Глава 45

Линкольн придумал ходить в комнату отдыха каждый день в одно и то же время – повышалась вероятность встречи с Бет. Дорис ценила его компанию. Ей нравилось делать перерыв ровно в девять. С собой у нее всегда была индейка и белый хлеб, а в автомате она покупала банку «Дайет слайс».

– Это тебе подруга такие огромные порции готовит? – спросила Дорис как-то раз, когда Линкольн разогревал себе пиццу со шпинатом и картошкой.

– Мама, – простодушно признался он.

– Понятно теперь, почему ты такой большой, – бросила Дорис.

Линкольн вынул тарелку из микроволновки и взглянул на пиццу. Порция действительно была гигантская. Он слышал, как люди говорили: чем больше тренируешься, тем меньше хочется есть, но у него аппетит разыгрался сильнее, чем обычно. Он стал брать с собой в спортзал бананы, чтобы по дороге обратно было чем перекусить.

– А хорошо, должно быть, твоя мама готовит. Когда ты здесь, запахи прямо ресторанные.

– Правда. Готовит она превосходно.

– А я никогда особенно не любила кухню. Мясо могу запечь, отбивные пожарить, фасоль стручковую потушить, но если Полу хотелось чего-нибудь такого особенного, он сам вставал к плите. Это что? Похоже на большой сэндвич.

– Пицца, – пояснил Линкольн. – С двойной начинкой – шпинат и картошка. По-моему, что-то итальянское. Хотите попробовать?

– Не откажусь, раз угощаешь, – радостно ответила Дорис.

Линкольн отрезал ей пиццы. И все равно у него на тарелке оставалось много.

– Вкусно, – сказала Дорис, распробовав, – хотя шпинат я не люблю. Ты итальянец?

– Нет, почти чистый немец, немного ирландец. Мама любит готовить.

– Повезло тебе! – Дорис отрезала себе еще один большой кусок.

– У вас есть дети? – спросил Линкольн.

– Нет. Не было у нас с Полом детей. Мы, кажется, делали то же, что все, только вот ничего у нас не зародилось. Раз у тебя нет детей, значит нет, и все тут. По врачам не ходили, кто виноват, не выясняли. Моя сестра забеременела через пятнадцать лет, как замуж вышла. Я все думала, что и у нас так же будет, но нет… Тоже хорошо, по-моему.

Оба замолчали и принялись жевать. Линкольн не был уверен, что и дальше сумеет поддерживать светскую беседу. Он вовсе не собирался задавать личные вопросы.

– А сегодня утром мама испекла морковный пирог, – сказал он, – и отрезала мне огромный кусок. Хотите, поделюсь?

– Конечно, ведь предлагаешь.

Они уже почти прикончили пирог, когда в комнату отдыха вошла молодая женщина. Линкольн на всякий случай выпрямил спину, но узнал ночного редактора – маленькую девушку, которая когда-то предложила ему банановый хлебец. Она нервно улыбнулась ему.

– Ты айтишник, правильно? – спросила она, и Линкольн кивнул. – Извини, что помешала. Мы звонили тебе в отдел, но никто не отвечал. Два компьютера никак не соединятся с сервером. А у нас сроки горят. Извините, – она оглянулась на Дорис, – я понимаю, обед.

– Не извиняйся, дорогая, – великодушно ответила Дорис. – Не первый раз молодые у меня мужчин уводят.

Линкольн уже вставал.

– Ну пойдем посмотрим, что там у вас.

– Прости, пожалуйста, – повторила девушка, пока они шли в комнату новостей.

– Ничего страшного, – ответил он. – Работа такая.

– Извини, что назвала тебя айтишником. Я не… да и никто у нас не знает, как тебя зовут.

– Айтишник – и ладно, не волнуйся. – (Она принужденно кивнула.) – Но зовут меня Линкольн. – Он протянул ей руку.

– Приятно познакомиться, – ответила девушка с облегчением и пожала ее. – А я Эмили.

Они стояли у ее компьютера.

– Садись показывай, в чем дело, – попросил он.

Эмили села и попробовала подключиться к серверу. На экране появилось сообщение об ошибке.

– Вот все время так, – пожаловалась она.

– Ерунда, – ответил Линкольн и пошевелил мышкой.

Эмили не убирала своей руки. Их руки столкнулись, и он почувствовал, как тут же вспыхнул. Если уж так у него получилось с девушкой, к которой он совсем ничего не чувствовал, что же будет у компьютера Бет? Наверное, он на нее кинется.

– Мне бы присесть, – сказал он.

Эмили встала, а Линкольн сел в ее кресло. Сиденье было установлено высоко, девушка, наверное, не достает ногами до пола. Сейчас она стояла прямо за ним, и они были примерно одного роста. Сам не желая, Линкольн вдруг вспомнил о Сэм. Такая маленькая – одной рукой поднять можно было. Вот она уютно устроилась рядом с ним в кинотеатре для автомобилистов. Вот они кружатся в медленном танце, и ее щека прижимается к третьей пуговице на его рубашке.

– Ну вот, – сказал он Эмили, – готово дело. Больше такого не должно быть. Если что – звони. Или… Ты же знаешь теперь, где меня искать. Говоришь, еще у кого-то с компьютером проблемы?

Линкольн повозился с компьютерами еще двух редакторов. Когда он уходил, Эмили стояла у принтера. Она была хорошенькая – светленькая, бесхитростная.

– Эй, Линкольн! – позвала она, и он остановился. – Мы сейчас прямо тут перекусываем, у себя за столами. По пятницам пиццу заказываем. Хочешь, присоединяйся. Только не подумай, что я тебя от Дорис отговариваю. Она очень милая.

– Конечно, – ответил Линкольн, воображая, как поднимается наверх, а потом обернулся и нервно взглянул на новостной отдел. – Спасибо!