Глава 79

Петр пришел к Вере после обеда, когда газета с ее интервью, валяющаяся среди кипы почты, наконец-то попалась ему на глаза. Оля была на репетиции, Сашка лично зашел к ним и уговорил девочку прийти, иначе спектакль провалится. Он так горячо уверял, что никто не связывает то, что случилось с Вероникой, с Олей, что она поверила ему и решилась пойти на репетицию.

Вера попыталась заняться привычными делами – прополоть кусты малины и клубники, уже начавшие наливаться первыми ягодками. Полить деревья – конец мая выдался засушливым. Собрать в теплице первые помидоры с огурцами, молодой лук и петрушку с укропом. Утром она успела зайти в салон, передать погрустневшей Клавдии Игнатьевне стопку денег – та сама предложила расплатиться с недовольными клиентами вместо Веры, но Вера подозревала, что львиная доля пойдет на компенсацию страданий самой Клавдии Игнатьевны. Впрочем, Виринее было все равно. До того как придут официальные заключения экспертизы, она все равно не собиралась заниматься косметикой. А когда все документы будут на руках, Вера не станет больше рисковать и, перед тем как выпустить продукт, дождется его официальной регистрации.

Сегодня утром она также отправила почтой документы на развод. Сомневаться в том, что вскоре она увидит мужа, не приходилось. Странно, что Глеб до сих пор не нарисовался на пороге ее дома.

– Вера? – позвал Петр.

– Да? – Вера вышла из глубины сада – извечные джинсы, короткие резиновые сапоги, в которых она работала в саду, и темная свободная футболка, не скрывавшие эфемерной хрупкости и железных мышц.

– Что это? – Петр потряс газетой, которую держал в руках.

Он выглядел растрепанным, словно только что вскочил с постели и одевался впопыхах, – растянутый свитер был наполовину заправлен в темные джинсы. За последний месяц Петр сильно потерял в весе и выглядел измученным.

– Газета.

– Я не про это. Что это означает, что вы… вы уедете?

– А должна?

– Нет. – Он посмотрел на нее воспаленными глазами, а затем, задумавшись буквально на мгновение, сделал два решительных шага по направлению к Вере, схватил ее лицо в свои огромные лапы и поцеловал. – Я люблю вас, Вера, – заявил он ошарашенной соседке, делая шаг назад и ощупывая взглядом каждую линию на тонком лице, словно ища подтверждения своим словам в глупой надежде на взаимность.

Вера сняла рукавицы, в которых работала в саду, закусила губу и посмотрела на Петра. Покачала головой:

– Нет, не любите.

– Люблю. Наверное, с той самой минуты, когда вы выставили меня за порог, помните? Я тогда еще этого не понял, перепутал с раздражением, даже с ненавистью, не знаю, с чем еще, но чувство появилось сразу. Просто сейчас, когда я это прочитал и решил, что вы уедете и я вас потеряю, я подумал, что надо сказать.

– Нет, Петр, единственная, кого вы любите, – это Настя, – упрямо повторила Вера. – А во мне вы пытаетесь найти замену, того, кто сможет заставить вас о ней забыть.

– Неправда!

– Правда!

– Нет.

Петр сделал еще один шаг к Вере и, схватив ее, крепко прижал к себе.

– Пустите, не надо делать то, о чем потом пожалеете, – запротестовала Вера.

– Скажи, что любишь меня, – горячо зашептал Петр, прижимая Веру все сильнее, чувствуя каждый изгиб хрупкого тела. Ему хотелось вжать ее в себя, выжать, словно спелый лимон, пропитаться ее горьким соком, почувствовать на зубах оскомину.

– Пусти! – Вера старалась оттолкнуть Петра, но тот был в разы сильнее. Настоящий лесоруб.

– Скажи, – Петр принялся рвать ее футболку, попытался засунуть руку под джинсы, – скажи, скажи!

Вера впилась зубами в крепко держащую ее руку, но для Петра это было как укус комара.

– Отпусти меня, ты же сам потом пожалеешь! – безуспешно рвалась она из удушающих объятий.

– Мне нечего терять!

Кричать бесполезно – на безлюдной улице никого не было. Вера, никогда не сталкивавшаяся с насилием, не знала, что ей делать. Но когда Петру удалось разорвать ее футболку и практически стащить с нее джинсы, мужчина вдруг покачнулся и упал. Вера увидела Бориса.

– Девушка же сказала «пусти», некрасиво настаивать. – Борис склонился над лежащим на земле Петром. Засунув руки в карманы итальянского костюма, он с интересом рассматривал свою жертву. – Вера, дорогая, я могу вас так звать? Или все-таки Виринея? – светски поинтересовался он. – Я смотрю, вы чертовски занимательно проводите здесь время.

Вера схватила футболку, валявшуюся на земле, и попыталась прикрыться.

– Зовите как хотите, – огрызнулась женщина.

– Так вот, дорогая Виринея, красивое же имя, зачем вы его скрывали? В общем, если бы вы хотя бы намекнули, что вам не хватает таких бурных страстей и душа просит Тарзана, я бы все обеспечил.

Петр попытался подняться, но Борис ловко поставил ему на грудь ногу, обутую в мягкий кожаный мокасин.

– Отдохните немного, молодой человек, наберитесь силы от сырой землицы, богатырям помогало, вам тоже должно помочь.

Вера, не желая становиться участницей нелепого спектакля, собиралась пройти мимо Бориса в дом, но, сделав два шага, остановилась, словно споткнувшись обо что-то. Во дворе стоял ошалевший Глеб, с немым изумлением наблюдающий за этой картиной. Хуже и быть не могло.