Собрались как-то любители музыки и стали спорить, у кого из композиторов была самая тяжелая жизнь.

У Бетховена, – сказал кто-то, – шутка ли, глухой композитор!

Нет-нет, у Моцарта, ведь он прожил на свете всего 36 лет. Очень мало.

Если исходить из продолжительности жизни, то у Шуберта (модуляция 17). Он прожил еще меньше – 31 год.

Нет, самая тяжелая жизнь была у Мусоргского – его никто не понимал, даже ближайшие друзья.

Но уж если говорить о непонимании, то, наверное, самое страшное случилось в жизни у француза Жоржа Бизе (модуляция 18). Он написал оперу «Кармен», которая сегодня – самая любимая и самая исполняемая опера на Земле. Премьера же оперы в 1875 году в Париже потерпела страшный провал, композитора так затравили, что он умер через три месяца после премьеры. И было ему всего-навсего 37 лет – всего на год больше, чем Моцарту.

Но все-таки, видимо, самая страшная жизнь была у Петра Ильича Чайковского. Он даже жизнь самоубийством покончить пытался. От хорошей жизни такое не делают. Да к тому же известно, что у Чайковского была такая ранимая нервная система, что он, как ребенок, плакал. Представляете себе? Такой взрослый, солидный, а готов заплакать из-за любого пустяка!

Кстати, о самоубийстве: Роберт Шуман (модуляция 19) даже в воды Рейна бросился – хотел утонуть. Его успели вытащить, но после этого он прожил недолго.

Нет-нет! Самым несчастным был, видимо, Фредерик Шопен. Он ведь заболел туберкулезом в совсем юном возрасте. И в какой-то страшной форме. Его друзья и поклонники опасались, что Шопен может умереть в любой момент. Но он все-таки дожил до 39 лет. А ведь это так мало…

– …Вот это разговор, – скажете вы, – да что это за разнесчастная жизнь была у великих композиторов?! Попытки самоубийства, ранняя смерть, болезни!!!

Ну конечно же, были и другие судьбы.

Существовали на Земле композиторы, которые жили долго и счастливо. Гендель и Телеман, Глюк и Стравинский, Гайдн и Верди, Россини и Сибелиус.

Но вы же помните тему, которая обсуждалась любителями музыки:

Так у кого же все-таки?

Имя этого композитора не прозвучало в споре.

А между тем то, что пришлось пережить, пожалуй, самому выдающемуся композитору XX века Дмитрию Шостаковичу, трудно даже описать.

Дмитрий Дмитриевич Шостакович

не пытался покончить жизнь самоубийством,

не болел никакими страшными болезнями в юности,

не оглох,

не испытал трагедий в личной жизни (по крайней мере, не больше, чем многие другие),

он не…

не…

и еще много НЕ, которые миновали композитора.

И тем не менее осмелюсь утверждать, что по расходам нервной энергии, по тому непрерывному чувству страха, которое Шостакович испытывал на протяжении большей части своей жизни, его не сравнить ни с кем другим.

Вся жизнь композитора напоминает фильм ужасов, главного героя которого в любой момент ждет смерть.

Утверждают, что было время, когда, опасаясь ареста, Шостакович не спал в своей квартире и в своей кровати, а, дождавшись, когда его родные засыпали, выходил с чемоданчиком на лестничную клетку, садился на табуретку около лифта и ждал.

Каждое ночное движение лифта воспринималось им как приход смерти. Но почему же он не спал в своей кровати?

Да просто не хотел, чтобы те, кто придет арестовывать его, чтобы вести на смерть, разбудили его родных.

Они приедут за ним на лифте, а он уже готов к смерти!

Что же за преступление совершил композитор, что его обязательно должны были посадить в тюрьму, а затем расстрелять?

Но это – с точки зрения правосудия.

А вот с позиции того странного времени преступление его заключалось в том, что он был великий, глубоко мыслящий композитор, один из величайших творцов в истории мировой музыки. Осмелюсь сказать, что по глубине мышления, по силе и выразительности музыки Шостакович, пожалуй, один из немногих, кто приближается к самому Иоганну Себастьяну Баху.

Но ни Баху, ни Моцарту и никому другому ни в какие времена не угрожала смерть от власти, от правителей страны, в которой они жили.

С каждым годом у него оставалось все меньше друзей:

Любое название и точка на карте – это лагерь уничтожения людей.

Каждый день, звоня оставшимся в живых, он опасался, что ему не ответят. Ибо пришел их черед погибать.

Но как такое могло произойти?

Почему страна в мирное время уничтожала своих собственных композиторов, художников, поэтов, писателей, да и вообще миллионы мирных, замечательных и ни в чем не повинных людей?

Для того чтобы получить ответ на этот вопрос, вам необходимо прочитать совсем другие книжки.

И сделать это нужно обязательно, потому что если люди забудут, почему так произошло, то это может повториться опять.

В этой же книге нам придется только учитывать, что это было так.

Но какую же музыку мог написать композитор, который столкнулся со столь невиданным, нечеловеческим злом?

В прошлой встрече-главе мы говорили о музыке и слушали музыку, рожденную невероятной верой в человека, верой в братство людей, верой в радость.

Глухой, одинокий и больной композитор нашел в себе силы обратиться к человечеству с призывом отбросить печали и познать Радость (Свободу).

Давайте сейчас вспомним, как происходит становление Радости в музыке бетховенской Девятой симфонии.

Я не случайно прошу вас послушать музыку Бетховена на двух встречах подряд.

Эта музыка обладает таким зарядом энергии, что способна говорить от имени всей нашей планеты!

Она – знамя цивилизации, неожиданно расцветшей на нашей маленькой планете на дальней окраине Млечного Пути.

Просто нам как настоящим экспертам предстоит сравнить два фрагмента из двух музыкальных произведений, которые отделены друг от друга расстоянием почти в 130 лет.

Сравнить музыку совершенного Добра и абсолютного Зла.

Итак, слушайте фрагмент из Девятой симфонии Бетховена.

Признаюсь, я очень сомневался в том, нужно ли предлагать вам принять в себя эту часть из Восьмой симфонии Дмитрия Шостаковича.

А потом решился, но при условии, что мы сделаем это на контрасте между музыкой Бетховена и Шостаковича.

Оказывается, психологи давно заметили, что в человеческой психике есть одна интересная особенность: умение вырабатывать сопротивление Злу во имя Добра.

Оказывается, для того чтобы понять красоту и необходимость Добра, важно узнать, как выглядит Зло (в данном случае – как оно звучит).

И перед тем как вы начнете слушать, я расскажу вам одну странную и важную вещь: в основе безостановочного движения, которым начнется музыка, лежат интонации музыки барокко (модуляция 20), можно даже сказать – интонации музыки самого Баха, а также Антонио Вивальди, Арканджело Корелли.

Это столь серьезный вопрос, что я попрошу вас самих попытаться на него ответить.

И не бойтесь предполагать, ибо может случиться, кто-то из вас даст настолько глубокий ответ, что он будет глубже и серьезнее, чем любые предположения, существовавшие до сих пор.