Глава 47
– Чего это у тебя рот до ушей? – поинтересовалась Дорис, с аппетитом наворачивая маникотти. Она явно обрадовалась, когда Линкольн сказал, что принес сегодня еды на двоих.
– Ничего не до ушей, – возразил Линкольн. – Улыбаюсь просто. Как нормальный человек.
– Наверное, тут не обошлось без девушки.
Линкольн широко улыбнулся и положил в рот очередной кусочек.
– Все правильно. Эта Эмили – та еще штучка. Могу сказать, ты ей понравился.
– Не Эмили, – промычал Линкольн.
– Что, не угадала? – спросила Дорис. – А кто же?
– Не знаю, – не кривя душой, ответил он.
– Знаешь, у тебя может выйти все гораздо хуже, чем у Эмили. Она умная девчонка. И здоровая. Морковные палочки любит грызть.
– Не моего типа, – ответил Линкольн, ощущая, как его переполняет радость. Совершенно глупая радость. Бет его видела, она его ревновала…
А это означало, что та девушка, о которой он только и думал, которая страшно ему нравилась, тоже о нем думала.
– Так не она? – спросила Дорис.
– Коротковата, – хохотнул Линкольн.
– Разборчивый, ишь ты! А скажи, что за сыр твоя мама сюда кладет?
– Романо, – ответил Линкольн.
– Хм… Пахнет отвратно, а на вкус – великолепно.
Назавтра была суббота, и весь спортзал оказался в распоряжении Линкольна. Он мог выбирать для себя любую беговую дорожку, любой спортивный мужской журнал. Прямо сейчас читать он все равно не смог бы – сосредоточиться не получалось. В голове только и было, что сообщение Бет.
Бет.
Он ей нравился.
Она его не знала, но он ей нравился. Она думала о нем в физическом смысле. Думала, сколько места он занимает в физическом мире.
А еще она ревновала. Ну когда какая девушка его ревновала? Сэм? Нет, подумал он и покачал головой, как бы отряхивая воспоминание.
Бет не знала его. Это не настоящая ревность. Это что-то ненастоящее.
А может, и да. Она очень нравилась ему, он – ей. Вернее, так: ей нравилась его внешность, что совсем неплохо для начала. Обязательно нужно придумать, как закрутить дело, оказаться рядом с ней, попасться ей на глаза или встретиться.
На беговой дорожке Линкольн превзошел сам себя. Чтобы не спотыкаться, скорости пришлось подбавить.
Друг Бет – вот в чем проблема. Но ясно, что отношения эти нездоровые. Линкольн с Джастином и то видели его чаще.
Днем, когда Бет здесь, можно было бы невзначай пройти мимо ее стола… А вдруг получится? Вдруг он ей нравится? Вдруг правда?
Линкольн даже не мог рассказать ей об электронной переписке. Это нужно было держать в секрете. Даже если они поженятся, обзаведутся детьми. Но разве люди сплошь и рядом не хранят секретов? Один из дядек Линкольна понятия не имел, что его собственная жена до него успела побывать замужем, – картина прояснилась, только когда на похороны явились три ее бывших мужа.
Линкольну надо было бы поделиться с Бет.
Но он не мог. Ничего бы из этого не вышло. Да и глупо.
Но вот только… она думала о нем. И ревновала.
После беговой дорожки у Линкольна оставалось еще столько сил, что он решил заняться штангой. Не было ни одной свободной, а дежурная читала журнал.
– Извините, – обратился он к ней, – на штангу нужно заранее записываться?
– Обычно – да, но не сегодня, – ответила дежурная, отложив журнал.
Ее звали Бекка, и она была специалистом по питанию. Линкольн и понятия не имел, что по питанию тоже есть специалисты. Бекка была чуть больше, чем надо бы, мускулистая и загорелая. Но отличалась еще и исключительным терпением, без устали убеждая Линкольна, что вид у него вовсе не идиотский.
Она помогла ему составить программу тренировок со штангой, записав ее подробно в специальную папку.
– Как только начнешь здесь заниматься, нужно постоянно, по чуть-чуть увеличивать массу, – пояснила Бекка. – Ты можешь стать очень большим. По локтям сразу видно будет.
– По локтям?
– На локтях нет жира, поэтому по ним удобно смотреть ширину кости, можно прикинуть, насколько тело может вырасти. Вот у меня, например, локти где-то между маленькими и средними, так что пределы роста ограниченны. Соревноваться я ни с кем не смогу.
После занятия Линкольн искренне поблагодарил Бекку, и та сказала, чтобы он не стеснялся и сразу сказал ей, если вдруг заскучает.
Идя к машине, Линкольн чувствовал себя выжатым как лимон. Он хотел как следует разглядеть свои локти, но без зеркала это оказалось невозможным.
Когда Линкольн пришел к Дейву с Кристиной, на пороге его встретила Кристина. Из комнаты слышался горячий спор.
– Что, начали уже?
– Нет, ждем, когда Тедди придет с работы. Дейв с Ларри пока играют в «Звездные войны». Играешь?
– Нет, а что, прикольно?
– Ну, если только хочешь на детские школьные деньги отхватить коллекционную карточную игру.
– Наши дети будут получать стипендию! – крикнул Дейв из комнаты. – Линкольн, пойди посмотри. Я тут как раз крушу бунтовщиков.
– Нет уж, – с улыбкой возразила Кристина, – составь компанию мне. Я пиццу делаю.
– Ну конечно, – ответил Линкольн и прошел за ней в кухню.
– Лук можешь нарезать, – начала распоряжаться она. – Я так этого не люблю! Все время плачу, потом начинаю думать о грустном, а потом уже и не могу остановиться. Давай-ка куртку!
В кухне уже сильно пахло чесноком. На столе Кристина разложила все необходимое для готовки. Она протянула ему нож и луковицу:
– Прошу!
Линкольн отодвинул две сетки с картошкой, кувшин с красным вином, электройогуртницу.
Пока мыл руки, думал: «Мама хочет, чтобы вот такую девушку я привел домой. Вернее, хотела бы, если бы задумалась об этом. Вот именно такую – и делает йогурт, и кормит грудью, и рассказывает, что вычитала в книжке по траволечению».
Линкольн смотрел, как Кристина накладывает малышу в тарелку изюм и дольки банана, и размышлял: «Нашла бы мама в Кристине что-нибудь неправильное? Наверняка нашла бы. Ив говорила, что Кристина слишком уж много улыбается, а еще ей нужно носить бюстгальтер пожестче».
Он нарезал аккуратными тонкими кубиками лук, потом помидоры. После штанги оставалось странное ощущение в руках, а на лице – такое же странное ощущение от улыбки.
– Ты сегодня какой-то не такой, Линкольн, – сказала Кристина, освобождая место на столе, чтобы раскатать тесто. Она смотрела на него так, словно решала в уме математическую задачу. – В чем дело?
– Да не знаю, – усмехнулся он. – А что?
– Ты какой-то не такой, – продолжила она, – мне кажется, похудел. Похудел?
– Может быть, – ответил он. – Я хожу в спортзал, стараюсь заниматься.
– Ага… – произнесла Кристина, внимательно глядя на него и замешивая тесто. – Но все равно не то. У тебя взгляд яснее, плечи шире. Цветешь!
– Ты как будто с шестнадцатилетней девчонкой разговариваешь.
– А при чем здесь шестнадцатилетняя?
– Да ни при чем, – ответил он и опять усмехнулся. – Где бы я с шестнадцатилетней познакомился?
– Но есть же девушка! – горячо произнесла Кристина. – Есть!
– Что еще за девушка? – полюбопытствовал Дейв, входя в кухню. Он подошел к холодильнику и вытащил две банки пива. – Линкольн забеременел?
Линкольн мотнул головой на Кристину, а та от любопытства навострила уши.
– Ну что, расправился с бунтовщиками? – спросила она.
Дейв нахмурился.
– Нет! – раздраженно бросил он и пошел обратно. – Но расправлюсь!
– Есть девушка! – прошептала Кристина, как только он вышел. – Дошли наши молитвы! Скажи кто?
– Ты что же, молилась за меня? – удивился Линкольн.
– Ну конечно. Я обо всех молюсь, кто нам близок. А еще я люблю молиться о том, что кажется возможным. Я много о чем молюсь – даже для Бога многовато. Хорошо молиться о том, что, может, и будет. Я как бы сама себя поддерживаю. Иногда я даже молюсь о том, чтобы цукини были крупные или чтобы ночью хорошо выспаться.
– Так, думаешь, я могу познакомиться с девушкой?
Линкольн был благодарен Кристине за ее молитвы. Вот если бы он был Богом, обязательно бы ее послушал!
– С подходящей девушкой, – с улыбкой уточнила Кристина. – Более чем возможно. Почти вероятно. Расскажи, какая она.
Он хотел. Хотел бы кому-нибудь рассказать. Почему бы и не Кристине? Менее предвзятого человека найти было трудно.
– Если расскажу, – начал Линкольн, – то больше никому не говори. Даже Дейву.
– А что? – У Кристины вытянулось лицо. – С тобой все в порядке? Что-то нехорошее? У тебя что, роман? Только не говори, что роман. Или что-то противозаконное.
– Ничего противозаконного, – ответил он. – Но это довольно сомнительно с точки зрения этики.
– Объясни, – попросила она. – А то я с ума сойду.
Линкольн рассказал ей все, с самого начала, стараясь опускать те ситуации, где он выглядел не лучшим образом, но и не собираясь совсем уж себя обелить. К концу рассказа взволнованная Кристина раскатала тесто до толщины тетрадного листа.
– Не знаю, что и сказать, – проговорила она и смяла тесто обратно в шар. Выражения ее лица он не понимал.
– Что же, я, по-твоему, чудовище? – спросил Линкольн, не сомневаясь, что так Кристина и думает.
– Нет, – ответила она. – Нет, конечно. Не понимаю, как бы ты читал электронные письма, не открывая их. Ведь это твоя работа.
– Только ее письма читать не надо было, – возразил он. – И нечего тут юлить.
– Нет, – нахмурилась Кристина. Ее лицо, даже хмурое, было готово к улыбке. – Нет, я немножко запуталась. Ты ее никогда не видел? И не знаешь, как она выглядит?
– Нет, – ответил Линкольн.
– В этом есть что-то прямо романтичное. Каждой женщине хочется, чтобы мужчина любил и ее душу, не только тело. А если ты ее увидишь и она тебе не понравится?
– Меня не очень-то волнует, как она выглядит, – ответил Линкольн.
Не то чтобы он об этом совсем не думал или это его сильно занимало, как говорят, дразнило воображение.
– Да-да, очень романтичное, – повторила Кристина.
– Ну-у… – протянул Линкольн, чувствуя, что слишком уж быстро сдается, – я знаю, что она хорошенькая. Ее парень из таких, кто только с хорошенькими встречается. Я знаю, у нее были и другие…
– Все равно, какая романтика, – покачала головой Кристина, – влюбиться в личность, в то, о чем она думает, во что верит. Гораздо романтичнее, чем ее сумасшествие по тебе, – там почти одна сплошная физика. Ты, должно быть, совсем не такой, каким она тебя воображает.
Этот вариант не приходил Линкольну в голову.
– Я не хочу сказать, что ты ее разочаруешь, – утешила Кристина. – Такого не может быть.
– Хватит и того, что она считает меня милым, – ответил он.
– Линкольн, – спокойно произнесла Кристина, – быть милым для тебя никогда не было проблемой.
Линкольн растерялся. Кристина с улыбкой подала ему два зеленых перца.
– А проблема твоя, по крайней мере в буквальном смысле, вот какая: надо перестать читать почту этой женщины.
– Значит, думаешь, если перестану, то могу попробовать с ней познакомиться?
– Не знаю, – ответила Кристина и снова принялась раскатывать тесто, – тебе бы надо рассказать ей про почту, а ей это может не понравиться.
– Тебе бы не понравилось?
– Не знаю… Дико, наверное, показалось бы. Как-то летом, еще до того, как мы начали встречаться, Дейв свистнул у меня игральные кубики, на память, чтобы не скучать, пока меня нет. Он их все время с собой носил. Это казалось романтичным, но и диким. А то, что ты делал, уже вообще ни в какие ворота не лезет. Тебе ведь придется рассказать, как бегал на концерты этого ее друга, как шатался вокруг ее стола. – С этими словами Кристина начала пальцами размазывать по тесту томатный соус.
– Ты права, – согласился Линкольн.
Не важно, что Кристина не была так близка ему, как мать, Ив или кто-то еще, кому можно было рассказать о Бет. Не было другого, кого бы он уважал и кто сказал бы, что все у него получится.
– По-моему, – начал он, – все пропало в тот момент, когда я решил и дальше читать ее почту. Вернее, по-настоящему я этого не решил. Формально не решил.
– Подумай, Линкольн, – ответила Кристина, ставя пиццу в духовку, – если бы ты не читал ее почту, ты все равно бы ей сильно понравился. Она так же трепалась бы о тебе со своей подружкой. Это должно греть тебе душу.
Не грело.
В тот вечер Линкольн играл за своего героя так невнимательно, что бедолага-карлик лишился трех пальцев на ноге и был наказан слепотой. Линкольн объелся пиццей, выпил две огромные кружки пива, которое Дейв варил сам, и пристроился спать на неудобном диване.
Наутро Кристина сварила овсяной каши и попыталась навести Линкольна на разговор о том, что надо суметь воспользоваться тем шансом, который сам плывет к нему в руки, только дать ему верное направление.
– Запомни, – сказала она, – не каждый, кто в пути, сбился с дороги.
Линкольн поблагодарил Кристину за завтрак и за все остальное и поторопился уйти, надеясь, что она не заметит, до чего он раздражен. Казалось, говорить бессмысленно и глупо. Даже если это и его любимая строчка из «Властелина колец».
