Путешествия со Снежной королевой

В глубине души ты всегда спешишь, всегда рвешься вперед. Даже когда ты в пути, в глубине души ты недовольна: ну почему, почему так медленно? В стены города входишь ранним утром. Босые окровавленные пятки звонко шлепают по холодному булыжнику мостовой, испестренному розовыми яблоками отраженного солнечного света. Ты просишь стражника у ворот посоветовать, где бы остановиться на ночлег, но даже после того, как падаешь в кровать на постоялом дворе – заваленную кучей одеял, пахнущую лавандой; возможно, одна, возможно, еще с каким-нибудь путешественником, а может, и с тем самым стражником (у него такие карие глаза, такие усики, завивающиеся кверху, точно два черных вощеных шнурка), и даже после того, как этот страж, чьим именем ты не удосужилась поинтересоваться, бормочет во сне чье-то (уж точно не твое) имя, тебе снова снится дорога. Ты спишь и видишь во сне бескрайние снежные дали, лежащие впереди. А когда просыпаешься, стражник снова на посту, а между ног приятно побаливает, а сами ноги ноют так, будто ты шла вперед и во сне, всю ночь напролет. А вот пятки во сне успели зажить. А стражника ты осмотрительно избегала целовать в губы, значит, на самом деле все это не считается, так ведь?

Твой путь ведет на север. А картой тебе служит зеркало. Ты то и дело вынимаешь из босых пяток его осколки – кусочки карты, разбившейся и упавшей на землю, когда по небу над головой пронеслись сани Снежной королевы. Где ты теперь, откуда явилась – на обычной, бумажной карте всего этого не прочесть ни за что. Было бы все так просто – любой мог бы стать путешественником. Ты ведь слышала о других путешественниках? Одним служили картой хлебные крошки, другим – камешки, третьим – четыре ветра, четвертым – желтые кирпичи, лежащие на земле рядами, один за другим. Ты читаешь карту собственными пятками, и, может, где-то там, позади, идет другой путешественник, чья карта – кровавые следы, тянущиеся за тобой.

Еще одна карта – карта из тонких белых шрамов на подошвах ног – рассказывает, где ты успела побывать. И, вынимая из пяток осколки зеркала Снежной королевы, ты напоминаешь себе, велишь себе вообразить, каково пришлось Каю, когда осколки этого же самого зеркала вонзились в его глаза и сердце. Порой читать карты пятками куда безопаснее.

Леди! Вам когда-нибудь приходило в голову, как сказки сказываются на пятках?

Словом, вот как все началось. Ты выросла, влюбилась в соседского парня по имени Кай – того самого, голубоглазого, что приносил тебе птичьи перья и розы и здорово собирал пазлы. Ты думала, что он тоже любит тебя. Возможно, он и сам думал так же. Губы его были сладки, а пальцы нежны, будто сама любовь – от них просто мурашки бежали по коже, но вот, ровно через три года и два дня после того, как вы поселились под одной крышей, вы с ним вышли во внутренний дворик выпить на свежем воздухе. Нет, не то, чтобы поссорились – ты и припомнить не можешь, что он такого сделал, чем так разозлил тебя, что ты швырнула в него бокалом. Ну и звону было – словно само небо разлетелось вдребезги!

Содержимое бокала выплеснулось ему на брюки, а крохотные осколки стекла усеяли все вокруг.

– Сиди, не двигайся, – сказала ты (а ноги-то твои были босы).

А он поднес руку к лицу и говорит:

– Кажется, что-то в глаз попало.

Конечно, с глазом все оказалось в порядке – не было там ничего. Но позже, в ту же ночь, когда он раздевался перед сном, на его одежде обнаружилось множество осколков, крохотных, как кристаллики сахарного песка. А когда ты провела ладонью по его груди, что-то кольнуло палец, и на его коже, прямо напротив сердца, осталось пятнышко крови.

На следующий день повалил снег. Кай вышел из дому за пачкой сигарет и больше не вернулся. Сидя во дворике, ты пила что-то теплое и алкогольное (там еще был мускатный орех), а снег падал и падал тебе на плечи. Одета ты была в футболку с коротким рукавом, но притворялась, будто тебе ничуточки не холодно, а любимый вот-вот вернется.

Ты трогаешь пальцем землю и суешь его в рот. Снег с виду – совсем как сахар, но совершенно безвкусен.

Человек в магазине на углу говорит, что видел твоего любимого садящимся в длинные белые сани. Сани были запряжены тридцатью дикими гусями, а внутри сидела прекрасная женщина.

– А, он с этой, – говоришь ты, словно ничуть не удивлена.

Придя домой, ты полезла в гардероб в поисках прабабкина плаща. Ты собралась отправиться за Каем, а плащ, помнится, был хорош: шерстяной, теплый, превосходного красного цвета – в самый раз для путешественника. Но, стоило вытащить его на свет, ты тут же обнаружила, что от плаща несет псиной, а ткань прохудилась, будто ее жевали. Одним словом, от плаща пахло несчастьем, да так, что ты расчихалась и убрала его подальше. И решила еще малость подождать.

В ожиданиях прошло два месяца, но Кай не вернулся, и вот, наконец, ты заперла за собой дверь дома и отправилась в путь. В дальний путь во имя любви – без башмаков, без плаща, без единой крупицы здравого смысла. Женщины, от которых уходят любимые, и на такое способны. Возможно, ногам будет тяжело, но от сидения дома уж очень тяжело на сердце. Вдобавок, ты была еще не готова уступить его, сдаться без боя. И ты сказала себе: «Должно быть, та женщина в санях наложила на него заклятье, а сейчас он уже тоскует обо мне». Кроме этого, тебе хотелось бы спросить его кое о чем и кое в чем сознаться. Так ты сказала самой себе.

Снег под ногами был холоден и пушист. В нем-то ты и нашла след из осколков стекла – свою карту.

И через три недели нелегкого пути пришла в этот город.

Нет, правда, вы подумайте. Вспомните. Вспомните русалочку, ради любви променявшую хвост на пару ног. Каждый шаг причинял ей такую боль, будто она ступала по лезвию ножа. И чем для нее это кончилось? Вопрос, конечно, риторический. А вспомните девочку, надевшую красные бальные башмачки? Пришлось дровосеку рубить ей ноги топором.

А взять хоть двух сводных сестер Золушки, лишивших себя пальцев ног? Или мачеху Белоснежки, танцевавшую в раскаленных докрасна железных туфлях, пока не умерла? Или камеристку принцессы Гусятницы, спущенную с холма в бочке, утыканной изнутри гвоздями? Одинокой женщине в путешествии нелегко. Вот одной девушке пришлось идти на восток от солнца, а потом на запад от луны в поисках возлюбленного, оставившего ее за то, что она закапала его рубашку свечным салом. Чтоб отыскать его, ей пришлось износить, по крайней мере, одну пару превосходных железных башмаков. Поверьте: он того вовсе не стоил! Как по-вашему, что случилось после, когда она забыла заправить сушильную машину кондиционером для белья? Да, стирка – дело нелегкое, но путешествия – еще труднее. Вы заслужили отдых, но, конечно, испытываете некоторые опасения. Вы ведь читали волшебные сказки. А мы бывали в них и знаем, что почем.

Поэтому мы, туристическое агентство «Снежная королева», и организуем для вас фешенебельные, но вполне доступные туры, гарантированно необременительные и для ног, и для бюджета. С нами вы сможете взглянуть на мир из саней, запряженных дикими гусями, побывать в исконном, архетипическом лесу, увидеть страну зимней сказки, поболтать с настоящими, живыми говорящими животными (животных просьба не кормить). Проживание в трехзвездочных отелях, ночлег на комфортабельных пружинных матрасах (отсутствие горошин гарантировано), блюда, приготовленные лучшими поварами мира. Наши гиды дружелюбны, хорошо информированы, имеют богатый опыт путешествий, прошли курс обучения у самой Снежной королевы, умеют оказывать первую помощь и кормиться с земли, и каждый свободно владеет тремя языками.

Не забудьте о персональных скидках для старших сестер, мачех и их дочерей, коварных ведьм, злых колдуний, дряхлых старух, принцесс, поцеловавших лягушку, не понимая, на что идут, и так далее.

Ты покидаешь город и весь день идешь вдоль ручья – нежного, шелковистого, точно голубой мех. Как жаль, что твоя карта – не вода, а битое стекло! В полдень ты останавливаешься вымыть ноги на отмели, и в синеву воды вплетаются алые ленточки крови.

В конце концов тебе преграждает путь стена шиповника, такая высокая и длинная, что конца-края не видать. Ты тянешься к розе, и в палец тут же впивается шип. Пожалуй, можно бы двинуться в обход, но пятки подсказывают, что карта ведет прямо сквозь колючую стену, а отклоняться от проложенного для тебя пути нельзя. Помнишь, что сталось с твоей прабабкой в красном шерстяном плаще и красной шапочке? Да, карты оберегают своих путешественников, но только тогда, когда путешественники строго следуют указаниям своих карт. Так тебе было сказано.

На краю стены, прямо над твоей головой, сидит ворон – черный, глянцевито блестящий, совсем как усы того стражника. Ворон смотрит на тебя, ты смотришь на него.

– Я кое-кого ищу, – говоришь ты. – Парня по имени Кай.

А ворон разевает огромный клюв и отвечает:

– Он тебя, знаешь ли, не любит.

Ты пожимаешь плечами. Говорящие звери не нравились тебе с детства. Однажды любимый подарил тебе говорящую кошку, но она сбежала, и ты втайне радовалась этому.

– Я просто хочу сказать ему пару слов, вот и все. – На самом деле слов, которые ты хочешь ему сказать, у тебя целый список. – А заодно и мир посмотреть. Побыть хоть немного туристкой.

– Да, некоторым нравится, – смягчается ворон. – Ну что ж, хочешь войти – входи. Принцесса только что вышла замуж за парня в таких скрипучих башмаках… На мраморном полу скрипят просто невыносимо.

– Некоторым нравится, – замечаешь ты.

Кай как раз из таких. Его башмаки всегда отчаянно скрипели…

В голове тут же возникает куча вопросов. Как он познакомился с этой принцессой, если, конечно, ее молодой муж – он? Откуда ворону знать, что он не любит тебя? Что такого есть у этой принцессы, чего не хватает тебе – кроме белых саней, запряженных тридцатью дикими гусями, непроходимой стены из шиповника и, может быть, замка? Наверное, просто какая-нибудь фифа безмозглая.

– Принцесса Шиповничек очень умна, – говорит ворон, – но девушки ленивее нее не сыскать на всем белом свете. Однажды она проспала целую сотню дней, и никто не мог разбудить ее, хотя под матрас ей подсунули целую сотню горошин – по одной каждое утро.

Вот как, согласно приличиям, подобает будить принцесс. А тебя Кай, бывало, будил струйкой холодной воды на пятку. А иногда и свистом.

– Утром сотого дня, – продолжает ворон, – она проснулась сама и объявила совету из двенадцати фей-крестных, что ей самое время выйти замуж. Повсюду расклеили плакаты, развесили объявления, и в замок толпами повалили принцы и младшие сыновья со всего королевства.

Когда сбежала та кошка, Кай тоже развешивал объявления по всей округе. Может, и тебе стоило для начала развесить объявления о Кае?

– Шиповничек хотела, чтоб будущий муж был умен. Но сидеть и выслушивать речи молодых людей о том, как они богаты, сексуальны и смышлены, для нее оказалось так утомительно! Она задремала и спала, пока в зал не вошел этот молодой человек в скрипучих башмаках. Скрип башмаков ее и разбудил. И это была любовь с первого взгляда. Даже не пытаясь впечатлить ее всем, что он знает и что повидал, он объявил, что проделал столь дальний путь только затем, чтобы послушать рассказы Шиповничка о ее снах. Он, видишь ли, учился в Вене у одного знаменитого доктора и очень интересуется снами.

Кай пересказывал тебе свои сны каждое утро. Сны были длинными, путаными, а если ему казалось, что ты не слушаешь, он начинал дуться. А ты никогда не запоминала, что тебе снилось.

– Сны посторонних людей не слишком-то интересны, – говоришь ты ворону.

Ворон склоняет голову набок, спархивает вниз и приземляется в траву у твоих ног.

– На что поспорим? – говорит он.

И тут ты замечаешь за его спиной, в колючей стене, потайную зеленую дверцу. Ты могла бы поклясться: минуту назад ее не было.

Ворон ведет тебя сквозь зеленую дверцу, по широкому зеленому газону, к двухэтажному замку – такому же розовому, как розы на кустах шиповника. Безвкусно как-то, но чего еще ожидать от девицы с этаким именем?

– Вот мне однажды снилось, – говорит ворон, – что у меня выпали зубы. Распались на мелкие кусочки прямо в клюве. А потом я проснулся и понял, что у воронов зубов не бывает.

Следуя за вороном, ты входишь во дворец и поднимаешься наверх по длинной извилистой лестнице. Каменные ступени – истертые, отполированные множеством ног – лоснятся, будто плотный старый шелк. Осколки стекла поблескивают на розовом камне, отражая огоньки свечей на стене. Поднимаясь, ты замечаешь, что мимо тебя мчится наверх огромная серая толпа. Фантастические создания, плоские, зыбкие, как дым – мужчины, женщины, змееподобные твари с огненными взорами, – кивают тебе, пробегая мимо.

– Кто это? – спрашиваешь ты ворона.

– Сны, – отвечает он, неловко прыгая со ступеньки на ступеньку. – Сны принцессы спешат выразить почтение ее новому мужу. Но для разговоров с такими, как мы, они, конечно, слишком возвышенны.

Однако некоторые из них кажутся тебе знакомыми. От них знакомо пахнет – совсем как от подушки, на которой покоилась голова любимого.

Лестница приводит к деревянной двери с серебряной замочной скважиной. Сны, не останавливаясь, просачиваются в скважину и под дверь, и, когда ты открываешь ее, в спальне принцессы не продохнуть от сладкой вони, смешанной с густой дымкой снов. Некоторые могли бы принять аромат снов принцессы за аромат секса… впрочем, некоторые и секс принимают за любовь.

Перед тобой кровать – такая огромная, что хватит и для великана. Балдахин вместо столбиков поддерживают четыре высоких дуба. По лестнице, приставленной к кровати сбоку, ты лезешь наверх, чтобы взглянуть на спящего мужа принцессы. Стоит склониться над кроватью, взлетевшее с перины гусиное перышко щекочет ноздри. Ты смахиваешь его ладонью, попутно зацепив и пяток жуликоватого вида снов. Шиповничек переворачивается на другой бок и смеется во сне, но человек, лежащий рядом, просыпается.

– Кто здесь? – спрашивает он. – Что тебе нужно?

Нет, это не Кай. Ничуточки на Кая не похож.

– Ты не Кай, – говоришь ты человеку в постели принцессы.

– Какой еще, в задницу, Кай? – спрашивает он.

Ужасно смущенная, ты объясняешь ему все. Ворон приосанивается. Он весьма доволен собой – совсем как твоя говорящая кошка до того, как сбежать. Ты сердито сверкаешь глазами на ворона, а за ним и на человека, оказавшегося не Каем.

Закончив рассказ, ты понимаешь: тут что-то не так. Карта ясно указывает на то, что Кай был здесь – в этой самой постели. Пятки оставляют на простынях кровавые пятна, а в изножье кровати отыскивается осколок стекла, и все могут видеть, что ты не лжешь. Принцесса Шиповничек открывает глаза и садится, рассыпая по плечам длинные розовато-русые локоны.

– Он тебя не любит, – зевая, говорит она.

– Так, значит, он был здесь, в этой постели! А ты – та самая ледяная стерва в санях у магазина на углу, и даже не думай отпираться! – говоришь ты.

В ответ она пожимает розовыми плечиками.

– Месяца четыре или пять тому назад он заходил и разбудил меня, – говорит она. – Симпатичный парень, и в постели ничего. А вот она – настоящая сука, это верно.

– Кто «она»? – спрашиваешь ты.

Наконец-то Шиповничек замечает гневный взгляд своего мужа и вновь пожимает плечами:

– Что я могу сказать? Да, есть у меня слабость к парням в скрипучих башмаках…

– Так кто эта «она», которая сука? – переспрашиваешь ты.

– Снежная королева, – отвечает принцесса. – Та самая стерва в санях.

В кармане у тебя список всего того, что ты надумала сказать Каю, когда отыщешь его. Если отыщешь, конечно.

1. Прости, на этот раз, пока тебя не было, я забыла полить твои папоротники.

2. Что ты имел в виду, сказав, что я напоминаю тебе мать? Надеюсь, что-то хорошее?

3. На самом деле мне никогда не нравились твои друзья.

4. На самом деле ты никогда не нравился моим подругам.

5. Помнишь, как кошка сбежала, а я плакала и плакала, и заставила тебя расклеить объявления, но она так и не вернулась? Так вот, я плакала не потому, что она не вернулась. А потому, что сама отнесла ее в лес и боялась, как бы она не вернулась и не нажаловалась на меня тебе. Но, наверное, ее сожрал волк или еще какой-нибудь зверь. Все равно она меня никогда не любила.

6. А мне никогда не нравилась твоя мать.

7. После того, как ты ушел, я нарочно не поливала твои цветы. И все они засохли.

8. Счастливо оставаться.

9. Ты хоть когда-нибудь любил меня?

10. А в постели я была хороша, или так себе?

11. Что ты имел в виду, сказав, будто это хорошо, что я малость прибавила в весе? Что я, по-твоему, стала красивее прежнего, или что могу ни в чем себе не отказывать и жрать, сколько угодно? А, между прочим, весы в ванной показали, что я вешу ровно столько же, сколько и раньше – ни фунта не прибавила.

12. За все это время – вот честное слово, ни разу за все это время, плевать, веришь ты мне или нет – у меня не бывало оргазма. Я всякий раз притворялась. Женщины это могут, ты знаешь. А на самом деле ты ни единого разочка не заставил меня кончить.

13. Может, я идиотка, но все это время я любила тебя.

14. Я переспала с одним парнем. Не то, чтобы нарочно – просто так получилось. С тобой бывало такое? Нет, я не извиняюсь и от тебя извинений не жду. Просто интересно.

15. У меня болят ноги, и все – из-за тебя.

16. Вот теперь точно: счастливо оставаться.

Как выяснилось, принцесса Шиповничек – вовсе не какая-нибудь безмозглая фифа, несмотря на дурацкое имя и розовый замок. Ее преданность искусству сна просто восхитительна. К этому времени путешествия уже успели утомить тебя и изрядно надоесть, и больше всего на свете тебе хотелось бы свернуться клубком на огромной пуховой перине и проспать сотню дней, а может, и сотню лет, но принцесса предлагает одолжить тебе свою карету, а когда ты объясняешь, что должна идти пешком, посылает с тобой отряд вооруженной стражи. Они провожают тебя через лес, просто-таки кишащий злыми разбойниками, голодными волками и странствующими принцами. Стражники вежливо делают вид, будто не замечают кровавого следа, тянущегося за тобой. Наверное, думают, это что-то женское.

Солнце заходит. Не успеваешь ты углубиться в лес – темный, страшный, полный жутких звуков – и на полмили, как из-за деревьев выскакивают разбойники. Минута – и твоя стража перебита, вся, до единого человека. Едва увидев тебя, их атаманша – седая, с мохнатыми вислыми бровями, с носом вроде лежалого соленого огурца – вопит от восторга.

– Жирненькая, что твой барашек! Ну-ка, какова на вкус будет? – кричит она, вытаскивая длинный нож из брюха убитого стражника с явным намерением перерезать тебе глотку.

Ты замираешь на месте, вежливо делая вид, будто не замечаешь луж крови вокруг тел мертвых стражников, заливших кровавые следы твоих ног. Вот нож у самого горла, но тут на спину старухе-атаманше прыгает, ухватив ее за косы, будто за узду, девчонка примерно твоих лет.

Между атаманшей и этой девчонкой, сдавившей коленями шею старухи, чувствуется явное фамильное сходство.

– Ты ее не убьешь, – говорит девчонка.

Ты понимаешь, что речь о тебе, что минуту назад ты едва не погибла, что путешествие куда опаснее, чем тебе представлялось. Список упреков, которые ты выскажешь Каю, если отыщешь его, пополняется еще одним пунктом.

Полузадушенная старуха-атаманша падает на колени, хватая ртом воздух.

– Она может стать моей сестренкой, – настаивает девчонка. – Ты обещала, что у меня будет сестренка, и я хочу эту. Кроме того, у нее все ноги изранены.

Атаманша роняет нож. Девчонка спрыгивает наземь и целует мать в щеку, поросшую редкой седой щетиной.

– Ладно, ладно, – ворчит старуха-атаманша.

Девчонка хватает тебя за руку и быстро тащит за собой, в лес, так что тебе приходится, спотыкаясь, бежать за ней бегом. Пальцы ее горячи.

Ты быстро перестаешь понимать, куда направляешься: карты под ногами больше нет. Тут бы испугаться, но вместо этого тебя охватывает странное воодушевление. Ноги больше не болят, и ты, хоть знать не знаешь, куда бежишь, впервые с тех пор, как вышла из дому, довольна собственной быстротой. Ты чуть ли не летишь, ноги несут тебя по темному ночному лесу, точно по ровной, гладкой поверхности озера, порхают в воздухе, как пара белых птиц.

– Куда мы идем? – спрашиваешь ты маленькую разбойницу.

– Уже пришли, – отвечает она и останавливается так внезапно, что ты едва не падаешь с ног.

Перед тобой поляна, над головой – полная луна. В ее свете маленькую разбойницу можно разглядеть получше. С виду – совсем как одна из тех скверных девчонок, что вечно торчат под фонарем возле магазина на углу и свистят Каю вслед. На ней черные кожимитовые башмаки, зашнурованные до самых бедер, черная футболка в рубчик и лиловые синтетические шорты с подтяжками в тон. Ногти, крашенные черным лаком, обгрызены до корней. Она ведет тебя к полуразвалившемуся каменному замку. Внутри замок черен от копоти – совсем как ее ногти. Пахнет прелой соломой и псиной.

– Ты принцесса? – спрашивает она. – Что ты делаешь в матушкином лесу? Не бойся. Я не позволю матушке тебя съесть.

Ты объясняешь ей, что не принцесса, рассказываешь о карте, что привела тебя в лес, о том, кого ищешь, и о том, что он сделал – а может, наоборот, чего не сделал – с тобой. Дослушав рассказ до конца, маленькая разбойница крепко, грубовато обнимает тебя за плечи.

– Вот бедняга! – говорит она, качая головой. – Но что за дурацкий способ путешествовать?

С этим она усаживает тебя на каменный пол и велит показать пятки. Ты объясняешь, что они неизменно заживают, что на самом деле пятки у тебя крепкие, однако она стягивает с ног кожимитовые башмаки и отдает тебе.

Пол замка усеян недвижными, неразличимыми в полумраке фигурами. Одна из них взрыкивает во сне, и ты догадываешься, что это собаки. Маленькая разбойница сидит среди четырех тонких столбиков. При звуке собачьего рыка столбики приходят в движение, и к полу склоняется голова, увенчанная ветвистыми рогами. Это северный олень на привязи.

– Давай, примерь-ка – подойдут ли, – говорит маленькая разбойница, вытаскивая нож и проводя им по каменному полу. Из-под стального острия летят искры. – А что ты будешь делать, когда найдешь его?

– Иногда такое чувство – просто башку бы ему оторвала, – отвечаешь ты.

Маленькая разбойница ухмыляется и постукивает рукоятью ножа по оленьей груди.

Башмаки чуточку велики, но все еще хранят тепло ее ног. Ты объясняешь, что должна идти босиком, не то не найдешь дороги.

– Ерунда! – грубо отвечает маленькая разбойница.

Ты спрашиваешь, не знает ли она лучшего способа отыскать Кая.

– Ну что ж, – говорит она, – если ты так и не передумала искать его, хотя он тебя явно не любит и вообще мизинца твоего не стоит, весь фокус в том, чтоб отыскать Снежную королеву. Это Бэй. Бэй, никчемная шелудивая тварь, ты знаешь, где живет Снежная королева?

Олень тихо, с тоской отвечает, что не знает этого, но не сомневается, что об этом знает его мать. Маленькая разбойница хлопает оленя по боку.

– Тогда отвезешь ее к своей матери, – говорит она. – Да смотри, не мешкай в дороге!

Она поворачивается к тебе и влажно чмокает тебя в губы.

– Башмаки оставь себе. Тебе они больше идут. И чтоб я даже не слышала, что ты опять ходишь босой по битому стеклу. А знаешь, Бэй, – продолжает она, задумчиво глядя на оленя, – быть может, я даже буду скучать по тебе.

Ты упираешься ногой в ее подставленные ладони, она с легкостью забрасывает тебя на костлявую спину оленя, режет ножом привязь и вопит:

– Н-но-о!

Разбуженные собаки вскакивают. Ты крепко цепляешься за оленью гриву, и он крупной рысью мчится вперед, так, что тебя на каждом шагу подбрасывает вверх. Собаки некоторое время бегут следом, хватая его за копыта, но вскоре олень оставляет их позади. Его бег так быстр, что под напором встречного ветра лицо помимо твоей собственной воли кривится в жуткой гримасе. Ты едва не скучаешь по осколкам стекла под ногами. К утру вы покидаете лес, и Бэй продолжает нестись вперед, вздымая копытами в воздух тучи белых снежинок.

Порой тебе думается, что отыскать Кая можно и проще. Порой поиски словно бы упрощаются сами собой. Вот у тебя есть и башмаки, и ездовой олень, но ты все еще недовольна. Порой ты жалеешь, что не осталась дома. Как же достало это самое путешествие к этому самому «долго и счастливо», где бы оно, мать его, ни находилось! Нельзя ли хотя бы немножко этого самого «счастливо» прямо сейчас? Спасибо, вы очень любезны.

С каждым вздохом дыхание – и твое, и оленье – виснет в воздухе полупрозрачным облачком пара, и ветер тут же подхватывает, уносит его прочь. Бэй мчится вперед.

Снег летит вверх из-под копыт, и воздух словно становится гуще и гуще. Такое впечатление, что на скаку вы с Бэем рассекаете, рвете белую пелену, как плотную ткань. Оглянувшись, ты видишь позади длинный, уходящий в бесконечность коридор, повторяющий формой силуэт женщины верхом на олене. Выходит, карта у тебя не одна? Выходит, бывают на свете и путешествия полегче?

– Поцелуй меня, – говорит Бэй.

Встречный ветер несет его слова к тебе. Ты почти видишь их силуэты в густой снежной пелене.

– На самом деле я не олень, – продолжает он. – Я – зачарованный принц.

Ты вежливо отказываешься, напомнив ему, что вы еще не настолько хорошо знакомы, и, кроме того, олень в путешествии куда полезнее принца.

– Он все равно тебя не любит, – говорит Бэй. – А тебе не мешало бы сбросить пяток фунтов. А то спина так ноет – чистое убийство!

Говорящие животные достали не меньше, чем путешествие. К тому же, они еще ни разу не сказали ничего такого, чего ты и без них не знаешь. На память приходит говорящая кошка, подаренная Каем – та самая, что то и дело приходила к тебе тайком и, жутко довольная собой, сообщала, что пальцы Кая снова пахнут какой-то другой женщиной. Смотреть было невыносимо, как Кай нежничает с ней, ерошит ее белую шерстку, а кошка, развалившись на боку, знай себе мурлычет: «Вот так, дор-рогой, вот так, еще, еще!» – и дразнится в твою сторону острым розовым язычком.

– Заткнись, – говоришь ты Бэю.

Тот обиженно умолкает. Его длинная бурая шерсть покрыта изморозью, а твои глаза слезятся на ветру, и слезы замерзают на щеках крохотными льдинками. Все тело промерзло насквозь – только ногам в башмаках маленькой разбойницы тепло и уютно.

– Еще немного, – говорит Бэй, когда тебе начинает казаться, что путешествию не будет конца. – Еще немного, и мы дома.

Ваш путь пересекает еще один коридор в густом снегу, и Бэй с радостным возгласом сворачивает в него.

– Дом моей матери, старой лапландки, уже близко!

– Откуда ты знаешь? – спрашиваешь ты.

– Я узнаю ее след в воздухе, – отвечает Бэй. – Смотри!

Ты смотришь, и видишь, что коридор впереди, действительно, очень похож на силуэт невысокой, коренастой женщины в юбках. Книзу от талии он расширяется, точно колокол.

– И долго ли он продержится?

– Пока воздух тих и полон снега, будет держаться, – объясняет олень. – Мы пробиваем в снежной пелене туннели, как земляные черви, но потом поднимается ветер и стирает все следы.

Туннель в виде женской фигуры приводит к невысокой красной дверце. Бэй нагибает голову и стучит в дверь рогами, царапая краску. Старая лапландка отпирает дверь, и ты неуклюже слезаешь со спины Бэя. Узнав сына, мать бурно радуется, хотя с некоторых пор он здорово изменился.

Старая лапландка горбата и толста – вылитый пень. Она предлагает тебе чашку чая, а Бэй тем временем рассказывает ей, что ты ищешь дворец Снежной королевы.

– Ее дворец уже близко, – заверяет тебя его мать. – Еще пара сотен миль, и вы доберетесь до Финмарка. А там старая финка лучше моего сумеет научить вас, что надо делать. Я напишу ей письмецо и все объясню. И не забудьте передать ей, что завтра я загляну на чай. Тогда она превратит тебя, Бэй, обратно – если попросишь, как следует.

Бумаги у лапландки нет, и потому она пишет письмо на сушеной треске, плоской, будто тарелка. Вы с Бэем вновь отправляетесь в путь. Порой ты спишь на скаку, а порой сама не понимаешь, спишь или бодрствуешь. По небу над головой с треском катятся огромные шары зеленоватых искр. Временами кажется, будто Бэй летит прямо среди них, болтая с ними, как со старинными друзьями. Наконец вы добираетесь и до Финмарка и стучитесь в дымовую трубу финки – у нее и дверей-то нет.

Вот странность, откуда здесь так много пожилых женщин? Уж не поселок ли это для престарелых? В одной не было бы ничего примечательного, две – уже более, чем достаточно, однако, если приглядеться, повсюду видны бугорки снега и вьющийся над ними дымок. Приходится следить, куда ступаешь, не то, чего доброго, провалишься сквозь чью-нибудь крышу. Может, их привлекает тишина и покой? А может, все они любят зимнюю рыбалку? Или им просто нравится снег?

В домике финки дымно и влажно. Чтобы войти внутрь, приходится карабкаться вниз по дымоходу, мимо ревущего пламени. Бэй прыгает в трубу копытами вперед, расшвыряв во все стороны тлеющие угли. Финка еще приземистее и круглее лапландки. Она смотрит на тебя. Ее лицо – точно кусок пудинга с двумя блестящими ягодами черной смородины. На ней только старые засаленные трусы да передник с надписью: «Не выносишь жары – вон с моей кухни».

Финка узнает Бэя еще быстрее, чем его мать: как выясняется, она-то и превратила его в оленя в наказание за насмешки над ее лишним весом. Бэй просит прощения – похоже, без капли искренности, однако финка отвечает, что поглядит, как можно вернуть ему прежний облик. Впрочем, особых надежд в ее голосе не слыхать. По-видимому, предпочтительный метод обратного превращения – все-таки поцелуй. Но ты не предлагаешь поцеловать его: уж ты-то знаешь, к чему ведут вещи подобного рода.

При свете кухонного очага финка читает письмо, написанное на сушеной треске, а после бросает рыбину в котел. Бэй рассказывает ей о Кае со Снежной королевой и о твоих ногах: твои губы смерзлись на последнем отрезке пути так, что самой тебе не выговорить ни слова.

– Ты так мудра и сильна, – говорит олень финке (и ты едва ли не слышишь «и жирна», добавленное шепотом, себе под нос). – Ты можешь связать одной ниткой все ветры в мире. Я видел, как ты швыряешь с вершин холмов молнии, будто это птичьи перышки. Не можешь ли ты даровать этой девушке силу десяти мужчин? Тогда бы она одолела Снежную королеву и вернула Кая себе!

– Силу десяти мужчин! – фыркает финка. – Да, много в этом толку! Кроме того, он все равно не любит ее.

Бэй с ухмылкой оглядывается на тебя, будто желая сказать: «А я что говорил?» Кабы не смерзшиеся губы, ты бы ответила, что финка не сказала ничего такого, чего ты не знаешь сама…

– Живей! – говорит финка. – Сажай ее на спину снова и довези до кустов с красными ягодами. Ими отмечены границы сада Снежной королевы. И даже не вздумай задерживаться ради сплетен – сразу назад. Ты был симпатичным парнишкой – я сделаю тебя вдвое симпатичнее прежнего. Надо только развесить объявления и поглядеть, не явится ли кто поцеловать тебя. Ну, а ты, мисси, – обращается она к тебе, – передай Снежной королеве, что Бэй вернулся, и в следующий вторник мы заглянем к ней во дворец на партию в бридж. Как только у него снова появятся руки, чтоб карты держать.

Она снова сажает тебя верхом на Бэя и целует, да так горячо, что губы разом оттаивают, и ты снова можешь говорить.

– Завтра лапландка зайдет к тебе выпить чаю, – сообщаешь ты.

Сильные, толстые руки финки легко поднимают Бэя с тобой на спине и мягко проталкивают в дымоход.

Доброе утро, леди, рада приветствовать участниц первого тура туристического агентства «Снежная королева». Надеюсь, все вы как следует выспались за ночь: сегодня нам предстоит дальний путь. Надеюсь также, что никто не забыл прихватить с собой пару удобной обуви. Давайте-ка сосчитаем вас, удостоверимся, что все, кто значится в списке, налицо, а затем представимся. Меня зовут Герда, и я с нетерпением жду возможности познакомиться с вами.

Вот, наконец-то, перед тобой дворец Снежной королевы – дворец той самой женщины, что околдовала твоего любимого и увезла его прочь в длинных белых санях. А ты еще толком не знаешь, что собираешься сказать им обоим. Лезешь в карман и обнаруживаешь, что список куда-то исчез. Конечно, большую часть пунктов ты помнишь и наизусть, но все же решаешь для начала помолчать и взглянуть, как тут у них да что. В глубине души возникает желание развернуться и уйти, пока тебя не заметили ни Снежная королева, ни Кай. Ты здорово опасаешься удариться в слезы, а то и еще более худшего: вдруг Кай узнает, что ты прошла через полконтинента босиком по битому стеклу только затем, чтобы выяснить, отчего он ушел от тебя?

Парадная дверь не заперта, и потому ты входишь внутрь, даже не потрудившись постучаться. Оказывается, на самом деле дворец невелик. Он вряд ли больше твоего собственного дома, и даже был бы похож на твой собственный дом, если бы не мебель (скандинавский модерн), вырезанная из синевато-зеленого льда, как и стены, и потолки, все остальное. Скользкое местечко. Хорошо, что на ногах башмаки маленькой разбойницы. А вот хозяйка Снежная королева, надо признать, дотошная – тебе до такой аккуратности расти и расти. Ни ее, ни Кая нигде не видать, но в каждой комнате, куда ни загляни, сидит по белому гусю, и, к твоему изумлению и облегчению, ни один из них не издает ни звука.

– Герда!

Кай сидит у стола, заваленного кусочками пазла. Увидев тебя, он вскакивает, несколько кусочков падают на пол и разбиваются на еще более мелкие фрагменты. Вы оба опускаетесь на колени и начинаете подбирать их. Стол голубой, как и кусочки пазла, и сам Кай – потому-то ты и не заметила его сразу, как только вошла. Гуси ластятся к тебе – мягкие, белые, как кошки.

– Чего ты так долго? – спрашивает Кай. – И откуда у тебя эти дурацкие башмаки?

Ты смотришь на него, не веря собственным ушам.

– Я шла сюда босиком по осколкам стекла через полконтинента, – говоришь ты. Что ж, по крайней мере, не разрыдалась. – А башмаки – подарок маленькой разбойницы.

Кай фыркает, раздувая голубые ноздри.

– Милая, они просто ужасны!

– Отчего ты так посинел? – спрашиваешь ты.

– На мне заклятье, – отвечает он. – Снежная королева поцеловала меня. Кроме этого, я думал, голубой – твой любимый цвет.

Твоим любимым цветом всю жизнь был желтый. Интересно, Снежная королева обцеловала его с головы до ног? Он же сплошь голубой. По крайней мере, все видимые части тела…

– Если ты поцелуешь меня, – говорит он, – то развеешь заклятье, и я смогу вернуться с тобой домой. Если ты расколдуешь меня, я буду любить тебя снова.

Ты предпочитаешь воздержаться от вопроса, любил ли он Снежную королеву, когда целовал ее. Вернее, когда она целовала его.

– Что это за пазл, над которым ты трудишься? – спрашиваешь ты вместо этого.

– А, это… – откликается он. – Это еще один способ развеять заклятье. Надо только суметь собрать этот пазл. Но другой способ проще! И гораздо приятнее. Разве тебе не хочется поцеловать меня?

Ты смотришь на его синие губы и голубое лицо, пытаясь вспомнить, нравились ли тебе его поцелуи.

– Помнишь белую кошку? – спрашиваешь ты. – На самом деле она не сбежала. Это я отнесла ее в лес и бросила там.

– Можем другую завести, – говорит он.

– А в лес я ее отнесла за то, что она мне рассказывала.

– Не обязательно же снова заводить говорящую, – возражает Кай. – И вообще: зачем тебе было идти босиком по осколкам стекла через полконтинента, если ты не собираешься поцеловать меня и развеять заклятье?

На его голубом лице проступает обида.

– Может, мне просто хотелось мир посмотреть, – отвечаешь ты. – Познакомиться с интересными людьми…

Гуси трутся о твои ноги. Ты гладишь их белые перья, и в ответ они нежно пощипывают тебя за пальцы.

– Ты уж лучше решай поскорее, хочешь поцеловать меня или нет, – говорит Кай. – А то она дома.

Ты оборачиваешься. Да, так и есть. Вот она, стоит на пороге и улыбается тебе так, будто ты – именно та, кого она и надеялась увидеть.

– Ой, ладно тебе, – говорит Кай. – Сколько можно? Конечно, все было замечательно, но не хочешь же ты запереть меня в этом холодильнике навсегда. Да и мне здесь уже надоело. Позволь Герде поцеловать меня, вернемся мы домой и будем жить долго и счастливо. У сказки же должен быть счастливый конец!

– Мне нравятся твои башмаки, – говорит Снежная королева.

– А ты просто прекрасна, – отвечаешь ты.

Кай бьет голубым кулаком по голубому столу.

– Ушам своим не верю!

Голубые кусочки пазла взвиваются в воздух и ложатся на белые спины гусей, будто осколки яркого, как небо, стекла. На пол падает осколок столешницы. Интересно, не придется ли Каю теперь собирать и стол?

– Ты его любишь?

Ты смотришь на Снежную королеву, переводишь взгляд на Кая.

– Прости. Мне очень жаль, но… – говоришь ты, протягивая Каю руку на случай, если он согласится пожать ее.

– Жаль? Тебе жаль?! Да мне-то что в этом толку?!

– И что же дальше? – спрашиваешь ты у Снежной королевы.

– Решай сама, – отвечает она. – Может, тебе уже надоели путешествия. Или как?

– Не знаю, – говоришь ты. – Пожалуй, я только-только вошла во вкус.

– В таком случае, – говорит Снежная королева, – у меня к тебе деловое предложение.

– Эй! – восклицает Кай. – А я как же? Поцелует меня кто-нибудь, или нет?

Ты помогаешь ему подобрать с пола несколько кусочков пазла.

– Может, хоть одно дело для меня сделаешь? – спрашивает он. – В память о прежних временах. Пусти слух, скажи паре-другой одиноких принцесс, что я застрял здесь. Мне бы только выбраться отсюда где-нибудь в этом веке. Спасибо. Очень благодарен. Знаешь, нам ведь и вправду хорошо было вместе. Думаю, я никогда этого не забуду.

Шрамы на пятках надежно спрятаны под башмаками маленькой разбойницы. Глядя на эти шрамы, ты видишь проделанный путь. Порой зеркала – это карты, а порой карты – зеркала. Порой шрамы могут поведать целую сказку, и, может быть, однажды ты расскажешь эту сказку любимому. А пока подошвы твоих ступней – твои сказки – сверкают, как зеркала, спрятанные в черные башмаки. Если разуться, увидишь в одной из этих пяток-зеркал отражение принцессы Шиповничка, отправляющейся в свадебное путешествие на своей великанской кровати, водруженной на колеса и запряженной двадцатью белыми лошадьми.

Приятно видеть женщин, осваивающих альтернативные средства транспорта.

В другой пятке-зеркале – близко, словно до нее рукой подать – видна маленькая разбойница, чьи башмаки сейчас на тебе. Она идет на поиски Бэя, чтобы поцеловать его и снова отвести домой. Нет, ты и не думаешь ее отговаривать, но от души надеешься, что она успела раздобыть себе новую пару хороших, крепких башмаков.

Возможно, когда-нибудь кто-нибудь доберется до дворца Снежной королевы и поцелует холодные синие губы Кая. И, может быть, даже сумеет после этого пожить долго и счастливо хоть какое-то время.

Гуси Снежной королевы лопочут, шипят, трутся боками о твои высокие черные башмаки. Ты понемногу начинаешь понимать, о чем они ведут речь. Они ворчат, жалуются на тяжесть саней, на погоду, на то, что ты то и дело дергаешь вожжи то туда, то сюда. Но их воркотня добродушна, и ты отвечаешь, что твои ноги – это карты. А еще – зеркала. Однако обещаешь не забывать, что еще на них можно ходить. Путешествовать. Ноги у тебя – еще хоть куда. Можно сказать, как новенькие.

Келли Линк – автор сборников «Все это очень странно», «Магия для “чайников”», «Милые чудовища» и «Вляпалась!». Ее рассказы печатались в журнале «Мэгэзин оф Фэнтези энд Сайенс Фикшн», в альманахе «Лучшие рассказы Америки» и в сборниках рассказов, удостоенных премии О. Генри. Ее произведения награждены премией «Хьюго», двумя «Небьюлами», двумя Всемирными премиями фэнтези и двумя премиями «Локус». Кроме этого, Келли Линк удостоена стипендии Национального фонда поддержки искусств США. В соавторстве с Гевином Дж. Грантом ею составлено множество антологий, включая многочисленные тома «Лучшее за год: Мистика, фэнтези, магический реализм», антологию «Стимпанк!», адресованную молодежи, и «Чудовищные привязанности». Она сооснователь издательства «Смолл Бир Пресс» и соредактор журнала «Леди Черчилльз Роузбад Ристлет». Живет с мужем и дочерью в Нортгемптоне, Массачусетс, США.