Глава 37. Энни

Значит, вот каково это – изнывать от смешанного чувства волнения и гордости только лишь оттого, что маленькая девочка будет петь на сцене «Прекрасную Америку» и ты желаешь ей успеха так, как никогда ничего не желала!

Энни сидит на краешке стула в школьном актовом зале. С одной стороны Рори, с другой Том. Олив в бело-синем полосатом платьице и красных колготках, которые Энни ей купила, выходит на темную сцену. На нее направляют луч прожектора. Она пошатывается, как будто вот-вот упадет, личико мертвенно-бледное. Даже из зала виден страх, притаившийся за толстыми стеклами очков.

Прикусывая костяшки пальцев, Энни в миллионный раз молится о том, чтобы Олив не забыла слова, чтобы ей хлопали, чтобы ее выступление понравилось и учительнице, и одноклассникам. Тишина сгущается. Энни готова поклясться, что слышит биение собственного сердца. Или это стучит сердечко Олив? «Ну давай же, горошинка! Представь себе, что сидишь на скамейке в парке, стоишь на кровати или идешь со мной в школу, – мысленно говорит Энни. – Представь себе любое из миллиона мест, где мы репетировали».

«Прекрасно небо над тобой», – несмело запевает Олив. Сердце Энни раскалывается надвое. По щекам текут неудержимые слезы. Рори берет ее руку, сжимает и не отпускает до самого конца песни. Все трое вскакивают. Сквозь мокрую пелену Энни смотрит на улыбающуюся Олив: та кланяется, как няня учила. Раздаются аплодисменты. Никогда в жизни Энни не слышала ничего более прекрасного.

Вместе с мамами других детей она идет за кулисы, чтобы помочь Олив надеть пальто и шарфик.

– Я так горжусь тобой, дорогая!

– Я видела, как ты мне хлопала!

– Тебе все хлопали! – Энни прижимает маленькое тельце Олив к себе. – Видишь, что получается, если правильно себя настроить? Получается чудесная песня!

Вечером Том, Олив, Энни и Рори празднуют успех в «Жорже» – любимом ресторане дебютантки. Едва прикоснувшись к пасте, она снова и снова пересказывает историю своего пятиминутного успеха.

Потом Рори приглашает Энни зайти к нему. Он скачал фильм «Мой парень – псих», правда на французском. Через десять минут сидения на стареньком диване Энни начинает ерзать. К счастью, у Рори есть что пожевать.

– М-м-м… – произносит она, закрыв глаза, когда второй по счету кусочек сырного печенья тает у нее во рту. Проглотив его, она тянется за третьим. – Еще один. Ну два. Хотя кого мы обманываем? Три, и все!

Рори смеется:

– Ты мечта любого повара. Если я выиграю конкурс, пойдешь со мной в «Дюкасс»?

– Заметано! Только, чур, я угощаю.

– Энни, а тебя часто приглашали на свидания? – спрашивает Рори, дотрагиваясь до лба.

Она фыркает и делает вид, будто считает на пальцах. Потом опускает руку и поворачивается к Рори:

– Хочешь, рассажу тебе про мой худший романтический вечер? – О том, что этот романтический вечер был у нее единственным, Энни умалчивает. – Моя подруга Лиа устроила мне свидание вслепую со своим двоюродным братом Эннисом.

– Эннисом?

– Имя – еще полбеды. Слушай дальше. Мы пошли в кино на «Интерстеллар». Фильм оказался бесконечным, я с утра ничего не ела, а этот Эннис даже попкорн мне не купил. Часа через полтора у меня в животе так урчало, что люди, которые сидели через три ряда, оборачивались. Когда я сказала: «Пойду чего-нибудь перекушу», Эннис протянул мне десятидолларовую бумажку и говорит: «Валяй». Я рассвирепела.

– И наверное, кинула эту бумажку ему в физиономию? – смеется Рори.

– Нет, – отвечает Энни, нахмурившись. – Купила леденцы и экстрабольшую упаковку воздушной кукурузы. А ты? Каким было твое самое кошмарное свидание?

Рори преувеличенно вздыхает:

– С девушками мне везет, как ирландцу.

– Ха! Досадно. Особенно если учесть, что ты немец.

– Вообще-то, у меня мама – ирландка. Из графства Корк.

– А я-то все думаю, откуда у тебя ирландское имя? Теперь понятно.

– Да, я ирландец из Германии, живущий во Франции.

Энни кивает. Рори как будто стал ей еще ближе. Оба они полукровки.

– Моя родная мать из Мексики. Я понимаю, что это за чувство, когда твой дом не совсем твой.

Рори хмурится:

– Не совсем твой? Да нет же, Энни, нам с тобой повезло. У нас не один дом, как у других, а несколько.

У Энни в голове вдруг что-то переворачивается, и минусы складываются в плюсы. Впервые в жизни она понимает: стоит только захотеть, и ее этническая принадлежность поможет ей почувствовать себя не чужой дома, а своей где-то еще.

В полночь Рори выходит вместе с Энни на лестничную площадку.

– Мне нравится смотреть с тобой кино, даже если при этом ты почти не глядишь на экран, – говорит он. – Вообще, я всегда тебе рад, когда бы и зачем бы ты ни пришла.

Энни улыбается, чувствуя тепло его руки:

– Мне тоже нравится проводить с тобой время.

Прежде чем она успевает понять, что происходит, Рори наклоняется, задевает носом ее нос, а потом встречаются их губы. У Энни кружится голова. Ощущая его влажное прикосновение, она теряет равновесие и ударяется спиной о дверь. Он держит ее лицо в ладонях. Черт подери! У Энни это первый поцелуй, и ей ужасно приятно.

Ни с того ни с сего дверь, на которую она опиралась, распахивается внутрь. Не успев перенести центр тяжести, Энни вваливается в холл квартиры своего работодателя и падает на пол.

– Ох, Энни, дорогая, извините!

Она поднимает глаза, почти ничего не соображая. Сверху на нее смотрит красивое лицо Тома.

– Я услышал, как что-то ударилось о дверь… – Он умолкает, поняв, насколько не вовремя появился.

– Это была я. – Энни берется за его теплую руку и встает. – Я ударилась.

Рори молчит: видимо, ждет, когда Том уйдет. Но Том не уходит: наверное, думает, что это будет как-то невежливо, ведь сосед перешагнул порог квартиры, значит он его гость. Что же Энни сказать? Извините, пожалуйста, Том, не подождете ли вы где-нибудь в другом месте, пока мы доцелуемся? В голове путаница. Да, поцелуй Рори доставил ей огромное удовольствие. Но Том, мужчина, о котором она уже почти перестала мечтать, назвал ее «дорогая». Она поворачивается к Рори и, как обычно, по-дружески его обнимает:

– Спасибо за фильм. До завтра.

Несмотря на нелепость всей этой сцены, Энни впархивает в квартиру, как на крыльях.