Глава 17
Мы

Утром все произошло быстро. Меня подняли в восемь утра, позволили умыться, одеться и сопроводили на завтрак. А там уже подключилась Надя и накормила нас всех. Себя больше всех, но мы не были в обиде. И так съели за двоих каждый. В столовой из семи костюмов по-прежнему находился только Луксор. С чем это было связано, я не знала. Может, они периметр охраняли, или еще что.

Отвозил меня в университет тоже Луксор, на этом я настояла. Девочки вводили меня в странное состояние, когда я не понимала, друзья они мне или враги. В таком настроении было очень тяжело находиться долго, поэтому я предпочла общество сексуального блондина. Остальные костюмы последовали за нами на своем черном бусе.

Ну прям мафиози едет, а не студентка на сдачу дипломной.

Через два часа я была у главного корпуса и нервно покусывала губы. Кинжал я взяла с собой. Он мирно лежал в рюкзаке, который я отжала у Луксора. Он был черный и очень походил на вещь агента ноль-ноль семь, но меня все устроило. Оставлять свою единственную защиту у непроверенных личностей было весьма глупо.

Целых два с половиной часа меня мурыжила комиссия, расспрашивая о моей работе и задавая вопросы по предмету. В результате придраться им было не к чему, и мне одобрили дипломную.

Все. Я официально окончила университет и получила высшее образование. Красный диплом мне обеспечен. Вот только я не испытала той радости, на которую рассчитывала. В моей жизни было слишком много переменных, загадок и высших. Когда я выходила из корпуса, то думала лишь о том, что хотела бы никогда не обзаводиться благодатью. Я желала, чтобы она просто исчезла, как и последние две недели.

У выхода меня ждал Луксор. Он держал на ладони ключ от байка, а на стоянке перед универом блестел на солнце мой красный ниндзя.

– Гор пригнал его полчаса назад. Мы решили, что вы можете не захотеть поехать с нами, и оставили вам право выбора, – блондин слегка наклонил голову, выражая уважение.

Да, с одной стороны, я неистово желала вскочить на байк, выкрутить ручку газа и рвануть по улицам прочь от всяких ангелов и демонов, но с другой стороны, я так никогда не узнаю, кто я. Поэтому вариант с возвращением в особняк казался более рациональным, тогда как сбежать было просто детским постыдным поступком.

– Пусть отгонит его назад, – смело ответила, проходя мимо выставленной передо мной ладони.

Взгляд не смог обойти так желанный ключ, но зато я смогла пересилить себя и согласиться на переговоры.

– Госпожа, мы едем не за город. Ваши подруги сейчас у Веры в закрытой лаборатории. Пригнать вашего коня туда? – Луксор предсказал мои желания.

Создавалось стойкое ощущение, будто блондин отлично знал меня и довольно давно. Эта мысль заставляла ежиться, но я не стала делать поспешных выводов.

Скоро сама все узнаю.

Новый Порше отъехал от университета, увозя меня в сердце города. Именно там стояло огромное здание международной фармацевтической корпорации, где создавались лекарства. Все более серьезные и опасные разработки проводились под землей, в лабораториях за городом. На удивление, мы остановились именно в городском филиале. Одно из рабочих мест Веры. Охранники пропустили нас, как только сканировали сетчатку глаза, причем только у меня. Дальше Луксор проводил меня на нижние ярусы и оставил в переходной камере. Такие есть у всех серьезных лабораторий, чтобы в случае загрязнения можно было покинуть опасное помещение, но при этом не подвергнуть окружающих опасности.

На выходе из этой камеры меня встретила Вера. Она слегка улыбнулась, явно довольная моим появлением. Все-таки они сомневались, вернусь ли я. Люба и хрустящая чипсами Надя тоже были здесь. Для нашего разговора вирусолог добыла нам круглый стол и стулья. Еду, похоже, принесла повар, а вот чай и кофе наверняка Люба. Она заядлый любитель чайных церемоний. Даже свой глиняный китайский чайничек принесла, не пожалела.

– Хорошо подготовились, – отметила их старания.

– Гораздо лучше, чем ты думаешь. Здесь наших слов не сможет подслушать даже серафим. Эту лабораторию строили специально для меня и с некоторыми усовершенствованиями, – похвасталась Вера.

– Демоническими?

– Нет, магическими. Своеобразная сила, которой подчиняются все высшие. Это законы, знаки, чертежи, заговоры и молитвы. Называй, как хочешь, но суть у всего одна, – объясняла Люба, забравшая слово у нашей метиски.

Верочка имела смугловатую кожу, унаследованную от отца, и светлые волосы, которые достались ей от матери. Она наполовину испанка. Поэтому фамилия у нашего гения фармакологии и микробиологии Плага, по отцу.

– И все эти заговоры сейчас защищают нас? – мне кивнули, – но от чего?

– От прослушки, от обнаружения, от нападения. По сути, наша сила, вложенная в эти стены, экранизирует очень многое, в том числе и воздействие ангельской благодати, – закончила Люба, разливая всем заваренный заранее чай.

– А ваш странный дом в военном оцеплении? Он ненадежен?

– Почему ненадежен? Он сама крепость, но находится слишком далеко от города, – пояснила Вера.

– Понимаешь, Ви, если ты захотела бы от нас уехать после разговора, то тебе пришлось бы два часа мчать по шоссе. Два туда, два обратно, в результате четыре часа на дорогу и час или два на беседу. Слишком много времени, – мягко объясняла Надюша, хрустя сухариками. Чипсы она уже съела.

– То есть, вы обо мне подумали? – неуверенно уточнила. Мне ответили дружными кивками.

– И я действительно могу уйти?

– Да, Ви. Ты вольна уйти, но я прошу тебя остаться. По крайней мере, выслушать нас. Луксор и компания все равно будут присматривать за тобой, какой бы выбор ты ни сделала.

– Почему? – я не понимала, зачем семерке высших охранять меня, ну или пасти.

– Ты их госпожа, они всегда были где-то поблизости от тебя. С рождения, – ответила Люба.

На этом я поняла, что пора как раз с рождения и начинать. Возможно, еще раньше.

– Рассказывайте с самого начала. Кто я? Кто вы? И что здесь происходит? – я сцепила ладони в замок и положила их на стол перед собой.

Надя пододвинула мне блюдо с эклерами, а Люба сходила к кофеварке, чтобы принести мне ароматный американо. Что до Веры, то она просто внимательно за всем наблюдала. Первой заговорила Хладнова.

– Кто мы, Ви. Не ты, не я, не они, а мы. Мы части одного целого, служим одной цели и созданы одним богом. Нас четверо, каждая со своей страшной и разрушительной силой. Мы равны, но среди нас есть первая, – на этом она посмотрела на меня.

– Я первая? – я указала пальцем себе в грудь.

– Первый всадник апокалипсиса, Война, – величественно произнесла Верочка, слишком серьезно смотря мне в глаза.

– Угу, конечно, – осторожно ответила, глупо улыбаясь. – Я всадник апокалипсиса. Меня накачали наркотиком в машине, или это кофе с героином?

Последнее прозвучало уже со злости. Меня пытались водить за нос, свести с ума и сдать на реабилитацию, как наркоманку. Иного объяснения просто не было, а все эти намеки на выбор и свободу не что иное, как уловка.

– Мы не лжем, Ви, – обиженно надулась Надя, – я Голод. Всадник безумия. Всегда иду за тобой.

– Смерть, – прошептала Люба, – всадник неизбежности, последний всадник.

– Я Чума, – продолжила балаган Вера, – всадник раздора, и я иду впереди всех. Открываю парад, так сказать.

Я кивала на все их слова, а сама мечтала провалиться сквозь землю. Все сказанное было бредом, но девчонки верили в этот бред. Это пугало еще больше. Насколько же велика их секта?

– Она нам не верит, – заключила Люба, отпивая чай из китайской глиняной чаши.

– А должна? Вы привели меня в лабораторию, полную неизвестных лекарственных средств и колес, и хотите, чтобы я поверила в ваши сказки. Отлично, тогда ответьте мне, почему Война и три ее товарища находятся на земле, а мир до сих пор цел?

Кидалась фактами в лицо. Нестыковка была очевидной. Тем хуже стало, когда ее пояснили.

– Мы больше не выполняем за Ио грязную работу. Пусть сам марает божественные ручки, – выплюнула Вера.

– Мы сбежали, когда нас выпустили в прошлый раз, – более информативно выразилась Надя.

– Всем известно из писаний, что Чума приходит первой, – решила взять объяснение на себя реаниматолог, – однако первым всадником является Война. Наша Верочка может долго сеять раздор и болезни, но если на землю не ступишь ты, апокалипсиса не будет. Нет войны, нет голода и нет смертей. Болезни победят, споры и ссоры улягутся. Однако стоит тебе оказаться в мире живых, как мы трое непременно последуем за тобой. Война сеет конфликты и болезни, порождает голод и ведет за собой смерть. Без тебя мы способны лишь пощекотать мироздание локальными катастрофами, не более того. Поэтому сперва приходит Чума, она прикрывает твой исход и подготавливает почву. Однако, несмотря на наш порядок следования, ты первая. Мы равны по силе, но никому из нас не по силам нести твое бремя.

– Какое? – я сглотнула.

Не то чтобы я верила, но Люба умела проникновенно рассказывать.

– Вести за собой неизбежную погибель мира.

От этого тихого ответа мне стало не по себе. В горле пересохло, а ладони вспотели. Слова врача крепко задели меня.

– Нас выпускали в 1913 и 1938 предпоследние два раза, а последний был в 1989 году на территории Евразии. Мы пробыли на этой земле всего день, а страны еще десятилетия приходили в себя после тяжелых девяностых. Всегда что-то происходит, затем нас и создали: чтобы встряхивать мир, когда он начинает забывать о боге, – печально произнесла Надя и всхлипнула.

Какой чувствительный Голод. Хотя теперь объясняется ее повышенный аппетит и любовь к приготовлению пищи. Всадник безумия всегда голоден.

– Девочки, вы простите меня, но я человек. Меня родили в роддоме, я прожила чудесное детство среди мне подобных, и я совершенно точно не являюсь никаким всадником апокалипсиса, – выразительно произнесла, поглядывая на каждую из подруг.

– Это будет сложнее, чем мы думали.

– Я же говорила, что с атеистами тяжело, а вы меня не слушали. Она ни черта не помнит из своей прошлой жизни! – вспылила Вера.

– Тихо, – с силой потребовала Люба, и все замолчали, – Ви, ты Война, веришь или нет. Мы сбежали от Ио, нарушив его приказ. За нами вдогонку послали стражей. Ключи, которые открывают наши клетки. Это четыре херувима, что сидят в четырех углах трона Господа и охраняют вход в Эдем. Только они способны вновь заточить нас и лишить света и жизни на многие годы. Мы лишь инструменты в руках Ио, не более того. Однако и у нас есть чувства. Мы хотели просто жить. Без страданий, разрушений и смертей. Как обычные люди. Тогда к нам спустился по твоему зову ангел Бездны, Абаддон. Она открыла нам врата в другое измерение, чтобы мы смогли скрыться от преследователей и переродиться в телах обычных людей.

– Вот только когда мы уходили, ты прикрывала наши спины и шла в конце. Первой мы впихнули Любу, она родилась раньше всех. Потом шла я и Надя, а вот тебя ранили, Ви. Когда мы нашли тебя шестилетнюю, ты совершенно не помнила нас. Обычная рыжая девчушка с хвостиками, в которой не угадывалась даже тень прошлого величия и силы, – вирусолог впервые говорила серьезно и обеспокоенно.

– И мы решили оставить все как есть, – саранча улыбнулась, – это истинное благо, не помнить нашего прошлого. Мы хранили наши тайны, не делясь ими с тобой. Твоя жизнь была тем, чего мы так хотели для всех нас. Не знать себя прошлых и наших злодеяний.

На несколько минут все замолчали, переживая свои маленькие трагедии.

– Вы меня простите, но мне не дает покоя вопрос. Вы сами выбирали себе имена?

– Нет, они даны нам от рождения, – спокойно пояснила Люба.

– То есть, трех всадников апокалипсиса зовут Вера, Надежда и Любовь? – неужели никто, кроме меня, не улавливал антитезу во всей сути этих троих.

– А что с этим не так? – закипала Вера, сложив руки на груди.

– Совершенно ничего, кроме того, что Чума, всадник раздора, изобретает лекарства от смертельных болезней. Голод кормит бездомных в общественной столовой остатками из своего ресторана и жертвует выпечку больным в больницы, а Смерть спасает жизни на операционном столе и в самые критические моменты, когда человек на грани. Неужели не видите неестественности?

– Ну, нас все устраивает. Наверное, потому что Война, наш арьергард, потратила пять лет жизни, чтобы научиться приводить страны к мирному урегулированию проблем. Дипломат со звучным именем Победа.

На этом я заткнулась. Что-то в издевке Веры задело меня, но я постаралась сохранить лицо. Девчонки тоже молчали, пытаясь прочесть мои мысли и угадать мои следующие слова. Готова поспорить, что они не ожидали того, что произошло дальше.

– Надо было идти в армию, – выдохнула, закрыла глаза, пережидая головокружение, и отключилась прямо на столе, опрокидывая кружку с кофе.

Хорошо, что он успел остыть. Обожженным всадником апокалипсиса мне хотелось быть еще меньше, чем обычным.

***

Я плавала в своем сознании, будто в белесом тумане, не видя конца и края своим мыслям и воспоминаниям. Снова меня терзало одно и то же видение, преследующее меня во снах с детства. Огромный золотой трон, объятый облаками и сиянием. Четыре зверя по его углам: бык, лев, орел и человек. Я стояла перед этим величественным сооружением и смотрела в бесконечный мрак пролома, что открылся в одном из углов трона и затягивал меня в свои глубины. На том углу сидел орел. Меня притягивало все ближе и ближе, пока я не проваливалась внутрь мрака. Но сейчас что-то изменилось. Видение не закончилось на падении, как это было обычно. Я продолжала видеть. Запрокинула голову и увидела стягивающийся пролом, отрезающий от меня весь остальной мир. Там, наверху, стоял орел, склонив голову над уменьшающейся дырой. Из его глаз текли крупные слезы. Они обращались бриллиантами, не успев достигнуть облачного покрова. Одна слеза упала в щель, которую стянуло через секунду, отрезая мне выход. Я поймала ее. Символ сострадания был мне светочем в кромешном мраке одиночества и тишины. Многие тысячелетия.

Из невероятно горького сна меня выдернуло внезапно. Я проснулась от мерного пиканья какого-то прибора. Тут же испугалась, что лежу в больнице и подскочила. На самом деле я не покидала пределов лаборатории, меня просто уложили на стол, где до этого стояли всякие пробирки, и накрыли халатом. Девчонки что-то тихо обсуждали в другой стороне помещения, а Вера химичила неподалеку с микроскопом и чашками Петри. Мое пробуждение осталось незамеченным, и я решила воспользоваться подвернувшейся возможностью. Осторожно легла обратно на стол, хоть соседство с сибирской язвой, коровьим бешенством и гепатитом неимоверно пугало, и начала прислушиваться.

– Ну запрешь ты ее, и что? – негромко спрашивала Надя. Сейчас она ничего не жевала.

– Она права, Вера. Силой мы ничего не добьемся. Пока она не увидит, на что способна, поверить в свою суть будет для нее чрезвычайно тяжело. Не удивлюсь, если с пробуждением нас пошлют, – проницательно ответила Люба. Серый кардинал как-никак.

– И что ты предлагаешь? – шипела вирусолог, выливая, похоже, кислоту в чашку Петри, поскольку ее содержимое вспенилось и полезло наружу. Блондинка злилась.

– Мы не можем просто отпустить ее. Эти животные схватят ее, убьют и вернут первого всадника под трон Ио! Если у неба будет Война, мы не особо будем нужны. Хаос придет от одного ее шага по земле, – не успокаивалась Чума, если верить в слова девчонок. Воистину всадник раздора. Даже сейчас умудрилась завязать спор.

Я что, начинаю им верить? Бред какой-то.

– Мы не можем уберечь ее от самой себя. Такова ее суть: смело рваться в бой и воевать против устоев, – мягко говорила Надя. Она всегда была чувствительнее всех.

– Этот бой она проиграет! – рыкнула Вера, смахивая в раковину пробирки, отчего тонкое стекло мгновенно разбилось, и лаборатория наполнилась звоном.

– Она сильная, – через некоторое время заговорила Люба, – попытаются ее убить, обломают клыки и когти. Или вы забыли кто она?

Реаниматолог говорила так, будто я была не менее величественна, нежели Александр Македонский. Это настолько поразило меня, что я открыла глаза и приподнялась, наблюдая за девчонками через просвет между лабораторным оборудованием.

– Она Война. От ее поступи развалилась Вавилонская башня. Именно с ее приходом было уничтожено египетское господство. От ее взгляда пала Римская империя, армия Македонского, а после и правление Чингисхана. А сколько перемен в мире было лишь от ее дыхания в ту или иную сторону. Неужели вы считаете, что Ви будет так легко заточить, когда она этого не хочет? – и Смерть скептически выгнула бровь. – Скорее меня хватит удар.

Хм, черный юмор от Любы, это что-то новенькое.

Странная вера в меня была приятной и заставляла стыдиться мыслей о побеге или о сумасшествии всех троих. В пользу девочек говорил и кинжал, что отлично отгонял от меня ангелов. А вот с костюмами сложнее, все семеро не особо впечатлились моим оружием, будто привыкли к нему. А такое могло быть только в том случае, если девчонки не лгут.

– Кто такой Ио? – мои слова вызвали оцепенение всадников на несколько секунд.

– Это тетраграмматон, – ответила Люба, убирая свои пепельные волосы в хвост.

Неужели она собиралась, несмотря на свои предыдущие слова, схватить меня.

– Не переживай, милая. Я просто готовлюсь помочь нашей вспыльчивой подруге убрать стекло из раковины. А то распсиховалась тут, – и Люба неодобрительно поцокала языком, принимаясь за уборку.

– Я не знаю, что такое тетраграмматон, – сконфужено призналась.

Нужно прочесть всю христианскую мифологию, писания и библию, а то чувствую себя неучем. А ведь обзавелась красным дипломом.

– Это имя бога, – ответила Надя и мягко улыбнулась мне, – считается, что назвать господа полным именем невозможно или чрезвычайно сложно. Другие говорят, что никто не достоин его произносить. Поэтому тетраграмматоном считается первое написанное на иврите многословное имя.

– Несмотря на все эти утверждения, у нашего создателя много имен: Ио, Иахо, Эл, Элоах, Адонай, Элохим, Саваоф, Элион, Саддаи. Зови, как больше нравится. Мы привыкли к Ио, – просто, без затей, пояснила успокоившаяся Вера.

– Нас создал бог? – я зацепилась именно за это утверждение.

Я всегда думала и верила, что всадники апокалипсиса, это исчадия ада, что жаждут уничтожить мир. Но если судить по нам четверым, то желания прикончить семь с половиной миллиардов человек не наблюдалось. Скорее одни попытки избежать этого.

– Естественно, – фыркнула Чума, – все создал бог. Даже дьявола и демонов. Он изгнал своего сына, святозарного Самаэля, а с ним еще восемь ангелов. Именно они стали во главе ада, которым так пугают детей. Все его рук дело. А мы его оружие. Хлыст, которым он изредка порет забывшееся человечество, когда его дети перестают бояться и почитать его.

– Все, кто пытался сравнить себя с богом, жестоко за это поплатились. Вот только вершили казнь мы. Приговор выносил Ио, а мы были исполнителями его воли. При этом своего мнения мы не имели права высказывать или следовать своим желаниям. Цепные псы, что кидаются на любого, кто попал под божественный указующий перст, – печально рассказывала Надя.

Да, прошлая жизнь мне однозначно не нравилась, если верить в нее. Она была не чем иным, как рабством.

– Нас создавали бесчувственными и бездушными, – болезненно произнесла Вера, опираясь о стол и пряча отчаяние, – но даже у самой Бездны появятся эмоции, если столько раз уничтожать живых. Для нас это стало невыносимым бременем.

– И мы не вернулись к трону. Сбежали, – продолжила Надя.

– Рисковые вы, девчонки. Противостоять воле бога могут позволить себе только безумцы. Я не спец по богам, но этот точно могущественный дядька, – я усмехнулась, но не всадники.

– А кто поднял бунт? – и Смерть уставилась на меня.

– Да. Самая безумная из нас именно ты, – рассмеялась Вера.

– Меч против посланников бога подняла ты. Рубанула своего тетраморфа по крылу и деру к Абаддон. Теперь твоя давняя подруга падший ангел, как и остальные бунтовщики.

– А почему тогда мы не падшие? – неуверенно спросила, стараясь перевести тему с моего возможного подстрекательства к бунту.

– Мы не ангелы, Ви, – реаниматолог подошла ко мне ближе, – нас нельзя наказать, мы сами наказание. И мы очень нужны Ио. Такой рычаг давления он не может потерять.

– Угу, особенно когда некто с другой стороны имеет на нас планы, – загадочно сказала Вера, сбрасывая в утилизатор остатки стекла.

У меня начала болеть голова. Конечно, я не могла не учитывать все события, что со мной произошли, но и поверить во все это так просто не получалось.

– А тетраморфов много?

– Много херувимов, но только четверо из них являются тетраморфами, – заумно рассказывала Люба, – это четырехкрылые ангелы, что сидят в четырех углах золотого трона. Каждый из них является ключом и выпускает одну из нас, когда приходит время.

– Они звери, Ви, – вмешалась Надя, – у каждого из них четыре лика: лев, орел, бык и человек. Во всяком случае так было, пока они не выбрали себе по одному обличию.

– Именно поэтому мы не можем опознать своих тюремщиков. Кем они стали сейчас, знают только эти жопокрылые! – в очередной раз вспылила Вера, ударяя ребром ладони по столу. Столешница треснула.

– А вот ключи легко могут узнать нас.

– Как? – я перевела взгляд на Любу.

– По оружию. У тебя меч, у Веры копье, у меня коса, а у Нади лук. Стоит тетраморфу увидеть хоть одно, и нас разоблачат.

– Но Костя же…

– Видел меч и копье. Нас рассекретили. Твой Костя совершенно точно был тетраморфом с ликом орла. А вот чей он ключ, увы, неизвестно.

Кажется, я знала, и от этого знания вопросов прибавилось. Ведь если Костя был моим ключом, то почему не схватил меня после проявления силы. Почему сохранил секрет и продолжил охранять, а потом еще и отпустил? Увы, ответов у меня не было. Так часто происходило в последнее время.

Так как больше спрашивать я была не способна морально, разговор закончился. Слишком много информации. Необходимо время, чтобы все этот улеглось в моей голове. Поэтому мы молча выпили чаю, я и Вера кофе с коньяком, для успокоения, и девочки отпустили меня домой. Именно к родителям я планировала вернуться. Сейчас, как никогда, мне нужна была их любовь и поддержка. Отговаривать меня не стали, даже микробиолог. Просто молча обняли меня и посадили в красный Порше. Верный Луксор уже сидел на водительском сидении и готов был отвести меня куда угодно, по первой же просьбе.

– Отвези меня домой, – устало выдохнула и прислонилась виском к ветровому стеклу. Блондин кивнул и завел мотор.

И все-таки кто такие эти семеро костюмов?

Об этом я спросить забыла.