В шведском языке и сегодня если хотят сказать о каком-нибудь человеке, что он не в себе, то говорят так: Han Er lite barock (хан ер лите барокк). По-русски дословно это звучит так: «Он немного странный». Поскольку шведы не любят грубых выражений и заменяют их на минимально грубые (слово «немного» вместо «очень»), то недословный перевод на русский язык будет выглядеть так: «Он – того» (и крутим пальцем у виска).

Итак, до появления стиля архитектуры и музыки барокко слово это носило совсем не то значение, имело вовсе не тот привкус, который мы ощущаем в наше время, любуясь невыразимой красотой архитектуры барокко, слушая музыку Антонио Вивальди, Арканджело Корелли, Иоганна Себастьяна Баха и других гениев музыки барокко.

Как же случилось, что слово, имеющее довольно негативный оттенок, стало характеристикой целого явления в истории искусства Европы?

А можно ответить вопросом на вопрос?

Как случилось, что слово «готика», символизирующее для нас высочайшие достижения церковной архитектуры, в переводе с латыни означает ВАРВАРСТВО?

А разве это нормально, что художников, открывших новое виденье мира, называют «впечатленцами»? Слышали о таком направлении в живописи? Нет?

Тогда придется перевести это слово на французский язык, ибо Россия всегда была неравнодушна к Франции…Импрессионисты!!!

Вот какое пренебрежение к художникам выказали их первые зрители! Картины им настолько не понравились, что они нашли весьма обидное слово для характеристики этих «мазил».

Теперь мы намного ближе к ответу на вопрос, почему большая часть названий целых явлений в искусстве – слова большей частью пренебрежительные или порой откровенно ругательные.

У римлян, назвавших новый стиль архитектуры варварским, хуже, чем это слово («готический»), и слова-то не было!

А думаете, понятие «реализм в искусстве» звучало положительно? Вовсе нет.

Реализм ассоциировался с натурализмом.

Представляете себе? После сказок братьев Гримм, после Шарля Перро, Ханса Кристиана Андерсена, после «Золушек» и «Красных Шапочек», «Дюймовочек» и «Снежных королев», волшебников и принцев, фантазий Гофмана, гётевского Мефистофеля (а попросту – дьявола), после дивных романтиков искусство вдруг залезает в какие-нибудь страшные парижские трущобы и начинает с почти физиологической точностью рассказывать о том, что герои едят, как они стирают белье, куда они выбрасывают мусор. Я еще стараюсь выбирать из всего описанного что-то поприличнее, а то ведь вообще нет на этих «реалистов» управы!

Да и «романтик» в отношении к гению звучало не лучше. Что может быть хуже – бесплодный мечтатель, фантазер, не желающий жить в этом реальном мире!

Итак, барокко – это стиль, проявившийся в архитектуре, изобразительном искусстве, а затем и в музыке к концу XVI века.

Для того чтобы понять барокко в музыке, нужно посмотреть архитектуру барокко и ее отличие от архитектуры готической.

Готический собор – это строжайшие линии, глубина, сдержанность, в какой-то мере – суровость.

Ничто не должно отвлекать верующего от главного назначения храма – места для молитвы в доме Бога.

Посмотрите на соборы эпохи барокко.

Все, чем только можно отвлечь, все, что только можно придумать, все виды украшений, все формы причудливых движений.

С точки зрения верующего, это – ненормальность.

Вот откуда и «барокко» («странный, вычурный, причудливый»).

И в музыке произошло то же самое. Тончайшие украшения мелодий, огромное внимание к опере (ибо именно в жанре оперы можно выразить причудливость взаимоотношений героев).

На смену строгим мелодиям Средневековья и мадригалам Ренессанса приходят мелодии концертов (помните: соревнования-согласия?). Ведь по сути концерт – это тоже своего рода спектакль, где роли играют не певцы, а музыкальные инструменты. Все искусство барокко – это театр.

Архитектура: церкви, дворцы; музыкальные соревнования – концерты, оперы.

Средневековые мистерии превратились в «Страсти» (Страдания) – грандиозные музыкальные произведения, рассказывающие о последних днях земной жизни Иисуса Христа.

Вершина Страстей – Страсти по Матфею И.С. Баха (правильный перевод с греческого не «по Матфею», а «согласно Матфею». То есть рассказ о страданиях Христа согласно изложению евангелиста Матфея).