43
Парк
Родители Парка почти никогда не ссорились, а если это случалось, то всегда из-за него или Джоша.
Родители спорили в спальне — больше часа. А когда настало время воскресного ужина, мама вышла и велела мальчикам идти без них.
— Скажите бабушке: у меня разболелась голова.
— Что ты натворил? — спросил Джош у Парка, пока они шли через лужайку.
— Ничего. Это ты что натворил?
— Ничего. Это из-за тебя. Когда я ходил в ванную, слышал, как мама назвала твое имя.
Парк, однако, не мог припомнить за собой никакого преступления. Ничего — с того времени, как он накрасил глаза. Та история с макияжем еще не закончилась, но мало-помалу сходила на нет. Может, родители догадались насчет вчерашнего?.. Но даже если так — Парк не делал ничего запретного. Мама не обсуждала с ним подобные вещи. А отец никогда не говорил ничего больше, нежели: «Гляди, чтобы никто от тебя не залетел». И это было в пятом классе, когда он рассказал Парку о сексе. В то же время он рассказал и Джошу — что несколько обидело Парка.
В любом случае, они с Элеанорой зашли не так уж далеко. Он не прикасался к ней нигде в тех местах, которые стыдно показать по телевизору — как бы сильно ему этого ни хотелось.
Теперь Парк жалел об этом. Возможно, пройдут месяцы, прежде чем снова выпадет шанс остаться с ней наедине.
Элеанора
В понедельник утром перед началом уроков Элеанора зашла к миссис Данн, и та выдала ей новый кодовый замок. Ярко-розового цвета.
— Я поговорила с некоторыми девочками в твоем классе, — сказала миссис Данн, — но они все «включили дурочку». Ничего, мы докопаемся до истины. Обещаю.
Какая там истина, подумала Элеанора. Всего лишь Тина.
— Все нормально, — сказала она миссис Данн, — это не важно.
Нынче утром Тина наблюдала, как Элеанора входит в автобус. Она облизывала язычком верхнюю губу, словно в предвкушении. Будто ожидала, что Элеанора закатит истерику. Или, может, хотела посмотреть, носит ли Элеанора «сортирную одежду». Но Парк был наготове и быстро затащил Элеанору на сиденье — а оттуда нетрудно игнорировать и Тину, и всех остальных.
Парк сегодня выглядел просто отпадно. Вместо обычной жуткой черной футболки с музыкальной группой он надел зеленую с надписью «Поцелуй меня — я ирландец».
Парк сходил с Элеанорой в кабинет завуча. А потом сказал ей, что, если и сегодня кто-нибудь украдет ее одежду, нужно просто немедленно найти его.
Никто ничего не украл.
Биби и Дениз уже прослышали, что случилось, — от кого-то из другого класса. Иными словами, вся школа в курсе.
Дениз и Биби сказали, что больше не оставят Элеанору одну. «Мачо Начос» идут нафиг.
— Эти мымры должны знать, что у тебя есть друзья, — сказала Дениз.
— Угумс, — согласилась Биби.
Парк
В понедельник днем, когда Парк и Элеанора вышли из автобуса, они увидели маму Парка. Она ждала в импале и, заметив их, опустила стекло.
— Привет, Элеанора. Прости, но Парку надо уехать. Увидитесь завтра, ладно?
— Конечно, — сказала Элеанора.
Она посмотрела на Парка, а он стиснул ее пальцы на прощание.
И сел в машину.
— Поехали, поехали, — сказала мама. — Что ты вечно копаешься? Вот, — она протянула ему брошюру. Правила дорожного движения штата Небраска. — Тестовое задание в конце, — сказала она, — пристегнись.
— Куда мы едем?
— Получать права, глупышка.
— А папа знает?
Мама завела мотор и тронулась с места.
— Знает. Но ты не обязан обсуждать с ним это. Понимаешь? Теперь это наше дело — мое и твое. Посмотри пока на тест. Ничего сложного. Я прошла с первой попытки.
Парк заглянул в конец книжки и просмотрел практические задания. Он знал все правила с пятнадцати лет — когда получил ученические права.
— Папа разозлится на меня? — спросил он.
— Чье это дело теперь, повтори-ка.
— Наше.
— Твое и мое.
Парк прошел тест с первого раза. И даже сумел выполнить на импале параллельную парковку, а это — все равно что делать параллельную парковку на Звездном Разрушителе. Мама вытерла ему веки бумажной салфеткой, прежде чем делать фотографию на права. И позволила вести машину по дороге домой.
— Если мы не скажем папе, — спросил Парк, — получается, я никогда не смогу водить? — Ему хотелось отвезти куда-нибудь Элеанору. Все равно куда.
— Я работаю над этим, — сказала мама. — А пока у тебя есть права, если они понадобятся. На экстренный случай.
Не слишком утешительно. Парк прожил шестнадцать лет без экстренной необходимости сесть за руль.
Следующим утром в автобусе Элеанора спросила, что там за большой секрет был у него вчера — и Парк протянул ей новенькие права.
— Ишь ты! — воскликнула она. — Только глянь на это! Посмотри на себя.
Она никак не хотела отдавать права.
— У меня нет ни одной твоей фотографии.
— Я тебе подарю.
— Правда? Честно?
— Отдам одну из своих школьных фоток. У мамы их куча.
— И напиши что-нибудь на обороте.
— Например, что?
— Например: «Привет, Элеанора. Не пропадай. Оставайся всегда такой же лапочкой. С братской любовью, Парк».
— Но я не хочу «братской» любви. И ты не лапочка.
— Я лапочка, — возмущенно сказала она и протянула ему права.
— Нет… Ты — это множество хороших вещей, — сказал Парк, забирая их. — Но не лапочка.
— И здесь ты сообщишь мне, что я уродина, а я скажу, что, видимо, именно поэтому тебе и нравлюсь. Поскольку это мы уже проходили. А вдобавок я — Хан Соло.
— Я напишу: «Элеаноре. Я люблю тебя. Парк».
— Боже, нет. Мама же может увидеть.
Элеанора
Парк отдал ей свою школьную фотографию. Она была сделана в октябре, и сейчас Парк выглядел уже совсем иначе. Гораздо старше. В конечном итоге Элеанора велела ему не писать ничего на обороте — от греха подальше. После ужина (картофельные шарики в горшочке) они сидели в его комнате и рассматривали старые фотографии Парка, между тем улучая моменты, чтобы поцеловаться. Увидев детское фото Парка, Элеанора поняла, что ей хочется поцеловать его еще больше. Вульгарно — ну и что? До тех пор пока она не рвется целовать настоящих младенцев, не о чем волноваться.
А потом Парк попросил ее фотографию, и Элеанора с некоторым облегчением осознала, что у нее нет ни одной.
— Тогда сделаем, — сказал он.
— Э-э… Ладно.
— Круто! Принесу мамин фотоаппарат.
— Прямо сейчас?
— Почему нет?
Она не нашлась, что ответить.
Мама Парка пришла в восторг. Кажется, надвигалось событие «Новый имидж, часть вторая». Слава богу, Парк пресек идею на корню, слава богу:
— Мам, я хочу фото, которое будет похоже на Элеанору.
Мама предложила сделать их совместное фото, и тут Парк не возражал. Он с готовностью обнял Элеанору.
— А не можем мы подождать? — спросила она. — До каникул или какого-нибудь запоминающегося события?
— Я хочу запомнить сегодняшний вечер, — заявил Парк.
Временами он вел себя как полный дебил.
Видимо, Элеанора выглядела очень счастливой, когда пришла домой, потому что мама пошла следом за ней — словно могла определить счастье по запаху. Счастье пахло как дом Парка. Как «Skin So Soft» и все четыре группы продуктов питания.
— Идешь в ванную? — спросила мама.
— Угу.
— Я присмотрю за дверью.
Элеанора включила горячую воду и залезла в пустую ванну. От задней двери тянуло таким холодом, что вода начинала остывать еще до того, как ванна успевала наполниться. Потому Элеанора обычно мылась с космической скоростью.
— Я случайно встретила в магазине Эйлин Бенсон, — сказала мама. — Помнишь ее? Она ходила с нами в церковь.
— Не-а, — отозвалась Элеанора. Ее семья не была в церкви года три.
— У нее есть дочка твоего возраста. Трейси.
— Вполне возможно.
— В общем, она беременна, — сказала мама. — Эйлин в отчаянии. А ее муж — в ярости. Трейси связалась с соседским парнем, чернокожим.
— Я их не помню.
В ванной уже набралось достаточно воды, чтобы прополоскать волосы.
— Ну вот, из-за всего этого я и подумала, как мне повезло, — сказала мама.
— Что не связалась с чернокожим?
— Нет, я о тебе. Мне повезло, что ты так благоразумна насчет мальчиков.
— Я не благоразумна насчет мальчиков. — Элеанора быстро ополоснула волосы, и, накинув на плечи полотенце, принялась одеваться.
— Ты держишься от них подальше. Это очень благоразумно.
Элеанора вытащила пробку из ванны и аккуратно собрала грязную одежду. Фото Парка лежало в заднем кармане, и ей не хотелось, чтобы оно промокло. Мама стояла у плиты, глядя на нее.
— Умнее, чем была я, — сказала мама. — И смелее. Я уже с восьмого класса не была сама по себе.
Элеанора прижала грязные джинсы к груди.
— Ты — как два разных человека, — сказала она. — Благоразумная девушка и девушка, которой нравятся мальчики.
— Почти в точку, — откликнулась мама, пытаясь положить руку на плечо Элеаноры. Та сделала шаг назад. — Ты поймешь, когда станешь старше.
Они услышали, как подъехал фургон Ричи. Элеанора протиснулась мимо матери в спальню. Бен и Маус проскользнули внутрь по пятам за ней.
Элеанора не могла придумать безопасного места для фото Парка и засунула его в кармашек школьной сумки. А потом доставала и смотрела — снова, и снова, и снова.
