«Сосновый коттедж» 22:56

Выплакав все слезы, Куинси вышла из комнаты и пошла искать Жанель, остро нуждаясь в том особенном сочетании колкости и жалости, на которое была способна только она. Она была чем-то вроде наждачной бумаги в человеческом облике. С одной стороны шершавая, с другой гладкая.

В гостиной, в одном из кресел, она увидела Рэймди. Эйми сидела у Родни на коленях и обнимала его за шею гибкой рукой. Они целовались взасос, напоминая Куинси пловцов, жадно вбирающих в себя воздух широко открытыми ртами.

– А где Жанель?

Женская половина Рэймди вынырнула на поверхность и перевела дух, недовольная, что ее так бесцеремонно оторвали от дела.

– Что?

– Жанель. Ты ее не видела?

Эйми покрутила головой и вновь нырнула на глубину.

Тогда Куинси пошла на улицу по скрипучим половицам террасы. Ночь стояла светлая, полная луна окрашивала деревья серебристым цветом. На ступеньках девушка остановилась, стараясь уловить хотя бы малейшие признаки Жанель. К примеру, шаги на траве. Или грудной смех, настолько знакомый, что ей удалось бы вычленить его даже в огромной толпе. Но так ничего и не услышала, кроме последнего в этом сезоне сверчка и далекого, горестного уханья совы.

Вместо того чтобы вернуться обратно, Куинси решила немного пройтись и углубилась в лес. Вскоре она обнаружила, что шагает по той же усеянной жухлой листвой дорожке, которой они поднимались к утесу днем. И только когда дорога пошла в гору, подумала, что пора возвращаться. Но было уже слишком поздно. Она испытывала жизненную потребность двигаться вперед, хотя сказать почему не могла. Предчувствие? Инстинкт? Скорее даже уверенность, бегущая с кровью по жилам.

Когда до вершины склона оставалось совсем чуть-чуть, показалась уже знакомая большая плоская скала. Своими внушительными размерами она словно пробила в ветвистом пологе над головой огромный провал. Он походил на дыру в зонтике, через которую лился серебристый лунный свет, стекая на силуэты двух человек на скале.

Одним из них была Жанель.

Вторым Крейг.

Он лежал на спине с голым торсом, скомканная рубашка лежала под головой в качестве импровизированной подушки. Его трусы болтались на лодыжках, сковывая их, как наручники. Жанель скакала на нем верхом. От каждого нового толчка юбка ее платья приходила в движение, словно приливы и отливы тонкой ткани на обнаженных бедрах Крейга. Верх платья был спущен, обнажая грудь – настолько белую, что она сияла в лунном свете.

– Да, – простонала она, и это короткое слово тут же смешалось с ночным воздухом, – да, да, да.

Гнев и страх стиснули внутренности Куинси, будто кто-то схватил их железной рукой и стал крутить, превращая в кровавое месиво.

В то же время она не могла отвести взгляд от Жанель, которая стонала и дергалась скорее отчаянно, чем страстно. Зрелище было слишком прекрасным, слишком мучительным, слишком гротескным.

Затем наружу рванулись рыдания, и Куинси зажала рукой рот, чтобы не издать ни звука. Хотя она не должна была бы беспокоиться, что они услышат. Хотя она хотела только задрать голову и закричать, чтобы ее скорбный плач понесся по волнам ночного бриза.

Но гневный кулак внутри нее все сжимал и давил, усиливая ярость, усугубляя боль. Она скользнула обратно в толщу деревьев, на глаза опять навернулись слезы, которые, как ей казалось, она уже выплакала. Спускаясь по склону, девушка продолжала слышать повторяющиеся стоны Жанель, напоминающие крик спрятавшегося в ветвях пересмешника.

– Почему? – спрашиваю я, по-прежнему сидя на полу.

Не обращая на меня внимания, она встает, подходит к CD-плееру и выключает его. Потом склоняется к рюкзаку, достает из него черные джинсы и натягивает их под юбкой красного платья.

– Почему?

– Так было надо, – отвечает Сэм.

– Вот и нет, – возражаю я, вставая на колени в попытке подняться. – Просто ты так решила.

Просто она знала, как мне будет больно, когда я узнаю. И наверняка нашла бы способ мне об этом сообщить. С ее стороны это лишь очередная пакость, чтобы растеребить мои раны и разозлить.

Хватаясь за стену, я с трудом поднимаюсь на ноги. У меня все так же подгибаются колени, поэтому я прислоняюсь к ней и фокусируюсь на Сэм. Она уже сняла красное платье и теперь напяливает через голову футболку с группой «Секс Пистолз». Потом садится на кровать, снимает секси-туфли и надевает берцовые ботинки.

– Ты сумасшедшая, – говорю я, – ты ведь знаешь об этом? Тебе невыносима сама мысль о том, что кто-то из нас может вести нормальную жизнь. Что хотя бы одна из нас может быть счастлива.

Сэм подходит к окну, распахивает его настежь и закуривает. Потом выдыхает клуб дыма и говорит:

– Ты все про меня поняла, я вижу?

– Да. Ты явилась сюда, увидела, что я нормальный уравновешенный человек, и решила все расхерачить.

– Уравновешенный? По твоей милости, детка, парень оказался в больнице. Он все еще в коме, твою мать!

– Из-за тебя! Ты хотела, чтобы я это сделала!

– Можешь думать так и дальше, Куинни. Если эта ложь нужна тебе, чтобы как-то с собой сосуществовать, считай ее правдой.

Я отвожу глаза, не зная, верить ей или нет.

Чувство такое, будто на свете вдруг не стало гравитации и все, что в моей жизни было постоянного и надежного, теперь плавает в воздухе вне зоны моей досягаемости.

– Почему Куп? – спрашиваю я. – Это же Манхеттен, здесь миллион парней, из которых можно было подцепить любого. Почему именно он?

– Страховка.

– От чего?

– Сегодня утром опять заходила эта детектив, Эрнандес, – отвечает Сэм, – хотела с тобой поговорить. А когда я ответила, что ты уехала, сказала, что вернется и предупредила, что тебе не стоило покидать пределы города.

Потому что бегство с бойфрендом-адвокатом сделало меня подозрительной. Разумеется.

– Я не знала, что делать, – говорит Сэм, – и позвонила Купу.

У меня перехватывает дыхание и цепенеют конечности.

– Ты ведь ничего не сказала ему о парке?

Она выдыхает очередной клуб дыма и закатывает глаза.

– О, нет. Просто заметила, что нам надо узнать друг друга получше. И сказала что ему следует приехать сюда. Что он и сделал.

– И ты его соблазнила.

– Я бы этого не сказала, – отвечает Сэм, – он и сам был явно не прочь.

– Тогда зачем ты так поступила?

Сэм устало вздыхает. У нее изможденный вид человека, поверженного жизнью. Глубоко ущербного человека.

– Подумала, что это нам поможет, – говорит она, – особенно тебе. Если полиция сможет доказать нашу причастность к избиению того парня, нам понадобятся те, кто будет за нас. И не только Джефф.

– Полицейский, – говорю я, наконец осознавая мрачную реальность, – человек, способный защитить нас от своих коллег. Некто, слишком ослепленный эмоциями, чтобы поступить как положено и сдать нас полиции.

– Бинго, – говорит Сэм. – Что тебе объяснять, ты ведь и сама все знаешь, правда?

– Я никогда не пыталась трахнуть Купа.

Сэм фыркает, выпуская из ноздрей две струйки дыма.

– Будто это имеет значение. Ты до сих пор его используешь. Ты годами его использовала. Пишешь в любое время дня и ночи. Просишь немедленно приехать, если тебе вдруг понадобится. Время от времени флиртуешь, подогревая в нем интерес.

– Все совсем не так – возражаю я. – Я бы никогда не стала этого делать.

– Куинни, ты делаешь это постоянно. Я сама видела.

– Я не специально!

– Да ладно? – спрашивает Сэм. – Ты хочешь сказать, что эти странные, непонятные отношения между вами не имеют никакого отношения к тому, что случилось тогда в «Сосновом коттедже»? Что ты не имеешь никакого, ну ни малейшего представления, что крутишь им, как хочешь?

– Нет, конечно же, – говорю я.

Она гасит окурок. Зажигает новую сигарету.

– Ложь, ложь и ложь.

– Ну что же, давай поговорим о лжи. – Я отталкиваюсь от стены, гнев придает мне сил. – Ты солгала мне, сказав, что никогда не встречалась с Лайзой. Ты была у нее. И даже провела какое-то время в ее доме.

Сэм застывает, не успев до конца сделать затяжку, щеки ее втянуты. Потом открывает рот, и от него полосой тумана выплывает облако дыма.

– Ты с ума сошла.

– Это не ответ, – говорю я, – признай, по крайней мере, что ты у нее была.

– Ну хорошо, была.

– Когда?

– Несколько недель назад, – отвечает она, – впрочем, ты и сама это знаешь.

– Зачем ты поехала? Лайза тебя пригласила?

Сэм крутит головой.

– Значит, ты явилась к ней точно так же, как ко мне?

– Ага, – говорит Сэм, – только, в отличие от тебя, она поздоровалась, когда поняла, кто перед ней.

– Сколько ты у нее пробыла?

– Около недели, – отвечает Сэм.

– Значит, ей нравилось жить с тобой?

Бессмысленный вопрос. Конечно же, Лайзе нравилось. Она для того и жила, чтобы брать под свое крылышко женщин с проблемами и помогать им. А у Сэм наверняка проблем было больше всех.

– Да, – говорит Сэм, – сначала. Спустя неделю Лайзе стало трудно иметь со мной дело.

Об остальном догадаться нетрудно. Сэм свалилась ей, как снег на голову, с рюкзаком, полным бутылок бурбона, и разговорами о сестринской поддержке. Лайза с радостью поселила ее в своей гостевой комнате. Но Сэм этого было мало. Ей нужно было влезть в жизнь Лайзы, сунуть нос в ее дела. Не исключено, что она хотела вытащить ее из пучины благодушия, встряхнуть, разозлить и превратить в бойца, способного выжить в любых обстоятельствах.

Лайза ей этого не позволила. В отличие от меня. И цену мы заплатили очень разную.

– Почему ты мне солгала?

– Потому что знала, что ты устроишь истерику. Что у тебя возникнет куча подозрений.

– Но почему? – спрашиваю я. – Тебе есть что от меня скрывать? Сэм, это ты убила Лайзу?

Вот оно. Вопрос, зудевший где-то на задворках мозга, был высказан и стал реальностью. Сэм качает головой с таким видом, будто ей меня жалко.

– Бедная, несчастная Куинси. У тебя все еще хуже, чем я думала.

– Скажи мне, что к ее смерти ты не имеешь никакого отношения, – говорю я.

Сэм бросает сигарету на паркет и демонстративно давит ее носком ботинка.

– Что бы я ни сказала, ты все равно не поверишь.

– Пока ты не давала мне повода тебе верить, – отвечаю я, – с чего бы начать сейчас?

– Я не убивала Лайзу, – говорит Сэм, – хочешь верь, хочешь нет, мне похер.

Из глубины моего кармана доносится короткий звуковой сигнал. Телефон.

– Это, наверное, твой бойфренд, – с явным отвращением в голосе говорит Сэм, – знать бы только какой.

Я смотрю на дисплей. Конечно же, там сообщение от Купа.

– Ну, и который из них? – спрашивает Сэм, все так же стоя у окна.

Мое молчание говорит само за себя. Я неподвижно смотрю на экран. От мысли, что я снова увижу Купа, в груди замирает сердце. Даже если это будет не сегодня. Если это будет когда-нибудь.

Сэм сует в рот еще одну сигарету и говорит:

– Беги к своему копику, Куинси Карпентер. Но не забывайся и следи за языком. У нас с тобой теперь общие тайны, а полицейскому Куперу твои могут очень не понравиться.

– Пошла ты к черту! – говорю я.

Сэм прикуривает и улыбается.

– Я уже у него была, детка.