Глава 17
Небо разорвалось над Веспремом, обрушивая воду на бедный город.
Люди толпами брели по Торговой улице, взбивая воду сапогами, туфлями, ботинками или же босыми ногами. Элегантные дамы в смешных шляпках и чёрных плащах поверх облегающих и сдержанно- изящных платьев, богатые горожане, одетые по новой офицерской моде Западных Королевств, просто одетые цеховые работники, и едва- едва одетые попрошайки.
Сюда приходили праздно погулять. Реже — прикупить новые инструменты и заключить сделку. Лично, как в давние времена, без посыльных и бумажной волокиты.
Да. Но чаще всего люди приходили сюда поглазеть на витрины с дорогущими вещами.
Бедолаги. Они мечтали отдать кровно нажитые деньги за золотые безделушки.
Баэльт, проталкиваясь во главе отряда стражи через толпу, с непониманием смотрел на них. Весёлые парочки, старики — все медленно проходят от витрины к витрине.
— Зачем? — прохрипел он. — Зачем они смотрят?
— Даже самым прагматичным и приземлённым нужны маленькие мечты, чтобы выжить, — глухо ответил Мурмин, аккуратно лавируя между людей. — Кто- то мечтает купить золотую бессмыслицу, от которой нет пользы. Кто- то тешит себя мечтами о том, как однажды откроет тут лавку и будет продавать всяким богатым дуракам всякую всячину.
— Они ведь понимают, что это невозможно?
— О, прошу тебя, — Мурмин хмуро покачал головой. — Большая часть Веспрема вынуждена всю жизнь глотать пар и пыль цехов, работать с утра и до ночи. Они прекрасно понимают, что их мечты неосуществимы.
— Но зачем тогда? — Мрачноглаз непонимающе уставился на парня, который, обняв девушку, показывал ей что- то на витрине магазина диковинок.
— А разве мечты работают не так? — Мурмин пронзительно уставился на Баэльта. — Выбираешь что- то, чего никогда не достигнешь, но безумно хочешь— и думаешь об этом каждый раз, когда выпадает свободное время.
— Да, именно так мечты и работают.
Сквозь толпу прогромыхала тележка, подскакивая на неровных камнях и звеня- бренча. Над тележкой поднимался вкусно пахнущий пар, сгущая толпу вокруг неё.
— Пирожки! Пирожки- и! — надрывался тощий, измождённый человек, толкая перед собой прикрытую тканью тележку.
Толпа почтительно раздавалась перед тележкой, пропуская её. Женщины мановением рук в длинных перчатках останавливали торговца и покупали у него тёплую булочку, чтобы изящно откусить кусочек и радостно улыбнуться. Суровые мужчины, хмурясь, молча расплачивались и за два присеста съедали пирожок на ходу.
Бедняки с голодными взглядами тянулись к тележке. Измождённый человек, покачивая головой в сокрушающемся жесте, протягивал им пирожки, и нищие истово благодарили его визгливыми воплями. Кто- то просто хватал еду и убегал. Кто- то со слезами на глазах благодарил его и долго ещё тянулся за ним, пока этот худющий человек с трудом толкал перед собой тележку и распространял по толпе радость.
Такую простую и такую сильную. Такую странную.
Немного, но ведь надо довольствоваться тем, что дают, так?
— А перед нами они не расступаются, — отрешённо заметил Баэльт. — Смотри. Улыбаются ему, кланяются и смеются над его шутками.
— Ага. Как будто бы пришли сюда не для того, чтобы не умереть от безнадёги.
— Вот- вот. Перед ним они расступаются, — задумчиво повторил Баэльт.
А перед юстициаром с отрядом стражи они не расступались.
В любом другом квартале, в любой другой день, перед ним бы бросались врассыпную, стараясь уйти подальше от тусклого взгляда из- под шляпы.
Но не тут, не в этот вечер. Тут люди делали вид, будто бы счастливы. А счастье, даже притворное, не терпит ни испуга, ни мрачности, подумал Баэльт.
Какая- то девушка улыбнулась ему и приветливо кивнула из толпы. Баэльт нахмурился ещё больше и надвинул шляпу на глаза.
— Сильно Эрнест бесился? — осторожно спросил Мурмин.
— Достаточно, — Баэльт неловко дотронулся до повязки. Опять чешется. — Неудивительно. Похоже, Гус переиграл его. Заставил всех поверить, что старик теряет хватку.
— Ага. И распустил слухи о том, что в налёте на «Бочку» участвовал юстициар.
— Не слухи.
— А. О. Вот оно как. И что же он тебе сказал по поводу этого… Юстициара?
— Ничего хорошего, — Баэльт дёрнул щекой. — Сказал, что юстициару давали задание найти компромат на Гуса, а не подрывать авторитет Торгового Судьи. Правда, потом добавил, что результат всё равно можно использовать в своих интересах.
— И как юстициар к этому относится?
— Наверное, он не очень доволен этим всем. Откуда мне знать?
— Действительно. Я вполне могу понять того юстициара, кем бы он ни был.
Баэльт устало покачал головой. Будто бы от его понимания что- то менялось.
Люди вокруг продолжали весело, беззаботно гудеть.
Улыбающиеся лица, глаза с беленой минутного счастья.
Иллюзия свободы.
Или свобода на самом деле?
Да и есть ли разница? Все, так или иначе, невольники. Чего- то или кого- то. Потому- то свобода порочна. Самый большой обман всех цивилизованных рас. Свобода.
— Эй, — Мурмин пихнул его локтём в бок. — Я вот думаю. Что подумают горожане?
— По поводу?
— Ну… Цехмейстера подозревают в организации покушения на другого цехмейстера. Вроде бы обычное дело. А потом цехмейстер исчезает, оставив все дела на помощников. И на его поиски поднимают всю стражу Веспрема. И всех юстициаров в придачу. Это не вызовет никаких толков?
— Это ничего не вызовет, Мурин. Людям плевать. Ну, может, рабочие порадуются, что богачи разбираются друг с другом. У остальных свои заботы, чтобы волноваться по такому поводу. Их не трогают — значит, можно не реагировать.
— Просто мне кажется, что люди вроде Вигора исчезают лишь за тем, чтобы появиться и нанести сокрушительный удар. Я его знаю чутка. Он неплохой мужик. Честный, прямой. Бывший солдат.
— И к чему это ты?
— К тому, что мы нагнетаем обстановку. Ты прав — людям плевать на причину выхода стражи. Но сам выход стражи на улице они видят. И воспринимают по- своему.
— Кое- кто заявил, что таким образом мы покажем всем жителям Веспрема, что для правосудия нет различий — рабочий, бедняк, цехмейстер. Каждый получит по заслугам, — Баэльта аж передёрнуло от воспоминаний. Сукин сын Эрнест использовал его идею, его рвения — но лишь для прикрытия.
— Значит, продолжаем поиски?
— Верно. Продолжаем.
— А что делать, когда найдём?
— Догадайся.
Вся суть веспремского правосудия. Невиновный становится жертвой виноватых, а все вокруг называют это «меньшей ценой».
Баэльт слабо кивнул сам себе, стараясь оторвать взгляд от удаляющейся девушки, что улыбнулась ему. Она как- то выделялась в толпе.
Чему она улыбнулась? Может, он испачкал плащ? Или, может быть, его виду?
Они выбрались прочь с шумной и светлой Торговой улицы. Старая улица всегда нравилась Баэльту. Было какое- то очарование в этом месте. Все эти балкончики, свежие фасады, вьющиеся растения. Лавки со всякой экзотикой. Уютные, спокойные и светлые таверны. Порядочные гуляющие люди и молодые парочки.
Такая же чуждая улица, как и Торговая. Нелепая насмешливая улыбка на губах умирающего мучительной смертью.
Но при всей несуразности, эта улица нравилась Баэльту. Она вызывала у него какую- то светлую печаль.
По крайней мере, первая её часть. После Странного перекрёстка Старая улица становилась слишком старой.
Кожа штукатурки и побелки трескалась и отваливалась, обнажая жжёный кирпич и деревянные кости- балки. Окна тускнели и становились грязнее и грязнее. Артерия улицы становилась захламленной и грязной. По ней не текла молодая кровь в виде гуляющих парочек — тут опять появлялась старая жижа преступности и бедноты. Немногочисленные гуляющие тут, завидя юстициара, натягивали капюшоны пониже и старались убраться подальше.
И вот уже по улице шли лишь Баэльт, Мурмин и десяток стражей. И больше никого. Лишь испуганные взгляды из переулков и старых ящиков.
Голодные и испуганные взгляды, в которых читалась мольба — не делайте хуже, пожалуйста.
Баэльт же просто шёл под дождём, периодически указывая в сторону рукой. И, как цепные псы, стражники с грохотом срывались с шага на бег и неслись к лавке или закоулку, куда он указал, чтобы с криком и лязгом проверить всё.
— Имя! Подними лицо! Руки! Руки держать на виду! — слышалось отовсюду, куда грохотали стражники, и Баэльт болезненно кривился.
Это был тот Веспрем, что он ненавидел и любил. Не то жалкое подобие, что представляла собой позолоченная Торговая улица, нет.
Капли дождя дружески похлопывали его по плечу. Вода под ногами плескалась, взрываясь брызгами. А уныло молчавшая улица взрывалась криками и звуками ударов, стуком закрывающихся ставней и запираемых дверей.
— Толку от этого не будет, — протянул Мурмин, почёсывая нос. — Может, стоит осадить парней? Чтобы не увлекались?
— У нас приказ — проверить всё, — на самом деле, плевать Баэльт хотел на такие приказы. Но ведь один из его подчинённых вполне мог доносить Эрнесту о каждом его шаге. — Потому нельзя сбавлять обороты.
Мурмин бросил быстрый взгляд на стражников, что орудовали в подворотне.
— Думаешь, кто- то из них… — он недоговорил, многозначительно кивнув в сторону центра города.
Баэльт криво улыбнулся. Вот потому- то Мурмин и был его другом.
— Всё может быть. Лучше не рисковать. Тем более, моё положение и так после «Бочки» оставляет желать лучшего.
— Вигор может спрятаться где угодно, — зло сплюнул нидринг. — Сколько бы юстициаров не было, его не найти. Эрнест выпустил их на улицы, чтобы показать — он держит ситуацию под контролем. Болезненная и бесполезная демонстрация.
— Которая наверняка даст обратный результат. Он требовал проверить всё — каждый переулок, каждую дыру. Как думаешь — понравится беднякам такая проверка?
— Они живут в Медном квартале. Тут в каждом доме по пять семей, всё пропитано запахом пота, крови и алкоголя. Думаю, им и без нас хватает проблем, да, — Мурмин поправил застёжку плаща.
Баэльт медленно кивнул.
— Верно думаешь.
— Знаешь… — Мурмин почесал бороду. — Я тут посмотрел на то, что мы делаем… Может, Малькорн прав?
— Отчасти. Но эта его идея о возвращении королевской власти… — Баэльт недоверчиво покачал головой.
— Свобода довела этот город до такого состояния, Баэльт. Этот город получил свободу от короля. И что ты видишь? — нидринг развёл могучими руками в стороны. — Получая свободу от кого- то, кто умнее нас, мы становимся заложниками самих себя. Свобода порочна, если ты — идиот. А мы тут все идиоты.
— Свобода порочна, — с усмешкой повторил Баэльт.
— Да. Именно, — кивнул Мурмин. — К тому же, мы оба знаем, что прячется под этой верностью королю.
— Да. Безумный проект Веспрема, которым будут управлять безмозглые рабочие.
— Не утрируй, — скривился Мурмин. — Он просто борется за права рабочих.
— Тут ты прав.
— Раз я прав, хочу спросить. Почему мы работаем не на Малькорна?
— Иногда всё выглядит иначе, чем кажется на самом деле, — Баэльт подмигнул другу, и тот кивнул.
— То- то я думаю… А то он вроде бы лучший вариант для нас. Вроде как лидер рабочего движения города. Вроде бы как добряк и поборник справедливости. И вообще оказался неплохим парнем. И дочка у него красивая.
— Вот про дочку лишнее.
— Но она действительно красивая. И умом в отца.
— Откуда ты её знаешь?
— Общались как- то раз. На поэтическом вечере. Она меня хвалила.
Баэльт подозрительно сощурился на Мурмина. Однако, кажется, тот не шутил.
— Поэтический вечер? — ехидно спросил Баэльт. — Какого хрена, Мурмин?
— Ну… Там бывает интересно. К тому же, там бесплатно наливают. Иногда.
— Ты слушаешь или выступаешь?
— И то, и другое. Под именем Горькая Правда. Расписываю этой чистой элите все прелести уличной жизни. Особенно их восторгает, как я вплетаю уличный жаргон в стихи.
— Ты? Горькая Правда? — Баэльт не знал, смеяться ему или удивляться. — Заканчивай с книгами. А то завтра отправишься в Коллегию, а послезавтра утром станешь там главным. Ну или в Ксилматийскую Академию Искусств.
— Ай, ну тебя, — однако было видно, что нидринг польщён. — Я бы тебя позвал на выступление. Но знаю твоё отношение к поэзии.
— Как- нибудь завалюсь и всё испорчу, — пообещал Баэльт. — А вообще, ты молодец. Серьёзно.
— Возможно, — смущённо проговорил Мурмин.
Надо же. Мурмин — поэт. И не просто поэт — поэт, о котором говорили в самых элитарных кругах веспремского общества. Даже Эрнест пару раз ворчливо упоминал какого- то рабочего- поэта, который «пишет вроде бы и хорошо, но вроде бы и не то, что хотелось бы».
«А ведь он просто захотел стать лучше. Не побоялся и бросил вызов. Или принял. Это как посмотреть.»
Главное — он победил. Сначала себя, потом других, потом препятствия на своём пути.
— Слушай… — Баэльт неловко почесал затылок. — Я подумал… Надо прекратить это всё.
— Что? — непонимающе склонил головой Мурмин.
— Вот это, — полуфэйне указал на очередной переулок, из которого слышались ругань и удары. — В конце концов, думаю, Эрнесту не до того, чтобы отчитывать меня за неисполнительность.
Мурмин заговорщицки улыбнулся.
А затем, раздув грудь, рявкнул:
— Ребята, а ну сюда!
Десять стражников стояли уже не ровной колонной, а линией. На их грубых, заросших щетиной лицах выражалась детская обеспокоенность.
Дети, которым родители слишком рано дали свободу и которые не сумели правильно ей распорядиться.
— Так, десяток, — Мурмин прошёлся перед ними, почёсывая бороду. — Я тут подумал. Чего мы второй раз тут ходим- то?
— Второй раз? — недоумевающе переспросил кто- то из стражников.
— Ну да. Мы уже вроде как дошли до Медного квартала, нарезали круг вокруг Бедняцкой площади и вернулись сюда. Есть ли нам смысл тащиться ещё раз туда?
На простодушных лицах начало проступать понимание пополам с улыбками.
— А ведь верно, господин сержант, — кивнул один из них. — Вы, как всегда, демонски правы!
— К тому же, нам не по себе от этой работки, — другой, рослый, неуютно поёжился. — Бить этих людей.
— О, — Мурмин ухмыльнулся. — Неужели? Я слышу не подхалимаж, а правду? Приятные изменения. А теперь — свободны. До завтрашнего.
— Так точно! — рявкнули все разом и, развернувшись, зашагали прочь.
Интересно, куда они пойдут? Скорее всего, в таверну, где напьются до упаду и устроят драку. Или что- то в этом роде.
— Странно, — Баэльт задумчиво почесал подбородок. — Я- то думал, что они чуть потупее. И менее сознательны.
— Один из них — неудавшийся коллегист, ещё один — неплохой поэт. Остальные — добрые семьянины, которые пошли на эту работу, чтобы прокормить семью. И да — все они читают Горькую Правду.
— Шутишь?
— Да нет. Пообещал прибавку тому, кто научиться читать к концу месяца. А дальше они сами на книги набросились.
— Ты создаёшь страшных людей, Мурмин. Найди себе женщину, а то ты скоро превратишь стражу в общество изящных господ.
— По крайней мере, никто из этих господ не донесёт на нас Эрнесту. В этот раз. Слишком уж они благодарны.
— Не преувеличивай степень благодарности веспрмцев.
— В любом случае, через неделю я узнаю, кто из них доносит Эрнесту и уговорю доносить то, что нужно нам.
Баэльт изумлённо покачал головой.
— Твою мать, Хорстон, тебе пора остановиться. С такими темпами ты дорастёшь до Торгового Судьи и не заметишь.
— Возможно, — улыбнулся Мурмин. — А теперь, когда мы избавились от них, я хочу кое- что показать тебе. Избавились мы, кстати, довольно вовремя. Всего- то два дома.
— Чего?
— Увидишь.
Мурмин довольно осклабился и двинул дальше по улице.
Когда он начал стучать в дверь ветхого дома, Баэльт пытался понять — что, демоны раздери, его друг хочет показать?
Когда дверь открылась, Баэльт замер на миг.
А затем приветственно кивнул.
— Привет, Вигор.
— И тебе здравствовать, Мрачноглаз, — алхимик был одет в зелёную клетчатую рубаху. Келморская национальная. Странно. Никогда бы не подумал, что он любитель Келмора. — Мурмин. Рад видеть.
— И я, дружище, и я, — проговорил Мурмин, быстро входя в дом. — За нами может быть слежка, так что скоро тебе придётся убраться отсюда.
— Я и так не собирался тут задерживаться. Зачем ты привёл его, Мурмин? — Вигор окинул Баэльта подозрительным взглядом.
— Да. Зачем, — тускло поинтересовался Баэльт, пытаясь расслабиться.
— Во- первых, я должен кое- что передать Вигору, — Мурмин, пошарив рукой во внутреннем кармане плаща, отдал Вигору небольшой конверт.
— Какого хрена, Мурмин? — проворчал Баэльт, становясь так, чтобы, чуть что, кинуться на Вигора.
— Союзники Малькорна стараются держаться вместе, — спокойно проговорил нидринг. — Ты, кажется, наш человек.
«Наш человек?! Твою мать, это вы все — мои люди! Это моё дело, которое вы все подхватили!»- зло подумал Баэльт.
— Ну и зачем я здесь тогда?
— Проверить, насколько ты человек Малькорна, — Мурмин улыбнулся.
— Проверка пройдена? — Баэльт злобно сощурился. Его распирало от гнева.
— Ты ещё на меня не бросаешься — думаю, вполне, — Вигор настороженно смотрел на него.
— А что я должен делать? Арестовать тебя, что ли?
— Уверен, тебе приказывали что- то в этом роде.
— Приказы, приказы… Всегда ли им следовать? — пожал плечами Баэльт, стараясь унять гнев. — Ты не виновен ни в чём из того, за что тебя хотят убить, Вигор. Так что, — он махнул рукой, — всё в порядке.
— Надо же. И это все причины?
— Мне хватает и этого. Ты жертва этого города. Как и тысячи других.
— Ты не такой, как о тебе говорили.
— Я изменился, — кивнул Баэльт. — А теперь — иди. А я пойду домой. Патрулировать улицу теперь- то точно нет смысла. Тебя- то там нету, так ведь?
Вигор улыбнулся несмелой улыбкой.
— Верно.
— Только, демоны раздери, не натвори дел. Лучше — просто беги.
— Я бы и рад, но…
— Она уже его жена. Она его выбрала. Не тебя, — Баэльт протянул руку и сильно схватил плечо Вигора. — Беги. Не оглядывайся. Начни новую жизнь. Большая часть препаратов алхимической королевской компании — твоя заслуга. Ты можешь стать кем угодно.
— Без неё это всё не имеет смысла, — упрямо набычился Вигор, сбрасывая руку Мрачноглаза. — Я нужен Малькорну.
— Ну и нахрена? — фыркнул Баэльт.
Мурмин кашлянул:
— Слушайте…
— Я работаю с рабочими, — Вигор не обратил внимания на нидринга. — Агитирую. Планирую протесты и выступления.
— Самый верный путь быть пойманным и обвинённым. Торговый Совет и так сейчас бушует по поводу выступлений — а ты их организовываешь.
— Но рабочие… — начал было Мурмин, но Баэльт заткнул его раздражённым жестом.
— Ты алхимик, а не зачинщик выступлений. Ты можешь принести больше пользы где- то ещё. Этот город от тебя отказался. Беги, Вигор.
Вигор какое- то время стоял, мрачно глядя на Баэльта. Юстициар ответил тяжёлым и уверенным взглядом.
На какое- то время ему показалось, что алхимик ударит его.
Он приготовился ударить в ответ.
А затем Вигор тяжело вздохнул:
— Ты прав. Да. Прав. Нужно бежать. Начать новую жизнь. В Карне. Там отличная база для экспериментов. Иди даже подамся в Коллегию.
— Что угодно. Просто уберись отсюда.
— Да. Ладно… Спасибо, Мрачноглаз.
— Не за что, — кивнул Баэльт. — Передавай привет Малькорну, как увидишься. Если увидишься.
И он вышел на улицу, под дождь. Когда Мурмин вышел следом, Баэльт злобно глянул на него.
— Мурмин, — он быстро вставил между зубов веточку плакта и запалил её огнивом. — Нахрена ты это сделал?
— Просто хотел показать тебе, что идти против приказов бывает полезно.
— А если бы я не пошёл бы?
— Тогда я сам пошёл бы против него. И всё равно привёл бы тебя на встречу с Вигором.
Баэльт разгневанно скрипнул зубами.
— А если бы я арестовал его? А потом тебя? А потом Малькорна?
— Ты бы так не поступил.
— Думаешь?
Мурмин чуть помедлил с ответом.
— Да. Думаю.
— Так подумай ещё.
— Я просто не хотел, чтобы ты гонялся за ним по городу! А теперь ты знаешь, на чьей он стороне, и…
— Он продавал вытяжку плакта. Как и Гус. А потом первый попытался напасть на Гуса.
— Союзников не выбирают.
— Не тот принцип, на котором строится справедливость. Это правда, что он сказал? Что он организовывает выступления рабочих?
— Ну да. Малькорн поддерживает всех их выступления. Вкладывает деньги, поощряет, общается с простыми людьми…
— Оставь эту хрень. Вы заигрались.
— С чего бы это? — хмыкнул нидринг.
— Используете будто бы угнетённого цехмейстера как символ борьбы. Ещё чуть- чуть, и у меня сложится нехорошее ощущение касательно целей вашей борьбы.
— Слушай, Баэльт, — Мурмин нахмурился. — Мы строим справедливость снизу. Извне системы, понимаешь? На одной фактории рабочим действительно подняли зарплаты и уменьшили рабочий день, а на другой…
— Не будь идиотом! — зло зашипел Баэльт. Неужели Мурмин настолько слеп? — Вы готовите грёбаный взрыв! Может, сами того не понимая! В один прекрасный момент все эти рабочие и бедняки выйдут на общее выступление — требовать справедливости для всех! А когда им в ней откажут, что случится?! Что?!
— Что? — Мурмин с вызовом поднял на него взгляд.
— Они взорвутся с бешенством и обидой, которую целыми поколениями копили, Мурмин! — гневно прорычал Баэльт. — Прекратите это дерьмо, иначе я возьмусь за вас, клянусь!
— Почему?! — возмущённо всплеснул руками Мурмин.
— Потому что ещё чуть- чуть, и увижу связь между контрабандой оружия, выступлениями рабочих и Малькорном.
— Слушай, это не он, и…
— Мурмин, — Баэльт тяжело покачал головой, вдыхая расслабляющий дым. — Одно дело — противостояние Эрнесту и мирная победа. Другое — попытка восстания. Я не идиот и могу сложить простейшее. Я сказал — завязывайте. Справедливость справедливостью, но она не стоит той крови, которую вы хотите пролить.
— Я нихрена не хочу проливать, демоны раздери! — заорал нидринг, пихнув Баэльта в грудь. Полуйэфне отшатнулся и едва не упал в лужу. — Смирись — теперь ты не самый эффективный вояка на этом фронте!
Нидринг часто и гневно дышал, Баэльт, глядя на него, чувствовал, как внутри разрастается обида.
Обида на правду. А он всегда был внимателен к правде.
— Извини, — проговорил он, протягивая руку Мурмину. Тот с тихим ворчанием её пожал. — Я слишком долго воевал один, чтобы привыкнуть к такому. Скажи Малькорну, что это всё похоже на провокации. Кто- то в Веспреме всерьёз взялся за него и Эрнеста, — только если Малькорн действительно не пытается выстроить из рабочих армию. — Провокации, попытки расшатать порядок… Мне это не нравится.
— Он знает, — Мурмин расслабленно кивнул. — Расслабься, Мрачноглаз. Всё под контролем.
Баэльт кивнул.
Однако что- то внутри него тревожно ныло.
