Виктор и Диана

Он не предупредил о своем приезде. Если бы Диана знала, она бы ночь не спала — варила, жарила, пекла, убирала, создавала идеальный дом. Ведь это именно то, что нужно каждому мужчине, в этом она была убеждена. Хорошо еще, накануне волосы покрасила и челку подстригла. Правда, сама. Лишние деньги на ветер Диана предпочитала не выбрасывать. Это тоже было частью «идеального дома»: жена, отдающая все свои заработки хозяину дома — мужу Виктору. А тот уже выделит часть ей на карманные расходы. Из них она выкроит немного на ежедневную миндальную меренгу для Давида. Хоть и не следовало мальчика баловать, а все-таки материнское сердце болело, что она лишает ребенка чего-то важного, живя в этой глуши. Но их с сыном переезд сюда был идеей Виктора, а идеальная жена никогда не спорит со своим мужем. Что такое дети? Они вырастают и уходят, а мужья остаются до глубокой старости. Если, конечно, жены ведут себя должным образом.

Виктор стоял в прихожей и смотрел на себя в зеркало. Оно по-прежнему ничего не отражало. Просто человек, лицо которого не в состоянии запомнить даже он сам. Очень удобно при его работе.

Диана бегала, суетилась, надела белый кокетливый передник, отправила Давида в комнату «не мешать папе отдыхать» и пыталась быстро соорудить обед.

Виктор неспешно снял пиджак, цепким хозяйским взглядом окинул помещение с низким потолком — бедненько, но чистенько. Почти все осталось так, как было при его покойной матушке.

Диана никогда ничего не требовала, а раз так, то и сам Виктор не считал нужным обновлять мебель или делать ремонт в старой квартире. Хотя, кажется, обои она все-таки недавно поменяла. В его прошлый приезд сюда они были с цветочками, а сейчас по стенам расползлись геометрические фигуры. Удивительная женщина. Интересно, есть ли у нее предел терпимости, и если есть, то где? Виктора даже забавлял этот эксперимент. Когда же она наконец не выдержит и сорвется?

Вместе они прожили недолго. Как раз время, отмеренное до рождения ребенка, получившегося по какому-то совершенно фантастическому стечению обстоятельств. Сам Виктор к мальчишке никаких чувств не испытывал, но решил, что наследник не помешает. Тем более что Диана была весьма удобной. Она никогда ничего не просила, не устраивала скандалы, не спорила и видела свою жизнь в служении мужу. Она даже умудрялась отдавать ему все свои скудные заработки, не догадываясь о том, сколько муж на самом деле зарабатывает. Задавать вопросы было не в духе Дианы. Удобная. Да, пожалуй, именно это прилагательное характеризовало ее как нельзя лучше.

Виктор прошел в кухню, не снимая обуви, и сел за стол. Диана бегала от плиты к холодильнику, на лице читалась напряженная работа мысли — чем накормить неожиданно нагрянувшего мужа? Да так, чтобы он не разочаровался? Виктор наблюдал за женой, давным-давно отправленной в ссылку, и думал, что, пожалуй, на пенсии он все-таки вернет ее к себе. Нужно же будет кому-то за ним ухаживать.

— Какой чай ты будешь? — хлопотала Диана, одной рукой помешивая жидкое тесто на блины, другой открывая крышку старого заварочного чайника, цветы на котором за давностью времени превратились в акварельные пятна.

— Я буду кофе.

— Кофе? Но у меня нет… Подожди секундочку, я к соседке сбегаю.

Виктор молча кивнул и прислонился к стене. Диана выключила огонь под старой чугунной сковородкой и бросилась к двери, на ходу замечая, что мужу не очень удобно сидеть на стуле.

— Пройди в гостиную, там есть мягкое кресло, можно телевизор посмотреть, а я сейчас вернусь.

— А где Давид?

— В своей комнате, я сказала, чтобы тебе не мешал. Не беспокойся, он послушный.

— Иди. — Виктор повел рукой в направлении выхода, жена кивнула и испарилась. Виктор поднялся и зашел в комнату, гордо именуемую гостиной.

Крошечное помещение с дощатым деревянным полом, посреди небольшой круглый лакированный столик на хромых ножках. Сверху покрыт желтой салфеткой, связанной крючком. Виктор мог поспорить, что та скрывает под собой царапину или трещину. В два шага он подошел к столику, поднял салфетку и самодовольно улыбнулся — трещина.

Старый мамин сервант, за стеклянными окнами которого гордо выставлена посуда — щербатая хрустальная конфетница и пять бокалов. Диана что-то там говорила, что они ей достались от бабушки. Неважно.

Виктор быстро заглянул на все полки — скукота. Документы, книги. Рецепты на лекарства она на полках не хранила, что хорошо. Хоть на это ума хватает.

Литографии на стенах поверх новых обоев с тем же нелепым геометрическим узором. Наверняка взяла самые дешевые. Немного косо поклеены, значит, лепила сама. Фотографии. Его, Виктора, и Давида. У мальчика такое же лицо, которое не помнит даже отражение в зеркале. Ни одной собственной фотографии Диана на стену не повесила.

Виктор подошел к окну и отодвинул накрахмаленную занавеску. Знакомый унылый пейзаж — городское кладбище. Его мать когда-то работала там смотрительницей, а он провел все детство среди могил и никогда не боялся мертвых, что сейчас в его работе очень помогало.

— Давид, поди сюда, — негромко позвал Виктор.

Мальчик бесшумно появился на пороге — значит, Виктор заметил правильно, дверь в комнату была немного приоткрыта, и сквозь тонкую щелочку мальчик слышал все, о чем говорят взрослые. Любопытство — источник знания. Ну что ж, неплохо. Может, из мальца и выйдет толк.

— Подойди, — потребовал Виктор. Давид на мгновение заколебался. Невысокий, тщедушный, невыразительный. Ничего примечательного.

— Что? Ты боишься мертвецов? — усмехнулся отец, стоявший возле окна, с которого открывался вид прямо на центральную аллею кладбища и нелепого ангела, торчавшего там, сколько Виктор себя помнил.

— Я… я не люблю, — выдавил из себя Давид. Общаться с отцом не хотелось.

— Подойди, — снова потребовал отец, и сын побоялся ослушаться. Виктор мысленно поставил ему «минус». Если бы пацан запротестовал или отказался выполнять его приказ, для него же было бы лучше.

Давид подошел к отцу, тот взял его за плечи и прижал лицом к окну.

— Смотри, — приказал Виктор. — Что ты там видишь?

— Памятники. — Мальчик напрягся. Он ненавидел кладбище, ангела и отца. Зато любил мать и миндальные меренги.

— Вот именно, памятники, они тебе ничего не сделают, как и те, кто под ними, — назидательно сказал Виктор.

— Давид, я же тебе сказала… — Диана вошла быстрым шагом в комнату, держа в руках салфетку с отсыпанным доброй соседкой кофе.

— Это я его позвал. — Виктор ослабил хватку, мальчик вывернулся из рук и с облегчением покинул комнату.

— Я кофе принесла, — неловко пояснила Диана.

Виктор кивнул и сел в кресло. Диана тут же кинулась к старому телевизору, прикрытому такой же вязаной салфеточкой, что и стол, призванной уберечь его от пыли и продлить и без того долгий век. Включила. Первый канал отозвался монотонным шипением, она повернула рычаг на второй, на третий. На четвертом шли новости.

— Оставь, — кивнул Виктор.

— Я сейчас кофе тебе сварю и блины пожарю, — засуетилась Диана.

Виктор снова кивнул и махнул рукой, как бы призывая Диану выйти и не мешать ему. Суета его раздражала. Одна из причин, по которой он отослал жену с сыном подальше.

Диана, естественно повиновавшись, загремела посудой на кухне, поставила турку на огонь и снова включила конфорку под чугунной сковородкой. Взгляд ее упал на маленькую табуретку. Она тут же схватила ее и потащила в гостиную, чтобы поставить мужу под ноги. Она не возражала против пресмыкательства. Наоборот, считала его своей силой. Что толку с гордых и независимых женщин? Вон та же Эльза или Иванна — они одни. Кира замужем, но муж изменяет ей с Кариной, весь город в курсе. А она и замужем, и муж ее перед людьми не позорит. А то, что приезжает, только когда работа есть, так такой человек и не может приезжать чаще.

Диана принялась жарить блины, на все лады убеждая себя, что мужчинам нужно удобство, а не африканские страсти. Когда они проходят — остается пустота. А служение мужу создает наполненность.

Виктор тем временем достал из портфеля бумаги, которыми снабдил его заспанный толстяк — начальник тюрьмы. Его он направил на анализ крови, чтобы убедиться, что в его еду действительно что-то подмешали, из-за чего он все благополучно проспал. Виктор всегда предпочитал экспертизу и документы рассказам, поэтому сейчас погрузился в изучение того, что и так хорошо знал. Но никогда не будет лишним взглянуть свежим глазом.

Коротышка, он же Алекс Бернштейн, двадцати семи лет от роду. Юное дарование, пустившее свои таланты не туда. Из родственников только мать, умерла два года тому назад. Из постоянных привязанностей университетская подруга — Анастасия Миллер. Виктор начал внимательно разглядывать канцелярскую фотографию девушки, чье лицо зеркало тоже отражало с трудом. Фото на паспорт. В жизни она наверняка выглядит по-другому. Женщины вообще умудрялись с помощью простого макияжа менять свою внешность до неузнаваемости. А уж если еще и волосы покрасить и линзы вставить — так сразу будет другой человек.

Алекс и Анастасия вместе выросли. Затем она тоже получила стипендию от университета на обучение и в отличие от Алекса сумела его окончить и даже получить ученую степень. Интересно, где она сейчас?

— Диана, — негромко позвал Виктор, словно собаку свистом. Диана появилась на пороге, держа в одной руке чашку с дымящейся жидкостью, а в другой деревянную подставку из можжевельника. Аккуратно поставила все на лаковый столик.

— Твой кофе.

Виктор кивнул и сунул жене под нос фото Анастасии.

— Ты ее видела когда-нибудь?

Диана присмотрелась. Лицо казалось смутно знакомым, но с фотографиями на паспорт никогда ничего нельзя сказать наверняка. Она покрутила фото в руках.

— Как ее зовут?

— Анастасия.

— Нет, таких у нас нет.

— Уверена?

Диана поколебалась, девушка выглядела знакомой, но где она могла ее видеть?

— Д-да… Уверена. Пойдем, я блины уже напекла.

Виктор молча кивнул и снова посмотрел на фото. Реакцию жены он считал моментально — она видела девицу, просто не помнила этого.