузый револьвер, но выстрелить не успел, потому что я подскочил к нему, перехватил руку и подсечкой сбил с ног. Потом переступил, заламывая кисть, и выбил оружие, резко ткнув костяшками кулака в тыльную сторону запястья.
И в тот же момент схлопотал в висок каблуком домашней туфли. Курьер каким-то загадочным образом исхитрился ударить меня ногой из лежачего положения.
В глазах все поплыло, я невольно отшатнулся и выпустил немца. Руди крутнулся, ловко, словно кошка, вскочил на ноги и схватил со столика нож для колки льда.
Я не успевал достать пистолет, поэтому отскочил назад и вытряхнул из рукава свой стилет.
Ножевой бой всегда очень скоротечен и очень редко приносит чистую победу, конечно, если противники хотя бы примерно равны по силам. А Майер оказался сильным бойцом. Если бы в его руках был клинок с режущим острием, то даже не знаю, чем бы все закончилось.
От первых ударов я ушел просто чудом, финтанул в полуразвороте, резанул в ответ с оттяжкой по предплечью, сбивая его с темпа, потом поймал Руди на противоходе и трижды подряд загнал стилет ему в печень.
Курьер сипло выдохнул и повис на мне, медленно оседая вниз.
— Блядь... — я отбросил его от себя, неожиданно почувствовал сильную боль в плече, машинально сунул руку под пиджак и, вытащив назад, недоуменно уставился на покрытую нереально яркой кровью ладонь. Во рту моментально пересохло, тело резко охватило слабостью. Боясь потерять сознание, я шагнул назад и, упираясь спиной об стену, сел на пол.
— Ты ранен? — голос Кетеван доносился словно через ватные затычки в ушах. — Не молчи, говори...
— Все нормально... — через силу выдавил я, мотнул головой, прогоняя туман в глазах, сорвал с шеи шарфик, затолкал его под рубашку и прижал к ране рукой. — Ищи саквояж.
Саквояж, саквояж... сука, мысли штормит, сосредоточиться не могу. Да, именно саквояж. Простенький такой, потертый. Кет божилась, что сведения верные...
Кетеван шагнула к шкафу, рванула дверцы, выругалась, упала на колени, заглянула под кровать и растерянно зашарила глазами по номеру.
— Ну, где он?
— Спокойней. Обойди номер по часовой стрелке, методично заглядывая во все подходящие места. Не суетись... — я с трудом сфокусировал взгляд на циферблате наручных часов.
Десять. Осталось всего десять минут. Плюс еще время, за которое настоящий сутенер доберется до номера. Потом конец. Придется уходить по колено в крови...
— Есть!
Я поднял глаза и увидел, как Кет показывает мне саквояж, больше похожий на видавший виды школьный портфель.
— Проверь.
— Уже. Всё на месте!
— Господин Майер, господин Майер... — совершенно неожиданно за дверью раздался голос того самого боя. — У вас все нормально? Я слышал какой-то шум...
Я даже не успел выматериться от досады. Кетеван мгновенно подобрала свой пистолет, метнулась к двери, распахнула ее и, ухватив за лацкан ливрейной курточки, втянула оцепеневшего от недоумения парнишку в номер. Потом с неожиданной силой толкнула его к стене, уперла пистолет в тощую грудь и несколько раз нажала на спусковой крючок.
Тихо взвизгнув, паренек стал оседать на пол, оставляя на обоях кровавую полосу.
«Сука... — подумал я невольно. — Вот и воспользовался шансом начать все сначала. Ага, новая праведная жизнь во искупление прежних грехов. Твою ж мать...»
Было ли мне его жалко? Пожалуй, нет. Никто не просил парня совать свой нос туда, куда не надо. Лишь только собственная глупость и желание заработать еще пару монет. Так что...
— Идти можешь? — Кет обернулась, ее глаза сверкнули огнем. — Жорж!
Я понял, что если сейчас не встану, навсегда останусь в номере.
— Да.
— Бери, и уходим, — она сунула мне в руку портфель и подтолкнула к выходу. — Возьми меня под руку. Буду тебя поддерживать. Живо...
Уже в коридоре мы нос к носу столкнулись со степенной пожилой парочкой. Сухой, отчаянно усатый старичок, судя по выправке, бывший военный, замедлил шаг и восторженно вытаращился на Кет, но его спутница, чопорная старушенция в старомодной, но все еще шикарной шляпе, увенчанной пучками страусиных перьев, презрительно хмыкнула и потащила супруга дальше, словно буксир пустую баржу.
Я про себя облегченно выдохнул, уже успев попрощаться с почтенной парой. Вот и славно. И так грязно сработали. А Кет не стала бы церемониться и с этими.
Коридор...
Горничная в накрахмаленном кружевном переднике...
К счастью, пальто черного цвета и кровь на нем не очень заметна. Особенно в свете тусклых ламп. Черт... Еще один служка в шитой серебром малиновой ливрее. Ничего не замечают или делают вид?
Лестница...
Млять, не упасть бы...
Наконец, дверь!
Холодный воздух ударил в лицо. Сразу стало гораздо легче. Сознание перестало уплывать, очертания предметов снова наполнились резкостью.
«Ну не мое это... — стучало в голове. — Не мое. Так всегда бывает, когда путаешь рамсы и берешься за дело не по масти. Напортачил, как дворовой гопник, как левый фраер, твою мать... »
Едва мы выскочили во двор, как к служебному входу подкатил черный «ситроен». С водительского места вышел худой высокий мужик в сером пальто и, тщательно делая вид, что не замечает нас, открыл пассажирскую дверцу, выпуская девушку в пестром восточном наряде и с прикрытым покрывалом лицом.
«Успели, сука... — подумал я, с трудом перебирая ватными ногами. — Успели... »
— Я поведу... — прошипела Кет, заталкивая меня в машину. — Живо... — потом сбросила деревянные сандалии и прыгнула за руль.
Едва я угнездился на сиденье, «фордик» дернулся и во всю мощь своих двадцати лошадиных сил рванул с места.
Я быстро схватил опасную бритву и несколькими движениями сбрил щегольские усики, каким-то чудом умудрившись не порезаться. Потом смочил платок спиртом из бутылочки и стал стирать с лица грим.
Но тут Кет не справилась с управлением и на повороте зацепила торговые ряды на какой-то площади. Пришлось бросить все и уцепиться обеими руками за переднее сиденье.
С грохотом отлетела в сторону тележка с тыквами. Вовремя отскочивший в сторону уличный торговец визгливо заблажил, грозя нам вслед кулаком. Пузатый водонос в расшитой узорами меховой жилетке оказался не таким проворным и, лязгая многочисленными бронзовыми стаканчиками на сбруе, покатился по мостовой. Истошно заверещали прохожие, разбегаясь по сторонам. Не знаю, что они подумали, но взбесившийся тарантас с его мертвенно-бледным водителем в саване за рулем, наверное, смотрелся как колесница апокалипсиса с самим Иблисом на облучке. Или как там мусульманского дьявола называют?
— Какого хрена?! — рявкнул я, шипя сквозь зубы матюги при каждом толчке. — Угомонись, ты сейчас полгорода передавишь...
Кет послушно сбавила ход, и я получил возможность наспех стянуть раны. Как выяснилось, клятый курьер, помимо того, что насквозь пробил мне трапециевидную мышцу, едва не зацепив подключичную артерию, так еще повредил бок, правда не серьезно, вскользь. И когда успел? Я в пылу схватки ничего не заметил. Ну хоть жив остался.
Наконец Кетеван загнала машину в узкую улочку, к счастью пустынную, после чего мы принялись лихорадочно переодеваться.
С шипением полыхнула спичка. Промасленная тряпка огненным метеором полетела в салон. Едва мы свернули в переулок, как позади в небо взвился окутанный чадным дымом столб пламени.
В квартале поднялась паника, сознательные граждане ринулись тушить пожар, так что на этом фоне нам не составило особого труда смешаться в толпе, а потом доехать на трамвае до квартиры Кетеван.
По лестнице Кет в буквальном смысле втащила меня на себе. Едва переступив порог, я без сил повалился на диван. Сил не осталось даже сбросить пальто. Кетеван заперла дверь и вошла вслед за мной в комнату. Я только сейчас заметил, что ее лицо искажено гримасой боли, а сама она сильно прихрамывает и держится рукой за бок.
— Что с тобой?
— Пока не знаю... — качнула Кет головой и достала из серванта бутылку виски. — Бок сильно болит. Наверное, ребра сломаны.
Мне тут же стало немного стыдно. За все это время Кет ничем не выдала, что ей больно. Железная баба, черт побери. Сложись по-другому обстоятельства, пожалуй, я... Хотя о чем тут говорить. Обстоятельства уже сложились и пересмотру не подлежат.
— За тебя! — Кет отсалютовала мне бутылкой и сделала пару глотков прямо из горлышка. — Если бы не ты...
— Если бы да кабы, во рту бы выросли грибы... — я отобрал у нее бутылку и основательно приложился сам. — Бывает.
— Бывает, — послушно согласилась Кет и, хихикнув, попросила: — Помнишь, как ты в туалетной комнате на корабле стихи декламировал? Можешь еще?
— Ну не знаю... — я немного подумал и выдал:
Смотрит герой на заснеженный лес,
Смотрит и думает: Вот же залез!
Если б я знал, что так будет печально,
Лучше бы, может, я раньше отчалил?
В море утоп бы, замерз бы на поле,
Иль в эмиграции... или в Херсоне?
Сразу бы помер — иль в рай, или в ад!
А так вот болтаться — чем виноват?
Вот же накаркал, мол, шанс чтоб сначала.
Словно один раз прожить было мало.
Вот и допрыгался, дери его мать...
Нет бы попроще чего пожелать!..
— Браво, браво! — Кет захлопала в ладоши и весело расхохоталась. — А при чем здесь заснеженный лес?
— Не знаю, к слову пришлось, — я сделал еще глоток и отдал виски Кет.
— Ты хотел начать все сначала? — уже серьезно поинтересовалась она.
— Да... нет... — неожиданно смешался я. — Не знаю. Может быть...
— Мы еще вернемся к этому разговору, — пообещала Кет и, прикоснувшись к моему плечу, сказала: — Сильно он тебя? Давай посмотрю...
После перевязки стало легче. Гораздо легче. Не знаю, в чем дело: в ее ласковых умелых руках либо в профессионализме, а может, в опустошенной бутылке виски, но боль в ранах почти утихомирилась, а головокружение стало потихоньку проходить.
Потом я помог ей туго стянуть поврежденные ребра, после чего мы наконец-то занялись трофейным портфелем.
Признаюсь, в своей прошлой жизни я имел дело с драгоценными камнями, но такое количество алмазов увидел в первый раз. Впечатляет, знаете ли. Но пока эта кучка похожих на стеклянное крошево камешков является не более чем источником смертельных проблем и ровным счетом ничего не представляет в финансовом выражении. Разве что только гипотетически. Но посмотрим. Не выбрасывать же почти сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. Пускай пока еще виртуальных.
Камни оказались расфасованы в маленькие мешочки, на которых был проштампован знак Государственного казначейства Российской империи, количество штук и общий вес в каратах. Так что, когда дошло дело до дележки, никаких проблем не возникло: мы поделили добычу ровно пополам.
— Что дальше?
— Дальше, — задумчиво протянула Кетеван. — Дальше мы с тобой через неделю отправимся на пароходе в Марсель. Билеты я закажу завтра.
— Мне заказывай два билета. Денег не жалей. Отдам.
— Возьмешь ее с собой? — возмущенно фыркнула грузинка, сразу став похожей на дикую кошку.
— Да, — не стал я отказываться.
— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Кетеван. — Но тебе придется оставить девчонку где- нибудь в Европе, пока мы не решим вопрос.
— Я подумаю над этим.
— Уйдешь сейчас или останешься? — Кет заглянула мне в глаза.
— Пойду... — с некоторым усилием отказался я. Перспектива ковылять куда-либо в таком состоянии даже пугала, но оставаться здесь ночевать не хотелось еще больше. Можно проснуться и обнаружить свою голову в тумбочке рядом с кроватью. Нет уж, увольте. Хотя... если честно, первоначальная злость на Кет уже куда-то ушла. Исправилась она, что ли. Но настороженность все равно осталась и останется навсегда. Так что домой.
— Как хочешь, — с деланой безразличностью пожала плечами Кетеван. — Но чаем я тебя все-таки напою. А еще у меня есть целая корзинка сладостей от кондитерской Чизелли. Шоколадные эклеры и бомболони у них просто волшебны. Будем восполнять твою кровопотерю.
Настроение не располагало к задушевным беседам, но разговор начался как-то сам по себе. Не по моей инициативе.
— Что ты будешь делать после того, как мы опустошим царский счет? — Кет поставила стакан на поднос и потянулась за портсигаром.
— Для того чтобы снять средства, надо, чтобы они были там, откуда ты их собираешься снять, — назидательно ответил я ей. — Как ты думаешь, почему царская семья мертва? Вся семья, без исключения, вплоть до малышей. При том, что красным было бы гораздо проще договориться и выторговать за их жизнь немало преференций для себя.
— Царь был для русского народа объектом священного поклонения, — уверенно ответила Кете- ван, — своеобразной иконой, способной всколыхнуть массы и опять повести за собой. А его смерть просто убрала очень сильный источник раздражения для толпы. Так что в любом случае Николая нельзя было оставлять в живых. Ни его, ни его наследников.
— Ты сильно ошибаешься... — не скрывая своего раздражения, возразил я. — Его просто приказали уничтожить. А мотивом приказа были те самые гигантские средства, аккумулированные на зарубежных счетах. Кое-кому была очень выгодна смерть последнего русского самодержца, как раз для того, чтобы прикарманить его миллионы. Да что там, миллиарды — это если учитывать средства, вложенные в экономику некоторых стран. А отдали этот приказ именно те, кто устроил кровавую мясорубку под названием революция. И это совсем не веками угнетаемый русский народ. Думаю, ты сама догадываешься, о ком речь. Таким образом, далеко не факт, что на счетах найдется хотя бы пара копеек.
На самом деле, я толком не представлял, по каким причинам большевики отправили в расход царя и его семью. Черт его знает почему; не одно копье историками и иже с ними по этому поводу сломано. А Кет я озвучил ту версию, которая больше подходила к нашей ситуации. Чтобы сильно губу не раскатывала.
— Может быть, ты и прав, — задумчиво согласилась Кет. — Но проверить стоит. И все-таки чем ты займешься? Ну не верю я, что капитан фон Нотбек опять с головой окунется в безнадежную борьбу с красными.
— Не знаю, — делиться своими намерениями с ней у меня не было никакого желания. — Время покажет.
— А я устала от всего, — неожиданно искренне сказала Кетеван. — Очень устала. Ты точно сейчас хочешь уйти?
— Да. Так будет лучше для нас обоих.
— Тогда иди, — сухо отрезала Кетеван. — Я буду здесь вплоть до самого отплытия. За билетами можешь зайти завтра пополудни.
Признаюсь, по возвращению в пансион я ожидал более эмоциональной встречи от Ясмины. Черт побери, а какая реакция должна быть со стороны женщины, если любимый мужчина целый день шлялся непонятно где, а вернулся весь в дырках и едва живой? Правильно, бурная, плавно переходящая в скандал. Я даже приготовил отповедь в стиле: знай свое место, женщина.
Но никакой истерики, причитаний, слез и прочих проявлений женской эмоциональности не последовало. Ясмина обработала мне раны какой-то пахнущей алоэ мазью, наложила свежие повязки, забрала в стирку окровавленные вещи, а потом как ни в чем не бывало подала ужин. И все это без каких-либо комментариев на тему случившегося.
— Ты почему молчишь? — не выдержал я.
— Не молчу... — быстро отозвалась она и налила мне в бокал темно-красного густого вина.
— Вот, выпей. Когда потерял много крови, полезно такое пить.
— Злишься?
Ясмин потупилась и смолчала.
— Говори.
— А как ты думаешь? — ответила она вопросом на вопрос. — Конечно, злюсь. Но не на тебя.
— А на кого?
— На того... — гречанка показала пальцем на проглядывающие из-под моего халата бинты.
— На того, кто это сделал, — тут она добавила несколько экспрессивных выражений на греческом языке, яростно сверкнула глазами и зловеще пообещала: — Убью его! Застрелю прямо в сердце! Только скажи, где его найти.
Я невольно улыбнулся.
— Что ты смеешься? — возмутилась гречанка. — Не веришь?
— Верю, верю, — поспешил я ее успокоить. — Но нет нужды. Я сам справился.
— Хочу как можно быстрей уехать отсюда, — неожиданно призналась Ясмина. — Если с тобой что-нибудь... В общем, не переживу этого.
— Через неделю уедем. А пока буду стараться, чтобы со мной ничего не случилось.
— Обещаешь, что будешь осторожным?
— Да. Насколько это возможно.
Глаза гречанки вспыхнули радостью, она крепко поцеловала меня в губы и шепнула:
— Верю тебе. А сейчас ложись спать.
Лег, конечно, потому что уже практически терял сознание от усталости. Да и литр красного вина, употребленный для поправки здоровья, бодрости никак не добавлял. Правда, с желанием сразу заснуть я расстался еще загодя; слишком многое надо было обдумать и сопоставить.
Для начала...
Стоп, о чем это я?
А-а-а, вспомнил, о вариативности личностных намерений...
Да что за идиотизм?
Почему идиотизм? Считай, как в колею попал. Теперь только вперед, влево-вправо уже не вырулишь...
Тут я понял, что скатываюсь в откровенный бред, и сразу же провалился в сон.
