Эта операция во многом являлась решающей для последующего взаимодействия с поляками по осуществлению операций ТФП в дипломатические и консульские представительства иностранных держав в Польше.

Правда, успешное в оперативно-техническом отношении ТФП в данном случае наткнулось на такое непредвиденное препятствие, которое чуть не нанесло фатальный удар по всем моим планам в этой области. Об этом скажу ниже.

А пока несколько слов об объекте.

Речь шла о посольстве европейской страны, члена НАТО, правда, страны не очень крупной, имевшей сравнительно небольшое по дипломатическому составу представительство в Варшаве.

Посольство размещалось в многоэтажном здании, в котором занимало третий и частично четвертый этажи. Зона безопасности размещалась на третьем, где находились основные служебные помещения, а на четвертом — квартиры посла и советника.

Зона безопасности с находившимся в ней шифрбюро размещалась в помещении, где окна были забраны решетками и, кроме того, закрывались на ночь сплошными металлическими ставнями. Обязанности шифровальщика исполняла женщина, жена одного из дипломатов.

Поскольку как посольство страны НАТО этот объект относился у нас к категории главных, Центр рекомендовал особо тщательно отработать с поляками все детали обеспечения безопасности.

На состоявшемся обсуждении с представителями второго департамента МВД (контрразведка), который возглавлял в то время полковник В. Пожога, были определены два срока приезда наших специалистов: первый — для участия в преодолении преград на пути в зону безопасности и второй — для вскрытия сейфов в шифрбюро и обработки шифрдокументов.

Первый визит нашего специалиста по замкам приурочивался к пасхальным праздникам, когда посол и советник, как правило, выезжали на несколько дней на родину. Второй — к летним отпускам посла или советника и поездке по стране того из них, кто оставался.

Было предусмотрено и отвлечение на несколько дней из посольства шифровальщицы путем приглашения ее мужа-дипломата вместе с женой на охотничью прогулку, а также ночного дежурного у входа.

Меры по обеспечению безопасности предусматривали использовать силы милиции, ГАИ и оперативного состава подразделения наружного наблюдения. То есть все то, с чем польские службы уже сталкивались, проводя многочисленные самостоятельные операции ТФП в менее сложные объекты. В этом отношении я мог быть спокоен и заверил в этом Центр.

Полякам был известен детальный план размещения посольства и расположения зоны безопасности, где находились шифрбюро, сейфы с шифрдокументами и работала шифровальщица.

Внешняя обстановка вокруг посольства позволяла незаметно под покровом ночи вплотную приблизиться к зданию и войти в него, не опасаясь привлечь внимание.

Первую преграду в виде специального замка на входной двери поляки преодолевали самостоятельно, им удалось установить марку замка и приобрести его в стране посольства. Работа над замком позволила им изготовить универсальную отмычку, которой могли пользоваться для открытия входной двери.

Внутри помещения посольства они обнаружили металлическую дверь с шифровым замком, судя по всему, имевшим показатель числа открытий и закрытий его. Последнее им удалось выяснить, когда завхоз посольства обратился в мастерскую по поводу сломанного замка. Завхоз назвал тип замка, и ему рекомендовали обратиться в фирму-изготовитель, которой оказалась известная западногерманская компания. Попытки, однако, поляков приобрести такой замок в ФРГ не увенчались успехом, так как по полученной в фирме справке такие замки изготавливаются только по специальному заказу и в единственном экземпляре. В беседе со специалистом фирмы польский разведчик под предлогом заинтересованности в заказе смог выяснить, что, действительно, в отдельных замках имеются электронные счетчики открывания-закрывания дверей. Третья преграда — сейф или сейфы — оставалась пока неизвестной.

Поэтому было решено попросить прислать нашего специалиста пока что для открытия замка на двери в шифрбюро, не планируя вскрытия сейфов. Только после ознакомления с сейфами планировали решить вопрос основной части операции.

Поскольку условия позволяли в пасхальные дни 1974 года провести первый вход в посольство, наш специалист прибыл и в намеченную ночь разгадал секрет замка, который был уже ранее известен нашей службе по аналогичной операции в другой стране. Наш специалист также показал полякам, как изменять показания счетчика замка, не нарушая его целости. Он осмотрел и сейфы и смог доложить в Центр, что они поддаются вскрытию, хотя на это и потребуется более длительное время.

Теперь польские коллеги стали готовить проведение остающейся главной части операции. День, вернее ночь ее проведения была назначена, и Центр вновь направил того же специалиста по замкам и с ним мастера по вскрытию сложных упаковок, в которых могли храниться шифрдокументы посольства. Наступило лето, посол благополучно отъехал на целый месяц на родину, а советник-посланник, замещавший его, учитывая малоактивный летний сезон, большее время проводил на даче на лоне природы. Внезапный приезд его в посольство исключался, так как дача находилась в часе езды от посольства. Кроме того, на дороге к посольству еще до въезда в столицу было предусмотрено на всякий случай несколько убедительных задержек. Шифровальщица чувствовала себя в нерабочее время свободно и выезжала с мужем на природу, в том числе иногда и к посланнику, с которым дружил ее муж.

В назначенную ночь «Х» все шло хорошо, сейфы были вскрыты, только в одном из них оказались шифрдокументы, которые и были вскрыты и сфотографированы. Но тут произошло ЧП, да такое, что грозило свести на нет всю проделанную работу.

Около четырех часов утра мне вдруг позвонил мой представитель в штабе операции и доложил, что наш специалист, возвращая шифрдокументы в сейф, обратил внимание на небольшой корпус какого-то предмета, прикрепленный внизу сейфа.

Оказалось, что это счетчик открытий и закрытий дверцы сейфа. Никаких признаков нахождения регистрационных записей показаний этого счетчика обнаружено не было ни в одном из сейфов. Сам счетчик был прикреплен так надежно, что снять его было невозможно.

Пришлось быстро сворачивать работу бригады, тем более что теперь, если шифровальщица заметит расхождение показаний счетчика, хозяева посольства узнают о несанкционированном визите. Как следствие, все шифры будут немедленно заменены, а в них и был главный смысл операции.

Как показали последующие дни, на нашу беду шифровальщица оказалась такой дотошной и скрупулезной исполнительницей всех правил и инструкций, что немедленно доложила о случившемся руководителю посольства.

Как выяснили наши источники в стране посольства, во все посольства этой страны были даны указания усилить охрану зон безопасности. В Польше же, как отметили поляки, в зоне безопасности появились ночные дежурные, причем сразу двое.

Конечно же, в данном случае никто не был повинен в срыве операции. Поэтому эта досадная неудача не отразилась на доверии нашего Центра к возможностям проведения дальнейших операций ТФП в иностранные объекты. Более того, начиная со следующего, 1975 года, такие операции проводились несколько раз в год, помогая мне накапливать бесценный опыт, который я не смог бы получить нигде больше.

После этой серьезной проверки способности польских спецслужб и наших специалистов во взаимодействии проводить сложные операции ТФП в иностранные посольства, причем не каких-то второстепенных или развивающихся стран, а основных государств-членов НАТО, я проникся еще большим уважением к спецслужбам вообще и гордостью, что принадлежу к советской внешней разведке.

В процессе участия в операциях ТФП у меня возникали сомнения в оправданности такой деятельности разведки с морально-нравственной стороны. Вербуя иностранца для решения разведывательных задач, мы фактически принуждаем его идти на нарушение законов своей страны, вплоть до прямой измены. Но это почему-то не вызывало у меня подобных мыслей. Я воспринимал агентуру и использование ее для добычи, то есть, с обыденной точки зрения, воровства чужих секретов, как нормальное явление, не сопоставляя действия агента с морально-этическими нормами.

Очевидно, это происходило потому, что я лично не участвовал в процессе совершения акта «воровства», это делал агент.

В операциях же ТФП мы вторгались в чужие владения, извлекали все, что нам было нужно, то есть «грабили» их и заметали свои следы.

Вспоминаю, как после первой операции ТФП в Австрии я утром решил прогуляться и посмотреть на тот объект, где наши специалисты славно поработали ночью. Подъехав к парку, рядом с которым находился «Олимп», я оставил машину и пешком, не торопясь, направился мимо особняков, издали наблюдая за тем из них, где размещалось посольство Зевса. Его внешне ничем не примечательные стены скрывали, казалось, малодоступную внутреннюю жизнь, которая не должна касаться никого постороннего.

Невольно мои мысли завертелись вокруг того, что ни те, кто работает внутри этого добротного старинного здания, ни полицейские на ближайшем посту, охраняющие мир и покой дипломатов, ни многочисленные прохожие — никто из них и не подозревает, что я знаю, что там хранится за семью замками.

Эти мысли наполняли меня не то гордостью, не то каким-то смятением: ведь я, казалось бы, не имел морального права делать то, что делал, если судить об этом с позиции обычных нравственных принципов. Но сразу же возникала другая мысль: ведь там, запрятанные в железных сейфах, лежат сверхсекретные документы, возможно, представляющие угрозу Советскому Союзу и всему прогрессивному человечеству. Следовательно, мои действия вполне патриотичны и глубоко нравственны.

Вот и получается, что морально-этические принципы нашей деятельности надо оценивать по ее главной цели: не ущерб другим, а защита, самооборона. Ведь не случайно в юриспруденции есть понятие «разумной самообороны», оправдывающее даже убийство с целью самообороны.

Действительно, защищаясь, мы не причиняем никакого вреда народу, государство которого представлял Зевс, мы обезвреживали его правительство, которое само мало заботилось о благе своего народа, преследуя собственные цели и эгоистические интересы.

Вот и теперь, в Польше, после проведения очередной совместной операции ТФП, я любил утром следующего дня совершать утреннюю прогулку, обходя те объекты, где ночью шла напряженная работа над разными секретными бумагами и документами, содержавшими не менее злобные замыслы и планы подрывных действий против нашей страны, Польши и других социалистических стран. Ведь «холодная война» не только не утихла, а разгорелась еще больше, превратившись в реальную угрозу всему миру.

Посмотрим, читатель, на наше разведывательное дело с другой, более широкой и, следовательно, более объективной стороны.

Еще только-только закончилась горячая, а уже началась «холодная война», во многих отношениях не менее ужасная.

Самый мощный наш союзник во Второй мировой войне — США, — понесший самые малые потери, стал нашим врагом номер один.

Еще не был подписан мир с Японией, даже не завершена с ней война, а администрация Трумэна уже рассматривала план будущего ядерного удара по СССР в случае… В каком случае? Советской агрессии? Нет, в случае, если американские милитаристы решат силой лишить нашу страну победных результатов. А далее пошло развитие людоедских, омерзительных планов в отношении миллионов невинных людей, обрекаемых погибнуть под американскими атомными бомбами.

Могут сказать, что и мы имели планы такого характера. Да, наше государство вынуждено было быть готовым к коварным действиям бывших наших союзников. Узнав с помощью разведки, в том числе и путем проникновения в американский центр (операция «Карфаген»), в западные дипломатические представительства и спецслужбы, о вполне конкретных, реальных угрозах, нашему руководству, и оборонному, и политическому, ничего другого не оставалось, как разрабатывать соответствующие контрпланы. Но хорошо известно, что никаких первых, упреждающих ударов у нашего государства в планах не было и нет.

Все мобилизационные директивы были только оборонного характера.

Вот и получается, без проникновения, то есть нарушения законов и принципа неприкосновенности узнать об этих коварных замыслах западных «стратегов» нам бы не удалось.

Да и вообще, говорить о безнравственности и аморальности любой разведывательной деятельности просто несерьезно. Не осуждаем же мы наших боевых разведчиков за то, что, рискуя жизнью, во время войны они добывают необходимые сведения о противнике в его тылу, действуя с его точки зрения абсолютно незаконно.

Разведка же всегда находится в состоянии войны. Ее сотрудники с риском для жизни действуют в тылах потенциальных противников, да и сегодняшних друзей и союзников, которые завтра могут встать по другую сторону баррикады.

Вообще, понятие «обмана» относительно. Обманы существуют разные по своим целям и мотивам. Обман в разведке не абсолютен.

Бывший начальник внешней разведки В. Крючков высказался по этому поводу, считая вынужденную маскировку разведчика (да и агента в его деятельности по выполнению заданий разведки, особенно в операциях ТФП), как нарушение библейских заповедей, «чисто психологическим аспектом» разведывательной деятельности. При этом он умалчивает о таких важнейших обстоятельствах, где и перед кем совершаются эти нарушения «библейских заповедей» (Крючков В. Личное дело. Ч. 1. С. 87). Я же считаю, что как раз в том, что эти нарушения разведчик вынужден совершать в «чужом» для него мире, не перед своим окружением и тем более, не на Родине, составляет надежную защиту против того, чтобы «не превратиться в циника, сохранить чистоту души и веру в идеалы». Так же, как для воина, защищающего Родину, убийство врага не может превратить его в убийцу.

Итак, мы, разведчики, самой судьбой, нашей профессией обречены на то, чтобы пользоваться «обманом» — маскировкой и нарушать законы. Но чьи? Только противников. И ради чего? Ради выполнения своего долга служения Отечеству, его защиты.

Это никак не означает принятие нами принципа иезуита И. Лойолы: «Цель оправдывает средства». Все дело в том, какова наша цель и каковы средства ее достижения. Если цель — защита Родины, то ее необходимо отстаивать любыми средствами, если они не несут ущерба невинным людям.

Наша внешняя разведка принципиально отвергает использование террора и диверсий при достижении поставленных целей.

Для нас, разведчиков, как и для всех граждан нашего государства, его законы и его право — священны и непоколебимы. Раньше мы действовали исходя из того, что нормы капиталистического мира не годятся не только для нас, но и для народов капиталистического Запада, ибо они несправедливы, классово чужды им. Возникает вопрос: а как теперь?

Прежней идеологической основы уже не стало. Но есть фундаментальный принцип патриотизма, преданности и любви к своей стране и своему народу, которые и должны определять и, я бы сказал, оправдывать нашу «незаконную» деятельность, прежде всего в наших собственных глазах. Но есть и политическая основа: обеспечение общечеловеческих интересов, сохранение мира и безопасности для всех народов.

Не могу не согласиться с высказыванием чиновника немецкого правительства Михаэля Мартеса о патриотизме: «Не делай идола из своей страны, поскольку существуют общечеловеческие ценности для всех наций, включая твою» (Сегодня. 1994, 31 августа). То есть, оставаясь всегда глубоким патриотом, не становись слепым националистом, оправдывающим все, что бы ни происходило дома. Помни об определении нации, данное французским мыслителем Эрнестом Ренаном в 1882 году: «Жизнь нации есть ежедневный плебисцит». В этом определении для меня лежит глубокий смысл: патриотизм мой не исключает объективного критического отношения к своей стране, нации, исключая лишь предательство их.

Совершенно правильно сказал один из публицистов: стоит только подумать о том, что могло твориться в мире, в котором сталкивались бы безумные амбиции политических и военных руководителей, не осведомленных разведками о реальном положении дел! Авантюр и кровавых столкновений было бы значительно больше, так же, как и политических иллюзий и скандалов на государственном уровне.

Беда с разведками часто происходит тогда, когда эти службы из помощников правительств начинают стремиться к подмене их, к активному формированию политики государства.

В этом сыграла свою негативную роль атмосфера «холодной войны», в осуществлении которой роль разведок непомерно возрастала, что приводило к неоправданному росту их влияния на политику западных государств. Это было особенно заметно в США, где ЦРУ превратилось в «невидимое правительство», а также в ФРГ, где БНД стремилась определять не только внутреннюю, но и внешнюю политику.

Непонятно, почему нужно доказывать полезность разведки для государства, а не требовать этого от, скажем, полиции, армии, дипломатов.

Тот факт, что разведки действуют всегда, во время войны и в мирное время, почему-то подвергается сомнению. Этому способствует, в частности, нарушение государственного статуса разведслужб, когда начинается борьба за контроль над ними между правительственными инстанциями страны.

Так, в некоторых государствах, где возникает противостояние главы государства в лице президента и парламента или руководителя правительства, начинается борьба, как во времена «Трех мушкетеров». Например, в 1995 году в Словакии спецслужба СИС, подчинявшаяся президенту, по принятому под давлением оппозиционных сил закону, перешла под руководство премьер-министра. Теперь СИС будет представлять свои секретные сведения премьеру, а не главе государства. И сможет собирать компрометирующие материалы на самого президента. Ясно, что это означает конфронтацию между главой государства и формально подчиненной ему исполнительной властью, что имело место и в других странах, например в Польше. Там это вылилось в скандальное «дело премьера Олексы», инспирированное бывшим президентом Лехом Валенсой (Ржевский В. Спецслужба выходит из подчинения президенту. Новости разведки и контрразведки. 1995. № 11, 12).

Столкнувшись в процессе совместной с польскими коллегами работы с проблемой проникновений в защищенные, практически неприступные, на первый взгляд, объекты, увидев сугубо специфические, особенно в психологическом плане, условия работы специалистов-«взломщиков», я порою погружался в размышления.

Невольно думалось о том, что же испытывают эти чудо-мастера своего дела, когда прокладывают себе путь через всевозможные явные и скрытые преграды, как воспринимают свою встречу с «чужим» хранилищем, которое таит угрозу, полно неожиданностями, скрытыми секретами защиты хранимых сокровищ.

Когда я писал об агентурных операциях ТФП, я упоминал, что агент или разведчик, решая разведывательные задачи, в соприкосновении с противником всегда неизбежно сталкивается с конфликтной деятельностью, которая подчиняется своим психологическим законам.

Если в обычной конфликтной деятельности оба противника (или обе противные стороны) изменяют свои действия в соответствии с действиями противной стороны, то при ТФП позиция противника остается статической (не считая неучтенной нами неизвестной системы сигнализации, подчас сложной и загадочной). Она требует от нашей стороны всех тех качеств, которые необходимы для успеха в конфликтной деятельности при явном противостоянии. При этом, однако, задача проникающих облегчается отсутствием необходимости конспирирования своих действий (по крайней мере в процессе их совершения), но усложняется тем, что невозможно наблюдать признаки психологической рефлексии противника, готовящего для нас ту или иную ловушку.

Это как раз и произошло в операции «Гамлет», когда до вскрытия сейфа нельзя было «увидеть» на лице шифровальщицы замысел с подготовленным счетчиком внутри сейфа. Эта неожиданность «поставила мат» всем сложным мерам конспирации проникновения, принятым нами.

Заканчивая эту главу, еще раз хочу высказаться о том, какое глубокое впечатление оказали на меня уже первые операции безагентурного ТФП, с которыми я вплотную соприкоснулся на второй год пребывания в Польше.

Во вполне реальном мире дипломатических представителей в Польше, или, скажем, в бытность мою в Австрии я встречался на приемах с иностранными дипломатами, хорошо воспитанными и умевшими вести себя в цивилизованном мире послами и их заместителями-посланниками и советниками, с уважением вел с ними дипломатические беседы, мы обсуждали с вполне лояльных позиций положение в их странах, культуру, искусство, нравы и обычаи. Приятное общество, уважающее законы и правила хорошего тона.

Иногда мы с интересом посещали их усадьбы-посольства, консульства, участвовали в их национальных праздниках, как и они — в наших.

И вот, как в чудесной сказке, один шаг в Зазеркалье, в мир разведки — и картина резко меняется.

В тайных хранилищах у всех уважаемых дипломатов оказывается много того, чего никак не ожидаешь увидеть у таких респектабельных джентльменов.

Тут, в секретных материалах, в докладах в их центры они, не стесняясь в выражениях, пишут, что думают о других государствах, особенно о тех, которые относятся к другому, противному лагерю, об их руководителях и представителях, политиках и, в целом, народах, намечают коварные планы или формулируют предложения по подрыву позиций тех, кто не нравится им или чьи действия не отвечают интересам их государств.

Их образы, истинные личины обнажаются, правда, лишь для тех, кому доступны секреты, скрытые в их тайниках.

Но вот мы, сотрудники специальных служб, разгадываем тайный пароль, как сказочный «Сезам, откройся», и получаем несанкционированный доступ к их сокровищам-секретам.

Но какой же это сложный путь, сколько усилий, различных препятствий, изощренных хитростей приходится преодолевать для того, чтобы увидеть величественных политиков и философствующих королей в голом виде. Но плоды наших трудов, как правило, вознаграждают нас сторицей.