Глава 21
Ни в чем нет чуткости такой, как в сердце.
Лорд Байрон
ЗА ВСЕ ВРЕМЯ нашего общения я еще не была у Колтона в гостях, но сегодня мы договорились встретиться у его дома. И мне даже не нужно сверяться с адресом, чтобы понять, где именно он живет, – бирюзовый автобус бросается в глаза, как только я заворачиваю за угол. Здание выделяется на фоне белых современных коттеджей.
Иначе и быть не могло.
Оно стоит чуть поодаль и из-за деревянного фасада выглядит более уютным и обжитым, чем остальные строгие постройки. На лужайке около дома Колтона растут яркие тропические цветы, а на втором этаже на бельевых веревках сушатся полотенца и гидрокостюмы.
Я паркуюсь у тротуара на противоположной стороне улицы и чувствую легкое волнение, когда вижу Колтона, который выходит из дома к гаражу и закидывает пару полотенец в автобус. Он уже разворачивается к входной двери, но тут замечает меня. Делаю глубокий вдох, выхожу из машины и начинаю переживать сильнее, потому что мы целый день не виделись. Потому что я никогда не была у него дома. Потому что Райан заставила меня надеть ее платье. К тому же в это время я обычно возвращаюсь домой. Странное дело – видеться с ним вечером.
– Вау, – говорит Колтон, встречая меня на полпути. – Ты выглядишь… вау как.
– Спасибо. Наверное, – отвечаю я и мысленно благодарю Райан.
– Извини. Это был такой комплимент.
Он смущенно отводит взгляд, и я улыбаюсь.
– Ты тоже выглядишь вау как. – Указываю жестом на его привычный наряд, состоящий из серферской футболки и пляжных шортов.
Колтон смеется, но я действительно так думаю. Майка обтягивает его широкие плечи, а темно-зеленый цвет подчеркивает загар и яркие глаза.
– Спасибо, – отвечает он. – Стараюсь.
Мы какое-то время стоим посреди улицы, дышим вечерним воздухом и смотрим друг на друга в сумерках, но потом из-за угла выезжает автомобиль и рушит нашу идиллию.
Колтон кивает в сторону гаража.
– Я загружу байдарку, и можно ехать. – Он бросает на меня взгляд. – Ты же взяла купальник?
– Да, он в машине. Захватить?
– Ага. Можешь даже переодеться у меня, чтобы потом не суетиться на парковке.
Я уже научилась переодеваться под полотенцем, но все же решила не упускать возможности сделать это по-человечески, так что забираю купальник из машины. Когда возвращаюсь к гаражу, Колтон как раз прикрепляет байдарку к крыше автобуса.
– Где мне…
– В ванной. Прямо по коридору, последняя дверь слева.
– Спасибо, – рассеянно отвечаю я, но никуда не ухожу.
Когда Колтон тянется к дальней стороне крыши, футболка приподнимается, и мой взгляд падает на его торс. Кожа здесь гораздо светлее, чем на руках и лице. И я знаю почему: он никогда не снимает гидрокостюм, майку и рашгард. Я только догадываюсь о том, как выглядят его шрамы.
Он ловит мой взгляд, улыбается и оправляет футболку. Прячет от меня то, что пока не готов показать.
– Тебя проводить?
«Да», – думаю я, но вслух отвечаю:
– Нет. Сама справлюсь.
Захожу в дом. Выдыхаю.
Поворачиваю налево и иду по полутемному коридору, который освещен лишь полоской света из дальней комнаты справа. Собираюсь пройти мимо, но вдруг замечаю кое-что внутри и останавливаюсь.
В нерешительности стою у приоткрытой двери, не собираясь давать волю любопытству. Оглядываюсь, желая убедиться, что Колтона сзади нет, и от этого мне становится стыдно. Но когда понимаю, что я здесь одна, интерес берет верх, и я захожу.
У меня перехватывает дыхание. Стены комнаты увешаны длинными полками. На них стоят бутылки разных форм и размеров, и в каждой находится кораблик, который словно плывет по гладкой стеклянной поверхности. Та, что привлекла мое внимание, крупнее всех – она больше похожа на огромную вазу, которая лежит на боку. А внутри нее красуется гордое судно с высокими мачтами и широкими парусами. Кажется, словно их наполняет невидимый ветер. С ним соседствуют кораблики поменьше. Как жаль, что мне неизвестны их названия. Одни бутылки округлые и совершенно прозрачные, другие – квадратные, третьи сделаны из такого толстого стекла, что суда за ним имеют размытые очертания.
Не могу удержаться. Захожу внутрь и беру в руки одну. В ней размещен небольшой кораблик, похожий на пиратский, с темными прохудившимися парусами, которые будто развеваются на ветру. Осторожно кручу бутылку в руках, поднимаю ее над головой и разглядываю дно. Хочется понять, как кораблик оказался внутри.
– Это «Эссекс», – раздается сзади голос Колтона.
Я подпрыгиваю от неожиданности. Открываю рот, чтобы все объяснить, а потом неловко ставлю бутылку на полку и вновь чувствую себя бесконечно виноватой. Но он вновь берет ее.
– Прости, – говорю я. – Я не хотела. Просто шла в ванную, но вдруг увидела кораблики и не смогла удержаться… Это твоя комната?
Колтон смеется, потом возвращает бутылку и окидывает взглядом полки с кораблями.
– Да, – отвечает он.
Я тоже озираюсь. Исследую не только полки, но и письменный стол, на котором почти ничего нет, кроме пары семейных фотографий в рамках и лампы на регулируемой ножке. Рядом стоит кровать, которая аккуратно застелена простым голубым одеялом. На стене над изголовьем стилизованным старомодным шрифтом выведена цитата, которая кажется мне смутно знакомой:
«Кораблю безопасно в гавани, но не для этого строят корабли».
Перевожу взгляд на тумбочку – на ней бутылка воды, стопка книжек и два ряда оранжевых баночек с лекарствами. Быстро отворачиваюсь – он бы не хотел, чтобы я обратила на это внимание. Снова смотрю на полки с корабликами.
– Ты их коллекционируешь?
Колтон прочищает горло, то ли нервно, то ли смущенно.
– Вроде того. Я сам их делаю.
– Сам? – Кажется, в комнате их несколько десятков. – Все до единого? Вот это да!
– Ага. Обычно я об этом никому не рассказываю. – Он улыбается и продолжает скользить взглядом по полкам. – Это же стариковское хобби.
Я едва сдерживаю смех.
– И вовсе не стариковское, – пытаюсь подбодрить Колтона, но звучит неубедительно. Вероятно, потому, что он прав.
Колтон поворачивается ко мне.
– Именно стариковское. Как раз дедушка и научил меня этому ремеслу несколько лет назад. – Он ненадолго замолкает. – Дедушка называл их «бутылками терпения». Старые моряки когда-то делали их из всего, что попадалось под руки, когда долгими месяцами бороздили морские просторы. Хороший способ скоротать время.
Я наблюдаю за тем, как он смотрит на модели кораблей, за легкой улыбкой на его лице. И все его слова вдруг складываются в моем сознании, подобно кусочкам мозаики. «Несколько лет назад», «бутылки терпения»…
– У меня было много свободного времени, – добавляет Колтон. – И дедушка помог мне его заполнить. Однажды он принес набор для моделирования, поставил его на стол передо мной, и мы мастерили кораблик до тех пор, пока не закончили. – Он демонстрирует мне одну из бутылок и снова улыбается. – Ты взяла мою самую первую модель.
– Можно? – спрашиваю я.
Колтон подносит ее поближе ко мне, и я внимательно рассматриваю крошечные паруса.
– А как ты помещаешь их внутрь?
– Это магия, – говорит Колтон.
Я пихаю его плечом, и у меня внутри все трепещет.
– Нет, ну правда. – Я стараюсь говорить серьезным тоном. – Что для этого нужно сделать?
Колтон поворачивается и нежно накрывает мои ладони своими, и вот мы уже вместе держим бутылку. Он смотрит на меня сквозь изгиб стекла, согревает руки теплым прикосновением.
– Сначала строишь кораблик вне бутылки и особым образом складываешь его. Затем помещаешь модель внутрь, надеясь, что все сделал правильно, тянешь за нити и расправляешь мачты и паруса. Если повезет, увидишь настоящее чудо – то, как он поднимается и оживает.
Колтон замолкает и смотрит на судно сквозь толстое стекло, а я не могу оторвать от него глаз. Представляю, как он, бледный и худой, сидит в этой комнате с дедушкой, терпеливо строит крошечные модельки и ждет своего собственного чуда…
– Это несложно, – продолжает Колтон после долгой паузы. – Просто каждый кораблик очень хрупкий.
«Хрупкий». Это слово напоминает о рыжей медсестре, которая рассказала мне о сердце Колтона.
– Они такие красивые, – говорю я. – Ты все еще делаешь их?
Он на мгновение отводит взгляд, затем вновь смотрит на меня и улыбается.
– Уже нет. Это… – Колтон останавливается, словно одергивает себя. – Нет смысла строить крошечные модели, которые никогда не увидят океан, если можешь плавать на настоящем корабле чуть ли не каждый день.
Он выключает свет, и я понимаю, что разговор окончен. По крайней мере, в этой комнате.
– Кстати, об океане, – говорит Колтон. – Надо ехать, иначе пропустим салют.
– Хорошо, – соглашаюсь я, хотя еще не готова идти. – Но мне все же нужно переодеться.
Я не выхожу из комнаты. Вместо этого протягиваю руку и кладу ладонь ему на грудь. Мягко. Осторожно.
«Хрупкий», – думаю я.
Но Колтон совсем не выглядит хрупким. Под всем, что разделяет нас, – его футболкой, шрамом под ней, изгибом его сильной груди – я, кажется, почти ощущаю размеренный, ровный стук его сердца.
А мое вдруг замирает. Я дрожу. На секунду теряю равновесие и делаю шаг ближе к Колтону. Мы стоим в дверном проеме пару долгих мгновений. Он опускает взгляд на мою ладонь, которая лежит на его груди. Мне хочется, чтобы все это длилось вечно, но я убираю руку, а затем ступаю за ним в коридор и оставляю позади кораблики, ощущение близости и слаженный ритм наших сердец.
