Встреча третья
Пунктиры
Когда-то в детстве я сочинил стихотворение, которое состояло только из четырех строчек.
Я написал его под впечатлением одного очень короткого произведения польского композитора Фредерика Шопена (модуляция 4).
Я привожу это свое стихотворение в книге. Но вовсе не потому, что считаю его очень сильным, а лишь потому, что оно родилось во мне под влиянием шопеновской прелюдии.
В стихотворении мне хотелось передать особую и неповторимую пластику пьесы, которая звучит всего полторы-две минуты.
Но за это время в музыке выражено столько, что не хватит многих томов, чтобы ее, эту музыку, описать (а если честно, то вообще невозможно до конца постигнуть музыку в нашем словесном мире).
Хорошенькое начало! – скажете вы.
Если описать музыку невозможно, то зачем же писать о ней книги?
И здесь я должен признаться, что моя КНИГА НЕ О МУЗЫКЕ, А О НАС С ВАМИ и нашей с вами возможности и способности воспринимать музыку.
Эта книга – о возможности так настроить наши Души, чтобы музыка беспрепятственно вошла в них, вдохновила и добралась до высшей точки Души, которую мы и называем ГЕНИАЛЬНОСТЬЮ.
А гениальность – это наша человеческая способность соединиться с космической энергией, с нашей колыбелью, которую мы назвали Вселенной. И еще – способность хоть как-то выразить часть этой энергии в земных понятиях. Ведь мы, ни много ни мало, – часть этой космической энергии. Представители этой энергии на планете Земля.
(Ничего не скажешь, очень красивая планета, только уж больно беззащитная. И очень уж маленькая!)
А гениальность наша чаще всего спит, измученная суетой, криками, беготней, маленькими хлопотами повседневности на маленькой планетке Земля.
Но классическая музыка существует как раз для того, чтобы напомнить нам о нашей принадлежности к Космосу, возбудить и выявить нашу творческую энергию.
Ведь если вы, путешествуя в Космосе, далеко от дома встретите собрата по Разуму, обитающего на другой планете, то на его вопрос о том, где вы живете, вы вряд ли ответите: «Улица Петрова, корпус 6, квартира 84», а сообщите, что
вы живете на крохотной голубого цвета планете
на окраине Млечного Пути,
кружащейся вместе с еще несколькими планетами
вокруг средних размеров Солнца.
То есть вы становитесь представителем дома, который называется Земля, и еще больше – улицы, которая называется Солнечная система, города – наша Галактика и страны – Млечный Путь.
Ибо, судя по всему, мы – единственные представители Ра– зума в системе. Вот об этом же говорит классическая музыка.
Ибо она называет не номер вашего дома и корпуса и совсем даже не квартиру, в которой вы живете, а, по меньшей мере, ту часть Млечного Пути, где находится наша планета.
Когда мы общаемся с этой музыкой, то, телесно оставаясь на Земле, духовно становимся астронавтами.
Но возвращаюсь к стихотворению, которое я сочинил под впечатлением музыки Шопена.
Вот оно:
Пунктиры Звезд в глубинах мирозданья
Пунктиры Слез – трагедия познанья
Пунктиры Крови на траве осенней
Где гарь как Смерть и мята как Спасенье.
…Через год после этого стиха в моей жизни наступил праздник.
Мне подарили книгу средневековой японской поэзии.
С того времени и до сегодняшнего дня радости моей нет границ.
Я стал страстным поклонником и собирателем японских трехстиший хокку, или (как их еще называют) хайку.
В трех стихотворных строчках японские поэты научились спрессовывать безмерные чувства, невыразимые переживания, глубинные идеи.
Когда-то в годы тоталитаризма в России я нашел хокку, которое сняло часть моего напряжения и переживаний, посмеялось из глубины веков над той глупостью, циничностью, бессмысленностью, которая нас окружала.
Я понял, что те глупости и мерзости, которые существовали тогда в нашей стране, – не исключение. Это было хокку, которое из глубины японского поэтического видения рассказывало опасную правду совершенно о другом времени в иной стране. Вот оно – спасительное хокку:
Год за годом всё то же:
Обезьяна толпу потешает
В маске обезьяны.
Мацуо Басе
Помню, как на моем концерте в присутствии одного Значительного лица я вышел на сцену и начал свое выступление этим хокку. Не объявляя, кто это и что это.
Никогда не забуду выражение этого Значительного лица, пока я не назвал автора, время и страну.
Представляете, как продолжилась бы моя жизнь, если бы прочитанное на сцене хокку было моего собственного сочинения?!
Но эти строки были написаны МАЦУО БАСЕ 300 лет назад в ЯПОНИИ.
А против него Значительное лицо бессильно. (Как булгаковский Иван Бездомный, который не может упечь Канта в Соловки в связи с тем, что Кант уже давно в мире ином, перед которым любая власть бессильна.)
Я уверен, что каждый приобщенный к искусству человек всегда, при всех сложностях жизни, при всех трудностях может найти себе музыку, стихи, философские идеи, в которые можно уйти.
Они способны снять напряжение, когда чувствуешь несправедливость, могут утешить в горе, помочь в трудную минуту.
И, конечно же, вдохновить на творческий процесс.
В числе подобных стихов – японские трехстишья, хокку.
Почувствуйте непередаваемую гармонию и необъяснимую музыку следующего хокку:
Колокол смолк вдалеке…
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
Иссе
Мне кажется, что это хокку – одно из замечательных открытий поэзии. К тому же здесь объединены разные материалы разных видов искусств: музыка, театр, живопись, философия.
А это:
За ночь вьюнок обвился
Вкруг бадьи моего колодца.
У соседа воды возьму.
Фукуда Tue
Можно ли глубже написать о Человечности?! Все идеи пацифизма в трех строчках.
Для того чтобы понять значительность этих строк, необходимо, оказавшись в средневековой Японии, сходить к соседу за водой и понять, с какими трудностями это связано. И продолжать носить воду издалека, пока будет жить вьюнок!
Я бы повесил большие плакаты со следующим хокку во всех тюрьмах. Да и вообще на всех улицах. Всюду, где есть люди.
Оно полно надежды. Надежды не только на одного человека, но и на все человечество.
Мне кажется, что любые абстрактные выкладки о гуманизме – менее выразительны, чем эти три строчки:
«Буря началась» —
Грабитель на дороге
Предостерег меня.
Еса Бусон
А вот хокку об избранности:
Не из обычных людей
тот, которого манит
дерево без цветов.
Камидзимо Омицура
А какое чудо это хокку:
О, светлая луна,
Я шла и шла к тебе,
А ты все далеко.
Фукуда Тие
Недавно я испытал большую радость.
После наших встреч в 232-й школе Санкт-Петербурга, где я рассказывал о моем глубоком убеждении в том, что человек по своей природе гениален, ребята по моей просьбе после соответствующей духовной и музыкальной подготовки написали хокку.
Хочу подчеркнуть, что это была наша вторая встреча и именно на ней я, впервые рассказав им о японской поэзии, предложил попробовать выразить себя в такой форме. Это должно было показать самим ребятам таящиеся где-то глубоко внутри человека его неограниченные творческие возможности, которые нужно только разбудить.
Я привожу почти все хокку в приложении к книге (модуляция 5).
А перед тем как мы услышим прелюдию Шопена, – еще одно хокку:
Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела.
О, с какой неохотой!
Мацуо Басе
(Нужно ли объяснять, что эти три строчки – о любви?)
Предлагаю вам послушать музыку. И осмелюсь сказать, что в этой прелюдии – и звезды, и слезы, и колокол, и ароматы, и отзвуки, и печаль.
А мой собственный стих о «пунктирах звезд, слез и крови» рожден именно пунктирностью этой музыки.
Я хотел бы, чтобы вы послушали музыку несколько раз. Чтобы вы тоже испытали потребность сочинить хокку. (Четвертая прелюдия Шопена ми-минор.)
А следующее хокку – после того, как вы услышали прелюдию. Или в перерыве между двумя прослушиваниями.
О, сколько их на полях,
И каждый цветет по-своему.
В этом – высший подвиг цветка.
Мацуо Басе
Подвиг всего живого, и прежде всего человека, в том, чтобы остаться неповторимым, не поддаться на провокацию одинаковости.
Задание:
Напишите несколько хокку.
Вы сами почувствуете, как прикоснетесь к чему-то небывалому. Перед вами – чистый лист бумаги…
И еще вдруг захотелось написать вот о чем. Уже в античные времена возникали мысли, которые и сегодня звучат очень современно.
Одна из таких мыслей помогла мне выстоять в самые трудные времена. Вместо того чтобы лишний раз переживать от глупости властителей, не дававших жить и дышать свободно, я всегда снимал напряжение, повторяя несколько раз эту древнюю мысль:
Ум человеческий имеет пределы.
Глупость человеческая – беспредельна.
А вдруг это высказывание более чем двухтысячелетней давности поможет и вам, в случае если вам придется встретиться с невероятными глупцами.
