Глава 24

Известь нашлась в подвале, Вера погасила ее в большом корыте и, перед тем как приступить к побелке, решила уделить немного времени исследованию подпола. На прочных деревянных полках до сих пор стояли банки с соленьями, вареньем и даже маринованными арбузами – консервация обычно кормила семью всю зиму. Вера задумалась, вспоминая вкус маринованного арбуза. В детстве он казался отвратительным, но сейчас она, пожалуй, не отказалась бы отведать его снова.

Пока Оля мыла полы наверху, Вера снимала соленья с полок и ставила в деревянные ящики для овощей. Один за другим вытягивала ящики наверх – надо будет дотащить до ближайшей мусорки. Вера ненавидела выкидывать продукты и трепетно относилась к тому, что готовили мама и бабушка. Старалась все съедать до конца, но есть старую консервацию просто опасно, уговаривала она себя, снимая очередную запылившуюся банку с полки и нежно проводя рукой по пожелтевшей бумаге, где бабушкиным или маминым почерком было выведено очередное название «абрикосовое с косточками», «вишня без косточек», «клубничное», «малиновое». Чтобы избавить себя от щемящего чувства, Вера пообещала себе сварить в этом году такое же варенье из домашних ягод. Старую тетрадь с рецептами она еще утром заприметила в одном из ящиков. И Олю можно привлечь к процессу, пусть перенимает семейные традиции. Некоторые из них.

Освободив подвал и внимательно осмотрев имевшийся в наличии садовый инвентарь, Вера подняла в дом кипу старых газет, зачем-то хранимых бабушкой, и присоединилась к дочери. Вместе они до блеска отмыли старые окна, нуждавшиеся в основательной покраске, отскребли от птичьего помета цинковые подоконники. Вера безжалостно сорвала с окон занавески, пропахшие пылью, и кинула их в стирку. Порошка не было. Буран жалобно подвывал – утренней порции творога собаке оказалось недостаточно. Вера решила, что откладывать поход в магазин не имеет смысла.

Переодевшись – натянув новые джинсы, спортивную кофту и куртку, – она забрала волосы в пучок и надела темные очки. Семнадцать лет прошло, подросло новое поколение, может, не узнают?

– Оля, я в магазин, – крикнула она дочери.

– Я с тобой! – Оля кинула опостылевшую тряпку в ведро, – только можно, я то платье надену?

– Нет, – Вера вздрогнула.

– Почему? – не поняла дочь. Обычно мать не запрещала ей что-либо без веских на то оснований.

– Потому что на улице еще прохладно, – быстро нашла объяснение Вера, – надень что-то теплое и куртку с капюшоном.

– Но там солнце, – попыталась протестовать Оля.

– Сделай так, как я прошу, – излишне категорично отрезала Вера и тут же попыталась сгладить свой ответ:  – Солнце в середине весны самое коварное. Все на него покупаются, не замечая холодного ветра.

Оля кивнула и отправилась переодеваться.

А Вера стояла на пороге. При мысли о том, что вскоре она встретится с людьми, знавшими ее с детства, перехватывало дыхание. Она крепко сжала кулаки, зажмурила глаза и сделала два глубоких вдоха. Без паники. Это всего лишь люди, не надо бояться, прошло много времени, все будет хорошо.

Три минуты спустя Оля вышла из комнаты, она надела темное шерстяное платье – брюки дочь категорически не признавала – и накинула сверху куртку.

– Буран, – свистнула Вера. Собака мигом выскочила из светелки и завиляла хвостом, всем видом выражая готовность отправиться навстречу приключениям.

Вера надела на Бурана ошейник – насколько она помнила, сельские собаки всегда были готовы атаковать чужака. Впрочем, это касалось не только собак.

– Мама, а село большое? – поинтересовалась Оля, когда они с Верой вышли на крыльцо и та закрывала двери.

– Было около трехсот домов, сейчас не знаю.

Вера направилась к калитке, машинально отметив, что нужно будет в ближайшее время проредить заросли. Оля следовала за матерью.

– А долго мы здесь пробудем? – Олю заросли не смущали, она легко касалась рукой веток, и те словно расступались перед девочкой.

Вера задумалась. Вчера она бежала в панике в единственное место, где муж и Лобанов-Ростовский не смогли бы отыскать ее и Олю. Здесь она собиралась взять передышку, собраться с мыслями, а дальше что? Остаться здесь навсегда? Немыслимо. Оле нужно поступать в университет, Вера не может обречь дочь на жизнь в глуши. Но, с другой стороны, только в этой глуши девочка находится в безопасности – здесь ее дар предвидения не сможет развиваться.

Веру разрывали двоякие чувства. Судьба дочери в ее руках, и от нее одной зависело, как она ею распорядится.

– Возможно, нам придется пожить здесь некоторое время, – обтекаемо объяснила она дочери. – Ты пока пойдешь в местную школу, запускать учебу нельзя.

Краем глаза Вера заметила, как Оля вздрогнула, и ласково погладила девочку по руке.

– Не переживай, когда-то здесь была неплохая школа. Учеников не так много, ну и со своими знаниями ты окажешься лучше всех, – ободряюще улыбнулась дочери Вера. – Мы не можем пропускать, тебе поступать через два года. И не бойся, того, что произошло с тобой, не повторится.

Оля кивнула. Они вышли на проселочную дорогу. На обочине еще держалась грязь после стаявшего снега, но середина дороги выглядела сухой – кто-то заботливо засыпал ее щебенкой. Вера кинула взгляд на бывший дом тети Мани и заметила Настю, смотрящую в окно. Девушка приветливо помахала ей рукой, Вера, замешкавшись буквально на секунду, помахала в ответ.

– Кто это? – заинтересовалась Оля.

– Соседка, они недавно переехали.

– Она тоже в школу ходит?

– Нет, – широко улыбнулась Вера, – Настя ждет ребенка. Она старше тебя.

– Ясно, – констатировала Оля и снова кинула любопытный взгляд в окно. В отличие от самой Веры Оле явно требовались друзья, возможно, Настя станет для нее хорошей компанией.

Солнце ощутимо пригревало, апрель обещал быть теплым, и Вера подумала, что с рассадой не стоит мешкать – сегодня же замочит семена и подготовит тару.

Дорожка вывела на главную улицу села. Здесь располагались автобусная остановка, школа, детский сад и дома самых зажиточных жителей. В конце улицы находилось сельпо. Вера подумала, что нужно купить сразу все необходимое, чтобы хотя бы несколько дней не показываться на улице. И тут же остановила себя – шила в мешке не утаишь, все равно о ее приезде узнают. Оле придется пойти в школу, а для этого надо договориться с директором. Наверняка противная Мария Семеновна все так же правит школой. Достаточно показаться ей на глаза, и все село тут же окажется в курсе.

Вера решительно ускорила шаг. За то недолгое время, что они шли от дома до центральной улицы, светлые кроссовки Веры успели потемнеть, подошва была вся в грязи. Глубокие лужи красовались посреди недавно отремонтированной центральной дороги.

Несмотря на то что время близилось к обеду, людей на улицах было немного. Те, кто работал в городе, уже уехали. Ученики в школе, малыши в детском саду. Навстречу Вере с Олей попались две бабки, увлеченно обсуждающие что-то. Новые люди привлекли внимание, и бабки даже приостановили дискуссию. Одна из них вгляделась в лицо Веры, а затем осенила себя крестным знамением и зашептала:

– Свят, свят, показалось.

Вера не заметила этого, лишь ускорила шаг, стараясь как можно быстрее пройти улицу, где даже дома со слепыми ставнями имели глаза и уши.

За пять минут они с Олей добрались до сельпо, Вера толкнула дверь магазина, автоматически отмечая новую продавщицу, просторное помещение и неплохой ассортимент. Повезло. Но удача отвернулась, едва они зашли внутрь, приказав Бурану ждать на улице.

В магазине три покупательницы обсуждали, что приготовить к приближающейся Пасхе. В тот момент, когда Вера вошла, они увлеченно спорили из-за рецепта куличей.

– Я в этом году буду печь на сметане, – с вызовом провозгласила одна из них.

Высокая, мощная, с перманентной завивкой на пережженных волосах и слишком ярким для утра макияжем, она походила на доменную печь – дышала здоровьем, энергией и одновременно отпугивала желающих приблизиться – жар спалит, костей не останется. Клавдия Игнатьевна. Ее Вера знала слишком хорошо. Как и двух ее собеседниц: Татьяна Николаевна была медсестрой в областной больнице. Невысокая, коренастая, похожая на добротную тумбочку. Ничего примечательного и привлекательного, но невероятно надежна и практична. Вторая – Галина Семеновна – бывшая председатель сельского совета. Высокая, худая, казалось, она не разговаривала, а тихонько шипела, что делало ее невероятно похожей на гадюку, которую если и разглядишь в густой траве, то будет уже слишком поздно. Тонкие узкие губы, серые волосы, забранные в пучок, очки и маленькие злые глазки.

– Сметана тесто тяжелым делает, – прошипела она.

Клавдия Игнатьевна уже открыла рот, чтобы достойно ответить Галине, но тут взгляд ее упал на Веру, и она замерла.

Игнорируя тройной источник местного зла, Вера подошла к стойке.

– Два батона, килограмм муки, килограмм сахара, три упаковки сметаны, три пачки творога, килограмм масла, одну курицу, три килограмма картошки, полкило корейки, – твердо продиктовала она молоденькой продавщице, которая понятия не имела, кто перед ней. – И еще вот тут у вас всякие хозяйственные принадлежности… мне потребуется…

Девушка принялась проворно складывать покупки в пакет. Оля рассматривала витрину с печеньем и конфетами.

А Клавдия, очнувшаяся первой из тройки, сипло, словно умирающая от удушья, проскрипела:

– Виринея? Ты вернулась?