Эта маска древнего актера была неснимаемой; она представляла его душу, все его психологию. Задолго до Лафатера эту маску снимали, только потому что ни душа ни лицо не являются неизменными. Оба они изменяются под влиянием воли. Суровость древней маски была символом судьбы, теоретической ее неизменности.
