Четверг
Анна

Анна решила не посылать цветы, а поехать лично на похороны несчастной девушки. Мысль пришла в последний момент. Если бы на месте этой бедолаги оказалась Ленне, то ей бы хотелось, чтобы виновник посмотрел ей в глаза и сказал, что ему очень, очень жаль. Она схватила телефон и набрала номер небольшой лавочки флориста, у которого всегда заказывала цветы.

— Да, здравствуйте! Простите за ранний звонок, у меня изменились обстоятельства. Пожалуйста, отмените доставку букета, я сама за ним заеду минут через тридцать. Спасибо вам большое и еще раз извините. Хорошего дня.

Анна быстро приняла душ, тщательно высушила волосы и обработала их специальным средством — прогноз обещал на сегодня дождь. Затем оделась — выбрала нейтральные бежевые тона — свободные брюки и мягкий кашемировый свитер. Подобрала сумку в тон — небольшой клатч от Майкла Корса. Зашла в ванную, открыла полочку с косметикой. Задумалась. Анна всегда тщательно подбирала макияж под одежду и мероприятие. Сегодня нужно что-то в меру простое и элегантное. Она слегка припудрила лицо и подвела глаза коричневым карандашом. На губы легла нейтральная помада. Немного подумав, Анна добавила румянца к щекам. Посмотрела в зеркало — ей понравилось то, что она видела. Выйдя из ванной, Анна открыла дверь в гардеробную — это была ее гордость. Здесь все было подобрано складочка к складочке и цвет к цвету. Внутри гардеробной еще одна дверь вела в специальный шкаф для обуви. Она сама его спроектировала, свое святилище. Здесь были все ее туфли. Обувь она просто обожала, настоящий маньяк! Горы коробок, к каждой из которых прикреплено фото, изображающее модель, находящуюся внутри. Анна никогда не путала коробки. Для нее было немыслимо положить черные лодочки в коробку из-под красных туфель на шпильке. Обувь была строго ранжирована. В крайнем левом ряду сверху лежали кремовые балетки. Несколько моделей разных оттенков. Анна выбрала мягкие, гнутые — светло-кремовые с черной полосой. Надела. Оглядела себя в зеркало с удовольствием и гордостью. Часы, проведенные в спортзале, и строгие диеты давали результат. С того момента, как ей исполнилось двадцать, Анна не набрала ни единого грамма лишнего веса. Последний штрих: она снова вернулась в спальню, подошла к туалетному столику и достала духи — нужно выбрать что-то легкое, воздушное, что раскроется только при близком общении. Остановила выбор на последнем аромате от «Ив Сен-Лорана». Выйдя из комнаты, Анна заглянула в детскую — дочь еще спала. Рядом в кресле-качалке сидела няня и читала книгу. Анна приложила палец к губам, показала на свои часы и прошептала — три. Это означало, что она вернется через три часа. За это время Ленне встанет, умоется, сделает зарядку, поест, выйдет на улицу и немного позанимается. Анна считала, что лучшее, что она может дать своей дочери, — это строгий режим.

Она спустилась вниз. Анна обожала их дом в Осло. В отличие от того, который Мартин соорудил в глуши, этот был полон света, тепла, огня и любви. Она обставила его по своему вкусу — все стены были увешаны их фотографиями с Мартином, маленькой Ленне. Несколько фото старших детей — Анна изо всех сил пыталась их принять в свою жизнь, и двери дома всегда были для них открыты. Вот фото ее старшего сына — он уже давно жил отдельно, навещая мать по праздникам. К ее союзу с Мартином он относился скептически.

Дом был построен в традиционном скандинавском стиле — из стекла и бетона. Внутри привычный минимализм — белые диваны, тонкий ковер на полу, камин и стеклянный столик, на котором ярким пятном лежали оранжевые фрукты — апельсины и мандарины. Спустившись вниз, Анна прошла через гостиную и вошла в небольшую дверь слева, что вела в гараж. Мартин был равнодушен к автомобилям, зато она, Анна, их просто обожала. Поселившись с Мартином, она купила себе BMW ручной сборки и наслаждалась каждой минутой за рулем. Идеальная звукоизоляция, стереосистема «Бэнг энд Олуфсен», подвеска, мягкость которой можно было регулировать. Серебристый седан со светлым салоном, отделанным мягкой телячьей кожей. Это была ее машина, только ее. Даже дочь Анна предпочитала возить в черном семейном джипе, там, даже если Ленне и пачкала салон, это было некритично. Да и сама дочь предпочитала джип после того, как однажды разлила сок в салоне автомобиля Анны. Она впервые в жизни увидела мать в ярости. Позже Анна жалела об этой вспышке. Сама не понимала, откуда тогда взялась агрессия, но дочь больше в ее машине не ездила.

За пять минут Анна доехала до флориста — пожилой владелец лично вынес ей букет. Анна всегда искренне ему улыбалась и оставляла щедрые чаевые. Начал накрапывать дождь, и она свела светские любезности к минимуму. Вернувшись в машину, Анна ввела адрес погибшей в навигатор. Дом девушки — как она узнала из документов, ее звали Рита Бачински, она была польской эмигранткой во втором поколении — находился на другом конце города, в рабочем квартале. Анну это не удивило. Вряд ли девушка из хорошей семьи могла заняться самосожжением на чужом газоне.

Дождь усилился, но Анну он не пугал. Она доверяла своему новому средству для укладки (перед тем, как его купить, она тщательно изучила отзывы в Интернете) и поэтому знала, что прическа будет безупречной. Воскресное утро, время, когда движение в Осло наименее интенсивно. Анне понадобилось двадцать пять минут, чтобы добраться до места. Она припарковалась перед серым многоэтажным домом. Свинцовое небо словно придавило землю и нависало над домом. Возле одного из подъездов стояла небольшая группа людей, одетых в темные одежды. Анна припарковалась метрах в ста пятидесяти ниже по узкой улице. С тревогой подумала, не случится ли чего с ее машиной — в последнее время уровень преступности в Осло возрос из-за многочисленных иммигрантов из Северной Африки, всеми правдами и неправдами пробирающихся в одну из самых богатых стран мира. Взглянув еще раз в зеркало, она подумала, что с нарядом, пожалуй, промахнулась. Следовало надеть что-то потемнее. Она дотянулась до зонта, лежащего в боковом кармане заднего сиденья. Взяла букет и открыла дверь.

Инспектор Эдмундсон стоял на противоположной стороне улицы и наблюдал за роскошным автомобилем, припарковавшимся неподалеку от интересующего его дома. Он видел, как Анна Хансен вышла из машины. Она казалась инородным телом здесь. Дорого и со вкусом одетая, элегантная, даже в непогоду с идеальной укладкой. Просто невероятная. Она держала в руках траурный букет цветов и медленным, но уверенным шагом приближалась к толпе. При ее появлении разговоры утихли. Эдмундсон невольно подался вперед. За годы работы в полиции у него выработалось чутье на неприятности. И сейчас он готов был поставить что угодно на то, что здесь разыграется трагедия. Похлеще самих похорон.

Из подъезда вышла женщина средних лет. Тяжелая, грузная, в черном платке на голове. Она была одета в бесформенное темное пальто, глаза красные. Похоже, что с момента гибели дочери она не спала. Эдмундсон знал из документов, что женщина всего на два года старше Анны — ей было 48 лет. Анна приблизилась к ней и протянула букет.

— Мне очень жаль. Примите мои соболезнования.

— Кто вы такая? — глухо спросила женщина, окидывая взглядом лощеную незнакомку.

— Я… Неважно, это букет от Мартина. Ему правда очень жаль.

— А ты его любовница, да?

— Простите? — Анна опешила. В полнейшей тишине толпа расступилась, пропуская женщину ближе к Анне. Через несколько секунд они оказались под одним зонтом.

— Тебе жаль? Правда? Ты разве не вздохнула с облегчением, что в твоей жизни стало неприятностей на одну меньше?

— Я понимаю ваше горе… — Анна попыталась отступить, но женщина не дала ей такой возможности, она сделала шаг вперед.

— Ни хрена ты не понимаешь. Ты живешь своей идеальной жизнью со своим прекрасным мужем, и каждое утро тебя просто разрывает от того, что сегодня ночью он трахал тебя, а не какую-нибудь малолетнюю дурочку. Правда же? И сюда ты приехала, чтобы показать свое превосходство, чтобы убедиться, что тебе повезло, а моей девочке нет.

— Вовсе…

— Заткнись. — Женщина вплотную приблизилась к Анне. — Мне не нужно твое гребаное сочувствие. Мне нужна моя дочь.

Она вырвала букет из рук Анны и отбросила его в лужу, плюнув на дорогой кашемировый свитер незнакомки.

Эдмундсон решил, что пришла пора вмешаться. В несколько шагов он решительно пересек улицу и подошел к женщине, мягко взял ее за рукав.

— Фру Бачински, кремация вашей дочери начнется через сорок минут. Вы же не хотите на нее опоздать, правда?

Женщина была сбита с толку — она смотрела на нелепого худого мужчину средних лет, от которого исходила какая-то смутная угроза.

— Ты кто такой?

Ее акцент стал намного заметнее, казалось, что в разговоре с Анной она держалась из последних сил, но они ее покинули. Мужчина потянулся за документами.

— Инспектор Эдмундсон. Полиция.

— А что здесь делает полиция? Что вы расследуете? Они что, спалили мою девочку?

В толпе послышался гул. Люди начали окружать Анну и Эдмундсона плотным кольцом.

— Нет, вовсе нет. Это было самоубийство. Дело закрыто. И эта женщина и ее муж совершенно ни при чем. Все, чего они хотели, — это сказать, что им действительно жаль.

Женщина несколько секунд мерила Эдмундсона взглядом. Молодая девушка — полная, в черном платке — взяла ее за руку и потянула к подъехавшему микроавтобусу, который должен был отвезти их в крематорий. И хотя по католической традиции тело необходимо было предать земле, в последний момент мать решила, что все должно быть, как этого хотела Рита. Она должна стать пеплом. Толпа загрузилась в автобус, а Анна так и стояла под зонтом, не замечая, что ее обувь полностью промокла, и не решаясь уйти. Инспектор повернулся к ней.

— Вы в порядке?

— Спасибо, — прошептала Анна и почувствовала, что ее колотит крупная дрожь.

— Вы замерзли. Здесь за углом есть круглосуточная заправка с небольшим кафе. Давайте выпьем чаю, — неожиданно предложил странный инспектор. Не говоря ни слова, Анна кивнула. Ей не хотелось возвращаться домой. Да даже если бы она туда и вернулась, ей не с кем было поговорить — Мартин был вне зоны доступа. Даже сообщение ей не прислал, но она знала, что он в порядке, потому что перезвонила сотруднику консульства, любезному Кристеру.

Дойдя быстрым шагом до заправки, они оказались в спасительном тепле. Там никого не было, кроме заспанного парня, стоящего за прилавком. Сделав два чая, он исчез в подсобке, очевидно, чтобы продолжить свой утренний сон. Сохранность вверенного ему имущества его не сильно волновала. Анна и инспектор присели за шаткий пластиковый столик.

— Как вы? — участливо спросил Эдмундсон. Погруженная в собственные мысли, Анна ответила автоматически, не задумываясь.

— Я в порядке.

— Правда? — усмехнулся Эдмундсон. Анна заставила себя сфокусировать на нем взгляд. Худой, почти тощий. Волосы невнятного цвета уже начали редеть. На редкость невыразительное лицо. Анна когда-то читала, что самые лучшие шпионы получаются именно из таких людей — на которых посмотришь и не запомнишь. Инспектор Эдмундсон вполне мог бы перешпионить Джеймса Бонда.

— Да, вполне. Это жизнь. Знаете, мы с Мартином вместе уже шесть лет, я за это время многое видела. Все это просто цена, которую он платит за свой талант.

— А вы?

— Что я?

— За что платите вы?

Анна запнулась. Задумалась.

— За любовь.

— А не слишком ли велика цена?

Анна поставила стаканчик с обжигающим напитком на стол. Что она вообще здесь делает с этим странным человеком?

— Послушайте, что вы от меня хотите? Я уже говорила, я не сжигала эту девушку. В конце концов, в доме есть камеры наблюдения — только не говорите о них Мартину, пожалуйста. На них все видно. Я же передала записи в участок. Почему полиция вообще продолжает заниматься этим делом?

— Она и не занимается.

— То есть как? А что вы тогда…

Анна резко встала. Ей надо было избавиться от этого сумасшедшего как можно скорее.

— Извините, мне нужно идти.

Она быстрым шагом направилась к двери.

— Анна!

Эдмундсон вскочил, столик пошатнулся, он не заметил, как опрокинулся стаканчик с горячим чаем, оставленный Анной, и горячая жидкость выплеснулась на его брюки. Она уже дошла до двери и открыла ее. Обернулась.

— Ты меня не узнала? — предпринял он последнюю отчаянную попытку остановить ее.

— Нет. — Анна замешкалась. — А должна была?

— Я Петер, Петер Эдмундсон. Помнишь, средняя школа?

Анна замерла. Конечно, она помнила странного мальчика, который тенью ходил за ней повсюду. Практически не разговаривая, он всегда был готов прийти на помощь, защитить, помочь. Она ничего о нем не знала. Он всегда держался особняком, никого не приглашал в гости и ни с кем не дружил. И хотя он был довольно странным ребенком, никаким гонениям он не подвергался. Потом он куда-то пропал. Закончил обязательное образование и ушел из школы. Говорили, что они с матерью переехали, но куда — никто не знал. Анна не узнала его.

— Петер?

— Да. — Нелепое лицо расплылось в улыбке. Анна замерла. Настроение моментально изменилось. Она вдруг почувствовала себя счастливой. Словно окунулась в детство, в это прекрасное время, когда мама и папа обо всем заботились, а для всего остального был Петер. Анна быстро подошла к нему и схватила за руки.

— Петер! Ну надо же! Как же я рада тебя видеть! — В порыве чувств она обняла его. Эдмундсон почувствовал тонкий цветочный запах духов. На какой-то момент голова закружилась. Анна сама смутилась своего мимолетного порыва. Сделала шаг назад, смущенно улыбнулась. Ну кто бы мог подумать, Петер! Беззаветно влюбленный в нее Петер!

— Еще чаю? — Он неловко улыбнулся.

— Конечно, — с радостью кивнула Анна и оглянулась по сторонам — работник заправки по-прежнему был в подсобке и не обращал никакого внимания на это счастливое воссоединение.

Анна подошла к стойке и требовательно постучала. Парень показался через несколько секунд. Должно быть, как у молодой матери, его слух был натренирован на определенные сигналы.

— А теперь я тебя слушаю. Как ты? — спросил Петер через две минуты, когда они снова сели за маленький столик с новыми стаканчиками с обжигающим чаем. И Анна начала говорить.