Глава 6

Макс забрался в свой фаэтон и взял вожжи у грума, тут же прыгнувшего на свое место сзади. Он обещал свозить леди Мелиссу на прогулку в парк, но в данный момент с удовольствием направился бы на запад и оставил позади город со всеми его обитателями. Его план выбрать себе невесту, поухаживать за ней и окончательно определиться с женитьбой, который месяц назад казался таким простым и ясным, что для участия в нем он призвал Хетти, с каждым днем все глубже увязал в трясине его слабеющей решимости.

Он уже собирался тронуться в путь, когда увидел барона Уивенхо, который, поигрывая тростью из черного дерева, лениво спускался по ступенькам Хантли-Хаус. Заметив Макса, Уивенхо кивнул, и его глаза заблестели.

– Какая встреча, Харкот. Это твои знаменитые гнедые? Хороши. Я и забыл, что ты соседствуешь с леди Хантли. А значит, и с ее племянницей мисс Тревелиан.

– Что ты здесь делаешь, Уивенхо?

В ответ на резкий тон Макса Уивенхо приподнял каштановую бровь.

– Не будь собакой на сене. Это мой визит к прекрасной мисс заставляет тебя так злиться, или ты всегда так приветствуешь старых друзей? Вот уж не думал, что тебя интересуют провинциальные девицы, даже если они оригиналки. А она большая оригиналка, верно? И очень мила. Не красавица в классическом понимании, но такая выразительная! Ей даже не надо говорить, чтобы быть услышанной, если ты понимаешь, о чем я. Я целых двадцать минут мило болтал с леди Минни, предававшейся самым непристойным – особенно для дамы – воспоминаниям. И все для того, чтобы иметь удовольствие наблюдать, какой эффект они производили на очаровательном личике мисс Тревелиан. Уверен, что никогда не встречал таких выразительных глаз. Это лучше, чем целое театральное представление. Я даже подумываю о том, чтобы написать ее портрет, если она пожелает…

Макс сдержал свой гнев. Он понимал, что Уивенхо его провоцирует, но на этот раз ему было, как никогда, трудно не обращать внимания на его насмешки.

– Похоже, ты дошел до полного отчаяния, если вынужден развлекать себя, поддразнивая провинциальных девиц. Возможно, если бы ты проявлял большую щедрость к своим любовницам, как предложила мисс Тревелиан, тебе не пришлось бы опускаться до такой низости, – с презрением сказал он, и на бледных щеках Уивенхо вспыхнули красные пятна.

Не дожидаясь ответа Уивенхо, Макс стегнул своих лошадей, и фаэтон двинулся вперед. Выехав с площади, он напомнил себе о своем решении больше не иметь ничего общего с неугомонной мисс Тревелиан. Не его дело предостерегать ее в отношении таких людей, как Уивенхо. По правде сказать, несмотря на свою провинциальность, она казалась далеко не глупой. А значит, сама могла о себе позаботиться.

– Ваша светлость, – раздался сзади неуверенный голос грума, и Макс осадил лошадей, поняв, что чуть не проехал мимо дома Акрайтов.

– Придержи их, Грегс, – бросил он и быстрым шагом двинулся к парадной двери. Новый день, новая битва.

Менее чем через два часа Макс поставил фаэтон в конюшню и направился к дому. Он чувствовал себя усталым и унылым, хотя знал, что у него нет для этого никаких причин. Леди Мелисса разыграла мастерское представление, демонстрируя, насколько хорошо она подходит на роль герцогини. Она прекрасно понимала правила игры и, не прибегая к словам, заверила его в том, что не ждет от него проявления чувств, которых он не испытывает, и что будет терпеливой женой, если он будет вести себя благоразумно. До тех пор пока он будет позволять ей полноценно играть свою роль в обществе, ему будет предоставлена необходимая свобода. Фактически леди Мелисса соответствовала всем пунктам его требований.

Ничего удивительного, что, несмотря на обещание, данное отцу, и представления о своем долге, Макса не оставляли заманчивые мысли по поводу расставания со свободой. Ведь стоит ему жениться – и придется привыкать к новому порядку вещей. На войне он провел пять лет, хуже которых невозможно себе представить, и, хотя последние пять лет провел в роскоши, сохранил способность легко приспосабливаться к новым обстоятельствам. Оставалось просто принять решение.

Макс уже подходил к парадному крыльцу, когда увидел Софи, входящую в парк с неуклюжим мопсом на поводке. Макс остановился. Возможно, все же стоит предостеречь ее в отношении Уивенхо. Дождавшись, когда проедет тяжелая карета, он перешел улицу и направился в парк. Девушка снова сидела под каштаном и по своему обыкновению с явной надеждой на понимание разговаривала с тяжело дышащим псом.

– Мне жаль, что тебе больше не за кем гоняться, Дюк, но чего ты ждал? Ты распугал всех птиц, и я не могу заставить их вернуться сюда, понимаешь? Тебе придется смириться с этим.

– И это очень печально. Возможно, вам стоит приносить с собой немного крошек, – заметил Макс.

– Крошек? – Мисс Тревелиан быстро подняла глаза, но он не увидел в них обычного любопытства и ожидания чего-то радостного.

Софи смотрела на него как-то отстраненно и оценивающе. Макс инстинктивно насторожился, но заставил себя непринужденно пояснить:

– Так вы сможете приманить птиц и устроить ему очередной раунд тренировки.

– Коварство в духе Макиавелли. Думаю, меня будет мучить чувство вины, если я заманю их только для того, чтобы Мармадюк снова их разогнал, ваша светлость, – добавила Софи с некоторой иронией, напомнив Максу, что Уивенхо наверняка просветил ее относительно его титула.

Он вдруг почувствовал себя виноватым, как будто нарочно скрывал его.

– Как я понимаю, барон Уивенхо побывал у вас с визитом, – резко бросил он.

– Да, – ответила Софи все тем же непривычно холодным тоном. – Тетя Минни очень удивилась, когда он прислал свою визитку. Кроме таких пешек, как мы, никто не осмеливался переступить порог Хантли-Хаус, но, судя по всему, у нее сохранились какие-то очень… приятные воспоминания о его отце. Честно говоря, я могла бы обойтись без некоторых подробностей, которыми они обменивались, но тетя, похоже, осталась очень довольна собой, а это мне на руку. Как я полагаю, они прекрасно посплетничали, и она пригласила барона Уивенхо прийти еще, что сравнимо с настоящим чудом.

– Не думаю, что вам стоит поощрять его в этом.

Выражение ее лица не изменилось, но в глазах появилась та же настороженная надменность, с которой она смотрела на Уивенхо в Сомерсет-Хаус.

– Я уже говорила, что вам не нужно читать мне нотации, ваша светлость. Я прекрасно вижу, насколько он порочен. И похоже, не любит вас так сильно, что это выходит за рамки обычной неприязни, которую вы способны возбуждать своими манерами. Его очень позабавило, что я низвела вас из герцогов в обычные люди, и он предупредил тетю Минерву, чтобы она запретила мне тешить себя какими-либо иллюзиями в отношении герцога Харкота. После этого они некоторое время сплетничали о том, кто из родовитых молодых дам, на которых вы нацелились, выиграет титул герцогини. Затем они обсудили какого-то джентльмена по имени Хелгейт, чьи подвиги позволили бы ему добиться цели, если бы он не умер молодым. И это все, ваша светлость, если не считать его заверений непременно принять приглашение тети Минни.

– Ради бога, перестаньте меня так называть! – воскликнул Макс, не в силах справиться с досадой и раздражением.

В ответ на эту несдержанность в глазах Софи сверкнули веселые искры.

– Тогда как же мне вас называть? Дюк? И вы не обидитесь, что будете делить это прозвище с мопсом?

– Нет, если вы снова не потребуете от меня выполнения команды «стоять», – ответил он, и Софи засмеялась.

Макс почувствовал, что и сам немного расслабился. Странно было сознавать, какое напряжение вызвала в нем эта необычная вспышка гнева с ее стороны.

– А я и забыла! Так вы поэтому остановились в тот день, когда Мармадюк сбежал? Должно быть, вы приняли меня за сумасшедшую!

– Вы действительно произвели… яркое впечатление.

– Это вежливый способ сказать, что так и есть? Полагаю, я действительно понемногу сходила с ума в этом доме. Но это не важно. Знаете, сегодня особенный день. Сегодня две недели, как я живу у тети Минни. Я повторила рекорд Артура.

– И как вы собираетесь это отпраздновать?

– Пока никак. Я не смею. День еще не кончился, и тетя Минни еще может отправить меня собирать вещи. Если к завтрашнему утру я еще останусь здесь, то постараюсь придумать что-нибудь подходящее. Хотя мои возможности весьма ограничены.

Макс сел на скамейку рядом с ней, даже не успев осознать, что делает. Мармадюк подошел к нему и плюхнулся у его ног, пристроив свою жирную шею на носок его сапога.

– Мармадюк! Что за безобразие?! – попыталась урезонить его Софи. – Разве ты не знаешь, что сапоги джентльмена священны?

Макс с улыбкой покачал головой. Он снял перчатки и наклонился, чтобы почесать мопса за ухом. Глаза Мармадюка закрылись, пасть растянулась в блаженной улыбке.

– Они выживут. Хотя мой лакей это заметит.

Софи засмеялась:

– Кажется, вы ему очень понравились. Это удивительно.

– Как я должен это понимать? – улыбнувшись, спросил он.

– Замечание относилось не к вам, а к Мармадюку, – сухо ответила она. – Я просто пытаюсь его понять.

– Понять что? Он ленивый, капризный мопс с редкими проблесками хорошего вкуса. Я прав, парень? Вот видите? Он со мной согласен.

– Значит, теперь вы его понимаете?

– У меня случаются просветления, когда мне это на руку. Как у Мармадюка.

Глупо, но ее звонкий смех прозвучал как награда. Софи ничего не сказала, просто смотрела, как он гладит собаку. В наступившей тишине Макс почувствовал себя так хорошо, что ему стало неловко.

– Откуда у вас этот шрам на левой руке?

Макс так забылся, что едва не начал отвечать на ее вопрос, когда вдруг понял, насколько это неуместно. Софи, видимо, сама это поняла. Она моргнула, и ее щеки порозовели.

– Простите. Я не хотела… О, извините.

У нее сделался такой смущенный вид, что Макс сжалился над ней и постарался не замечать, что ее слова лишь усилили напряжение. Она не могла знать, что это за шрам.

– Старая история. Я знаю, что он безобразен.

Макс попытался снова надеть перчатки, но Софи его остановила:

– О нет, совсем наоборот.

Было бы абсурдом утверждать, что его не удивила жаркая краска, которая, вспыхнув на шее, поползла вверх по ее щекам. Макс никогда не видел, чтобы женщина краснела – так искренне и пылко. Но, судя по всему, так она делала все. Казалось бы, он должен был почувствовать неловкость или раздражение при виде такой несдержанности, но она всколыхнула в нем совсем другое. Он понятия не имел, что вызвало такую реакцию, но его тело вдруг без предупреждения проснулось, потребовало протянуть руку и, ощутив этот жар, обратить его в страсть, которая – Макс это знал – таилась в ней. Он чувствовал эту страсть и хотел ее. Это было как видеть море в момент, когда из теплого летнего покоя вдруг рождается яростный шторм. Потребность сделать это охватила его с такой силой, что граничила с болью. Макс встал и сделал шаг в сторону от скамейки.

Мармадюк, лишившийся своей подушки, заворчал и переместил голову на туфлю Софи. А она, казалось, не замечала ничего странного и не понимала той бури, которую разбудила в нем, и это вызвало у Макса горькую усмешку.

– Мне пора. Всего доброго, мисс Тревелиан.

Он шел через парк, ощущая спиной ее взгляд с такой же остротой, как на войне ощущал направленные на него дула винтовок французских снайперов в Пиренеях. Он ощущал опасность.

Но кто рискует больше – он или наивная мисс Тревелиан? То, как легко и непринужденно Софи воспринимала его общество, только усугубляло ситуацию. Он должен дать ей понять, что ее дружелюбная открытость может быть превратно истолкована мужчинами. Хотя в определенном смысле это была бы ложь. Та прямота и искренность, с которой она обращалась с ним, не имели ничего общего с заигрыванием. Макс знал, как вести себя с кокетками. Но он понятия не имел, что делать с Софи.

Переходя улицу, он ускорил шаг. Даже в ее имени таилась насмешка: в том, как ему нравилось произносить его про себя. Единственным разумным объяснением своей реакции он мог считать то, что его решение жениться и положить конец своему комфортному существованию перевернуло все его сознание. Очевидно, какая-то часть его существа отчаянно сопротивлялась судьбоносному шагу, который он намеревался совершить. Неуместная вспышка желания ясно показывала, что это просто реакция…

Если он, пусть на мгновение, решился отбросить все свои тщательно продуманные критерии идеальной жены, поддавшись желанию, которое иссякло бы всего за несколько дней, значит, перспектива отказаться от свободы помутила его разум больше, чем он думал. Даже если бы Софи увлеклась им – а она не выказывала никаких признаков этого, – она не удовлетворяла ни одному из требований, предъявляемых им к своей будущей жене. Сгоряча он совершил бы ту же ошибку, что и с Сереной. Ошибку, за которую расплачивался до сих пор.

Это жалкое повторение юношеского чувственного возбуждения, вызванного одним лишь присутствием женщины, наверняка исчезло бы раньше, чем он привел бы ее к алтарю. И что тогда? Он оказался бы связанным с женщиной, которую не понимал и не мог контролировать, которая относилась к нему как к своим многочисленным кузенам. Судя по тому, что он знал, дома у нее даже мог быть ухажер. Какой-нибудь румяный сын сквайра…

Войдя в дом, Макс направился прямиком в кабинет. Мысль о ее возможном ухажере вызвала вспышку жгучей ревности. Боже, до чего он докатился! Утратил всякое чувство меры. Через несколько дней эта женщина отправится назад, в свое девонширское захолустье, и он поймет, что это всего лишь мгновенное помрачение сознания. Значит, сейчас ему нужно просто не попадаться у нее на пути.