Юрий Владимирович Никулин
Есть один человек, о котором я не могу не рассказать, просто не имею права – Юрий Владимирович Никулин. Не только потому, что я снималась с ним вместе в «Пленнице» и ещё нескольких фильмах. Не только потому, что мне в детстве посчастливилось вместе с ним выходить на один манеж. А потому, что это был человек, которого любили все, потому что он умел творить добро…
После похорон Никулина я сидела дома, обливаясь слезами, и писала для одного из изданий статью «Памяти Никулина». Она длинная, поэтому полностью приводить её не буду – процитирую несколько отрывков…
«Дорогой, нежно любимый всеми Юрий Владимирович! Добрый клоун из моего детства…
„Дядя Юра“ – звали Никулина мы, ученики студии при Московском цирке на Цветном бульваре, цирке, который позже стал Цирком Никулина. Мне тогда было 12 лет…
Сейчас столько лет моему младшему сыну. Он так мечтал взять у Никулина автограф, просил меня. И – всё думалось: успеется!.. Но… никогда нельзя откладывать на завтра – завтра может быть поздно!..»
Нет ни у Саши, ни у меня автографа Юрия Владимировича!.. Зато есть предисловие к одной из моих книг стихов…
По замыслу издателей моя книга «Кружась над золотыми куполами» должна была выйти с предисловием Никулина, и они попросили меня обратиться к Юрию Владимировичу, что я и сделала. Юрий Владимирович очень серьёзно выслушал меня и попросил занести на служебный вход цирка подборку моих стихов, чтобы он мог их прочитать…
Через два дня Никулин сам позвонил мне и сказал: «Девочка! Я прочитал твои стихи. Они мне понравились. Я напишу предисловие». А ещё через несколько дней он передал мне вариант предисловия. Оно было написано абсолютно «никулинским языком» – что, с моей точки зрения, означает простоту, искренность и абсолютную незаштампованность мысли. Юрий Владимирович умел очень точно и тонко выражать свои мысли и эмоции – лаконично, ёмко и в то же время естественно и легко…
Приведу его полностью – не только потому, что оно небольшое, а потому что оно очень точно передаёт и атмосферу событий, и характер самого Юрия Владимировича:
«У грибочка шапочка
и тонкая ножка…
так начинается первое стихотворение из четырёх строк, которое придумала четырёхлетняя девочка Наташа Варлей. Кончалось оно невесело:
…Нет у ножки тапочка.
Нету и сапожка.
О том, что Наталья Владимировна пишет стихи, я узнал сравнительно недавно, когда участники и создатели комедии «Кавказская пленница» собрались в санкт-петербургском Доме кино, чтобы отметить двадцатипятилетие фильма.
Во время торжественного вечера Наташа спела несколько песен на свои стихи… Это было неожиданным для меня приятным открытием. Помню, похвалил песни, и за них мы выпили по бокалу шампанского. В этот вечер Наташа подарила Леониду Гайдаю и мне по пластинке. Это была первая пластинка с её песнями.
Прошло с тех пор четыре года, и вот передо мной рукопись книги стихов Наташи Варлей. Прочитав одним духом, без отрыва, несколько десятков избранных стихотворений, смело можно назвать автора зрелой, серьёзной поэтессой. Я не литературовед, я простой читатель и воспринимаю стихи сердцем так, как понимаю их. Стихи в большинстве своём лирические. Описывая русскую природу, времена года или рассказывая о звоне колоколов, о птице кукушке, о льве или змее в цикле «Зоопарк», о «вечернем такси», Наташа одновременно говорит о любви, о радости встреч и печали разлук, воспевает нежность и доброту.
Всё это написано простым, понятным языком. И это трогает… Пусть мало весёлых строчек. В большинстве своём стихи овеяны некоторой печалью, невесёлыми размышлениями:
Неожиданно, как ножик в спину,
Осень в жизнь мою вошла с рассветом.
Вот и прожила я половину
Жизни, не успев проститься с летом.
А впечатление после прочтения остаётся светлым. Стихи, даже очень грустные, если они написаны талантливо, оставляют после себя радость в сердце. И праздник на душе от того, что выходит в свет книжка стихов поэтессы Наташи Варлей. И будут её читать на земле люди, любящие поэзию, и найдутся поклонники её стихов и в жарких странах, и «где-то на белом свете, там, где всегда мороз».
И подпись-автограф – Ю. Никулин. 18.03.96.
Так что можно считать, что автограф Юрия Владимировича у меня всё-таки есть!
А память крепко хранит всё, что у меня связано с этим удивительным, талантливым человеком – с того времени, когда мы, дети, стояли в проходах цирка и ловили каждый жест, каждую новую интонацию – клоунов, творящих на арене. Не каждому даётся удивительный дар – умение импровизировать, изобретать новые пристройки, шутки, оценки поведения партнёра и реакции зрительного зала, который был их главным собеседником. Вот это своё состояние – восхищения от того, что чудо рождается у тебя на глазах, – помню так, как будто всё это было только вчера…
Судьбе было угодно, чтобы мы вновь встретились с Юрием Владимировичем – на этот раз не на арене, а на съёмочной площадке «Кавказской пленницы».
В цирке (да и не только в цирке!) ходит легенда, что именно Никулин посоветовал Гайдаю снимать в кино цирковую гимнастку Наташу Варлей. Это не имеет никакого отношения к действительности…
Но какое это имеет значение! Юрий Владимирович сыграл в моей жизни огромную роль! И я, которая всегда смотрела на него снизу вверх, преклоняясь перед никулинским талантом и человеческими качествами, смогла стать его партнёршей по кино!..
Дорогой Юрий Владимирович! Мой добрый, умный, чуткий и тактичный партнёр по экрану! Как же вы помогали мне обрести веру в себя на съёмочной площадке. Сколько внимания, доброты и терпения было у Гайдая, у вас и других моих замечательных партнёров!
А как Юрий Владимирович умел шуткой, анекдотом разрядить атмосферу, когда она вдруг «накалялась» во время съёмок!..
Он гениально рассказывал анекдоты – абсолютно ничего «не играя», не раскрашивая, даже как-то индифферентно, без интонаций, – но так точно донося суть и юмор, что любой анекдот становился у него маленьким произведением искусства и вызывал гомерический хохот. Любой!!!
Я хорошо помню, как смотрела по телевизору «целевой» концерт. Праздновал какую-то свою дату то ли крупный банк, то ли ещё какая-то «крутая» организация. За столиками сидела «шикарная публика», а на сцену выходили артисты и эту публику развлекали, кто как мог… Это было году в 94-м, то есть в самые «лихие 90-е»…
И вот вышел Юрий Владимирович. Он был уже старый, седой и располневший. В «капитанской» фуражке, в которой он вёл телепередачу «Белый попугай», где артисты, писатели и другие известные люди рассказывали анекдоты. Публика оживилась, захлопала. Никулин подошёл к краю сцены и рассказал… ужасно пошлый анекдот. При этом на лице его – полное отсутствие мимики…
После анекдота воцарилась тишина. Публика смотрит на Никулина. Никулин – как бы «без выражения» – на публику. Секунд через десять грохнул смех. Все хохотали и не могли остановиться, наверное, минуты две!..
А как он пел – своим хрипловатым, тихим, далеко не «вокальным» голосом! Мне посчастливилось в наших общих посиделках слышать, как он, аккомпанируя себе на гитаре (тоже далёкой от гавайской!), задушевно поёт свои любимые песни: «По Смоленской дороге – снега, снега, снега…», «Королева Непала – Раджна-Раджмия-Лакшми…», «С моим Серёгой мы шагаем по Петровке…». В его репертуаре было много песен Окуджавы…
Большой артист обладает не только искренностью, но и детской наивностью и открытостью. Эта открытость и доброта Юрия Владимировича располагала и притягивала к себе. Хотя, конечно же, в жизни он был намного серьёзнее и глубже, чем его экранные и цирковые персонажи…
Я видела, как ему бывает неприятно, когда после обрушившейся на него невероятной популярности на улице в него тычут пальцем и вообще относятся как-то «зоологически», бесцеремонно рассматривая его и обсуждая вслух свои впечатления. Но он находил верный тон общения и умел повести себя так, что даже «поставленный на место» невежа не чувствовал себя обиженным, а соглашался…
Когда мы наконец встретились после большого перерыва в общении на двадцатипятилетии фильма в Петербурге, это была удивительная встреча.
Через двадцать пять лет стало понятно, что картина актуальна и любима и ей предстоит ещё долгая жизнь. И – как ни странно – стёрлась возрастная и профессиональная дистанция. Встретились люди состоявшиеся и зрелые. Нам было чем поделиться, чем гордиться.
На двадцатипятилетии картины с нами не было только Фрунзика Мкртчяна. На тридцатилетии – уже и Леонида Иовича Гайдая, и Саши Демьяненко, и Евгения Александровича Моргунова…
На юбилейный вечер в Доме Ханжонкова в Москве собралось много народа. Приехал и Юрий Владимирович. Шутил. Зал, как всегда, восторженно его принимал…
А в марте в «Метрополе» проходила церемония награждения и чествование победителей премии «Лица года». Меня попросили приехать, чтобы поздравить и поприветствовать моего дорогого партнёра. Юрий Владимирович сильно прихварывал и лежал у себя на даче, но его очень просили, и он пообещал!.. И приехал!..
Я вообще подозреваю, что он не в силах бывал отказаться, когда его просили, поэтому он постоянно появлялся на всевозможных акциях, презентациях, заседаниях, в концертах и телевизионных передачах. Он был любим, и его хотели видеть все и везде!..
Но здесь был немалый повод – ведь он недавно отметил своё семидесятипятилетие, и теперь его награждали премией «Лица года»…
Меня, как назло, скрутила боль в позвоночнике настолько, что я не могла встать. Но не приехать я не могла!..
«Добрые» журналисты напугали мою маму, когда она прочитала заметку о том, что «на церемонию открытия Наталью Варлей буквально внесли на руках – у неё тяжёлая травма позвоночника…». Конечно, враньё – я вошла на своих двоих и старалась «держать фасон». Я поздравила Юрия Владимировича, и мы с ним вдвоём спели «Где-то на белом свете…». Мы расцеловались. Никулин выглядел очень растроганным. А у меня сжалось сердце: я внезапно поняла, как он постарел…
Это был последний раз, когда мы виделись. Перезванивались. А в последний раз его голос я слышала по телефону 23 июля. Мне нужен был его совет, и я набрала его номер. Мы поговорили. Но голос Юрия Владимировича был очень грустным. Я спросила, что случилось, и он ответил, что ложится на операцию и что «ужасно не хочется». Сейчас в передачах говорят, что у него не было предчувствия. Это не так. Он мне сам сказал, что боится. Значит, было…
Я долго не могла осознать, что Юрия Владимировича нет. Не понимала, как это может быть, хотя была на похоронах и бросила на его гроб комочек земли…
Когда я увидела посреди манежа того самого цирка на Цветном утопающий в цветах гроб, а высоко над форгангом портрет Никулина – не парадный, молодой, как это часто бывает на похоронах, а совсем недавний – добрый, усталый и немного печальный взгляд, – я уже не могла сдержать слёз…
Толпы людей три дня подряд, не переставая, шли и шли в цирк на Цветном бульваре – его дом, его детище, которое он успел реконструировать. Всех объединяло общее горе…
Когда гроб с телом Юрия Владимировича выносили из цирка, раздались аплодисменты – так провожают в последний путь артистов. А над Цветным бульваром и над Москвой полетел вой сирен карет «Скорой помощи» – так медики прощались со своим любимым артистом, любимым клоуном. И вдоль всего пути траурной процессии – от цирка, по Садовому кольцу, до Новодевичьего кладбища – стояли толпы людей, все окна были открыты, и там, и на балконах – всюду стояли те, кто прощался с Никулиным. Машины сигналили вслед процессии.
Поразительная, всенародная любовь! У каждого был свой Никулин. Кто-то любил циркового клоуна, кто-то персонажей кинокомедий, кто-то – фронтовика из фильма «Двадцать дней без войны» Германа. Но для всех он – близкий и дорогой человек…
Рядом с Никулиным было легко и гармонично, потому что один из самых главных его талантов – талант человеческого общения, неравнодушие, искренность, умение откликаться душой и сердцем не только на чужую боль, но и на чужие проблемы. И если это было в его силах, он стремился принести пользу, оказать реальную помощь – тихо, спокойно, не напоказ…
