Система конвейера
Я, по-моему, уже рассказывала, что в «Союзгосцирке» тогда, когда я выпустилась из училища, работала «система конвейера», регулируя передвижения артистов и номеров из города в город, из программы в программу…
По разнарядке первым гастрольным городом у меня был Волгоград. Так как технически номер мой был сложным, а аппаратура с реквизитом весили 290 кг, мне нужен был постоянный ассистент, который помогал бы мне с правильной подвеской и растяжкой. Он помогал бы в репетициях, а во время моего выступления стоял бы на страховке и контролировал работу униформистов, которые вручную поднимали и спускали трапецию (вместе со мной) в начале и конце номера…
Бонич – так негласно именовали Зиновия Бонича и студенты, и преподаватели – решил, что самое правильное не брать «кота в мешке» со стороны, а соединить в одной программе два номера из нашего выпуска. Чтобы мы друг другу помогали и чтобы кто-то из моих сокурсников, отработав свой номер, ассистировал в моём, получая за это отдельные, хоть и небольшие, деньги…
Выбор пал на Бориса Руденко, а точнее, он сам вызвался: все годы учёбы он был безответно в меня влюблён и, видимо, в гастролях, когда я буду от него зависеть, надеялся «добить»…
Мы прилетели в Волгоград. Сначала всё шло нормально, но потом Борис не стал «терпеливо и трепетно» ждать, а начал предпринимать «атаки», а когда понял, что результат нулевой, поставил «вопрос ребром»: либо я выхожу за него замуж, либо он отказывается ассистировать. Ясное дело, я притязания на мою свободу отвергла…
И в результате меня оставили в Волгограде ещё на одну программу (это была программа Белорусского цирка, так на время я стала «белоруской»), а Борис со своим номером укатил в другой город…
Мне стал ассистировать кто-то из униформистов. И однажды, засмотревшись на меня под куполом, парень о чём-то задумался и забыл, что меня пора опускать вниз, а для этого надо отвязать канат и скомандовать, чтобы трапецию плавно опускали…
Когда он понял, что музыка уже заканчивается, а я всё ещё под куполом, он быстро отвязал верёвку и практически выпустил её из рук… Трапеция «со свистом» полетела вниз… Я удержалась, но сорвался привязанный к рамке металлический стул (на котором я сидела, играя на концертино). Он рухнул мне на лоб (ведь я работала с «гордо поднятой головкой», как учила меня незабвенная Елена Стефановна!)…
Зал ахнул в едином порыве!.. Я сделала вид, что ничего не случилось, и побежала к выходу. Инспектор манежа широким жестом отправил меня на повторный «комплимент»… Зал ахнул ещё раз: на глазах изумлённой публики (а в зале была большая французская делегация) на моём доселе гладком лобике вырастала огромная сине-красная шишка!..
За кулисами меня уже ждали цирковые друзья. Они наблюдали за происходящим из прохода и успели принести лёд, который раздобыли у мороженщицы, торгующей рядом с цирком… Я долго морозила свой лоб, но… Утром мне пришлось выстричь густую чёлку, которую ношу и по сей день…
С белорусским цирком я проехала несколько волжских городов: кроме Волгограда – Саратов и Ярославль…
А потом мне пришла разнарядка в Одессу… Я плакала, расставаясь с моими друзьями, с которыми проработала вместе почти 4 месяца – большой срок! – Яном Польди, Геной Горловым, братьями Денисовыми… Это были месяцы общения, дружбы, влюблённостей, общих праздников, общих радостей, общих проблем, которые легче было «разруливать» совместными усилиями…
Прощаясь с этим периодом моей жизни, я даже не подозревала, что Одесса станет городом, в котором моя судьба развернётся совсем в другую сторону…
