17
Элеанора
Лучшим днем был понедельник.
Сегодня, когда она вошла в автобус, Парк улыбнулся ей. На самом деле. И улыбался, пока она шла по проходу.
Элеанора не отважилась улыбнуться в ответ. Не у всех на глазах. Но не улыбаться она тоже не могла, так что шла, опустив голову — и только вскидывала взгляд каждые пару секунд, проверяя, смотрит ли он на нее.
Он смотрел.
И Тина тоже смотрела, но Элеанора проигнорировала ее. Парк поднялся, когда она подошла к их креслам. А когда села — взял ее руку и поцеловал. Это случилось так быстро, что она не успела умереть от восторга или смущения.
Она осмелилась на миг прижаться лицом к его плечу и коснуться рукава его черного тренча. А Парк крепко стиснул ее руку.
— Я скучал по тебе, — прошептал он. Элеанора почувствовала, как слезы заливают глаза, и отвернулась к окну.
Больше они не сказали ни слова до самой школы. Парк пошел следом за Элеанорой к ее шкафчику, и они тихо стояли там, прислонившись к стене, пока не прозвенел звонок. Холл был почти пуст.
Потом Парк протянул руку и намотал одну из ее рыжих прядей на свой золотистый палец.
— И опять буду скучать, — сказал он, отпуская прядь.
Она опоздала на классный час. А потом — не услышала, как мистер Сарпи сказал, что ее вызывает социальный педагог. Он швырнул бумагу на ее парту.
— Элеанора, проснись! Возьми направление и ступай к куратору!
Боже, какой кретин. Хорошо, что он у них ничего не преподает. Шагая к кабинету куратора, она вела пальцами по стене и мурлыкала песенку. Одну из тех, что дал Парк.
Ей было хорошо. Так хорошо, что, войдя в кабинет, она даже улыбнулась миссис Данн.
— Элеанора! — сказала та, обнимая ее. Миссис Данн вообще была скора на объятия. Когда они встретились впервые, миссис Данн начала с того, что пылко прижала Элеанору к груди. — Как у тебя дела?
— Хорошо.
— Прекрасно выглядишь, — сказала миссис Данн.
Элеанора опустила взгляд, посмотрев на свой свитер (он, должно быть, прежде принадлежал какому-то очень полному человеку, купившему его для игры в гольф году этак в 1968-м) и дырявые джинсы. Боже. Интересно, насколько плохо она выглядела на самом деле?..
— Спасибо.
— Я говорила с твоими преподавателями, — сказала миссис Данн. — Ты знаешь, что получаешь высшие оценки почти по всем предметам?
Элеанора пожала плечами. У нее не было ни кабельного телевидения, ни телефона. У себя дома она жила словно под землей… Там была куча времени, чтобы делать уроки.
— Вот так! — объявила миссис Данн. — Я очень тобой горжусь.
Элеанора искренне порадовалась, что их разделяет стол. Миссис Данн явно была не прочь обнять ее еще разок.
— Но позвала я тебя не поэтому. Сегодня утром мне позвонил мужчина, спрашивал тебя. Сказал, что он твой папа, а сюда звонит, потому что не знает домашнего номера.
— Ну, у нас дома нет телефона, — объяснила Элеанора.
— А! — сказала миссис Данн. — Понимаю. Твой отец в курсе?
— Видимо, нет. — Элеанора искренне удивилась уже тому, что он вообще знает ее школу.
— Ты хочешь ему перезвонить? Можно отсюда.
Перезвонить ему?.. А с чего он-то решил позвонить? Может, случилось что-то ужасное? Взаправду ужасное. Может, бабушка умерла? Боже.
— Конечно… — сказала Элеанора.
— Ты же знаешь, что всегда можешь воспользоваться моим телефоном, если нужно.
Она поднялась и села на краешек стола, положив руку Элеаноре на колено. Элеанора снова подумала: не попросить ли зубную щетку, раз так. Но не исключено, что это приведет к очередной серии объятий и хватания за коленки.
— Спасибо, — сказала она.
— Отлично! — просияла миссис Данн. — Ну, я отойду тогда. Подправлю помаду.
Миссис Данн вышла, а Элеанора набрала номер отца — удивляясь, как он до сих пор сохранился в глубине ее сердца. Он поднял трубку после третьего гудка.
— Привет, пап. Это Элеанора.
— Привет, детка. Как жизнь?
Она на миг задумалась: не сказать ли правду?..
— Отлично.
— А как все?
— Отлично.
— Ребята никогда не звонят.
Нет смысла объяснять, что у них нет телефона. Или говорить, что сам он никогда не звонил — даже когда телефон был. Или, допустим, рассуждать о том, что ему самому стоило бы найти возможность поговорить. Учитывая, что у него есть телефон, и машина, и пристойная жизнь.
Бессмысленно говорить отцу что-нибудь в таком роде — это Элеанора поняла давно. Так давно, что уже не могла припомнить, когда именно.
— Слушай, у меня идея, — сказал он. — Я тут подумал: может, ты заглянешь к нам в пятницу вечером?
Голос отца — как у актера на телевидении. Типа того чувака, который пытается продать вам какой-нибудь альбом — хиты «Диско 70-х» или последнюю коллекцию «Time-Life».
— Донна хочет, чтобы я пошел с ней на какую-то там свадьбу, — сказал отец, — и я подумал: может, ты присмотришь за Мэттом? Ну, подумал, немного денег тебе не помешает, верно? За один вечерок с ребенком?
— Что за Донна?
— Да ты ж ее знаешь. Донна. Моя невеста. Да вы ж ее видели, когда были тут с ребятами.
Почти год тому назад.
— Твоя соседка? — спросила Элеанора.
— Ну да. Донна. Ты же не против провести у нас вечерок? Приглядеть за Мэттом, есть пиццу, болтать по телефону, заработать десять баксов… Самые легкие десять баксов в твоей жизни.
Первые десять баксов в ее жизни, между прочим…
— Ладно, — сказала Элеанора. — Заедешь за нами? Ты знаешь, где мы теперь живем?
— Я заеду за тобой в школу. Остальных брать не будем. Пасти целый выводок детей — это слишком. Когда ты освобождаешься?
— В три.
— Отлично. Значит, в пятницу в три.
— Ладно.
— Ну и славно. Люблю тебя, детка. Учись хорошо.
Миссис Данн ждала в дверях. С распростертыми объятиями.
Отлично, подумала Элеанора, выходя в холл. Всё просто отлично. Все просто отличные. Она поцеловала тыльную сторону ладони — просто, чтобы понять, как губы ощущают это прикосновение…
Парк
— Я не иду на бал, — сказал Парк.
— Ну да, ну да. Там же будут танцы, — отозвался Кэл. — Тем более ты уже все равно не успеешь взять напрокат смокинг.
Урок английского еще не начался — они пришли раньше. Кэл сидел на два ряда дальше Парка, так что Парк постоянно видел его, когда оглядывался на дверь… Оглядывался, чтобы посмотреть, не идет ли Элеанора…
— А ты берешь напрокат смокинг?
— Ну да.
— Никто не надевает смокинг на школьный бал.
— Во-во. Так кто будет там выглядеть самым шикарным парнем? Да и что ты вообще в этом понимаешь? Ты ведь не идешь. Небось, сбежишь на футбол? Танцульки — фигня, а футбол — совсем другое дело. Типа того?
— Я не люблю футбол, — сказал Парк, снова оглядываясь на дверь.
— Слушай, а можешь ты на пять минут перестать быть худшим на свете другом?
Парк глянул на часы.
— Да.
— Тогда очень тебя прошу: окажи мне услугу. Мы пойдем на бал отличной компанией. И если ты присоединишься, то и Ким тоже. Она на тебя серьезно запала.
— Ты сам-то понимаешь, что это проблема?
— А вот ни фига! Я устроил для нее ловушку и нашел самую лучшую наживку.
— Не говори так о ней!
— Почему? Ее же тут нет.
Парк оглянулся через плечо.
— А может, тебе ухлестнуть за девчонкой, которой ты нравишься?
— А такой нету, — сказал Кэл. — Потому я выбираю девчонку, которая нравится мне. Ну давай! Ну прошу, пожалуйста. Устроим эту игру в пятницу? Ради меня…
— Ну не знаю… — протянул Парк.
— Ого! Ну и видок у нее! Словно кого-то только что пристукнула из чистого садизма.
Парк резко обернулся.
Элеанора.
И она улыбалась ему.
Улыбка — вроде тех, что печатают на рекламах зубной пасты, когда видны почти все зубы.
Если бы она всегда так улыбалась… — подумал Парк. Ее лицо, обычно странное, от этой улыбки делалось красивым. Ах, если бы она всегда так улыбалась…
Мистер Стезман вошел в класс — и попятился, сделав вид, что пытается опереться на классную доску, чтобы не упасть.
— Боже милостивый, Элеанора! Прекрати, не то я ослепну. Теперь понятно, почему ты вечно прячешь улыбку. Она слишком прекрасна для простых смертных.
Она застенчиво опустила взгляд. Улыбка померкла, превратившись в ухмылку.
— Тсс, — сказал Кэл. Ким усаживалась за свою парту. Кэл скрестил пальцы, словно молясь. Парк вздохнул и кивнул ему.
Элеанора
Разговор с отцом должен был расстроить ее. Эти беседы всегда причиняли боль — как удар хлыста.
На этот раз ничего подобного не случилось. Она не ощущала боли, пока слова Парка звучали в ее голове.
Он скучает по ней.
Чего же ему не хватает? Ее пухлой фигуры? Ее странностей? Суть в том, что она не могла общаться с ним как с любым другим человеком. Что бы там ни привлекало его, какое бы извращение его сознания ни вызывало симпатию к ней — это его проблема. Но, бесспорно, она ему нравилась…
По крайней мере, сейчас.
Сегодня.
Она ему нравилась. Он скучал по ней.
Элеанора все еще пребывала в растерянности, когда начался урок физкультуры. Слишком растеряна — она позабыла, что не стоит выделываться… На физкультуре играли в баскетбол, и Элеанора поймала мяч. Отобрала его у подруги Тины — гибкой прыгучей девушки по имени Аннетта.
— Выпендриваешься, да? — сказала Аннетта, выпуская мяч. — Ладно, давай. Валяй.
Элеанора отступила на пару шагов, за границу поля, дожидаясь, пока миссис Бёрт дунет в свисток.
Аннетта докапывалась до нее всю игру, но Элеанора закрылась и не позволила Аннетте уязвить ее.
Это чувство, которое она испытывала, сидя в автобусе рядом с Парком… Чувство «я в домике». Ощущение безопасности… Оно пришло к ней. Окружило как силовое поле. Словно она была Девочкой-Невидимкой.
А Парк, соответственно, становился Мистером Фантастиком.
