Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Вечности очень подходит
быть всего лишь рекою,
быть лошадью, в поле забытой,
и воркованьем
заблудившейся где-то голубки.
Стоит уйти человеку
от людей, и приходит ветер,
говорит с ним уже о другом,
открывает ему
и глаза и слух на другое.
Я сегодня ушел от людей,
и, один среди этих оврагов,
стал смотреть я на реку,
и увидел я только лошадь,
и услышал я только вдали
воркованье
заблудившейся где-то голубки.
И ветер ко мне подошел,
как случайный прохожий, как путник,
и сказал:
«Вечности очень подходит
быть всего лишь рекою,
быть лошадью, в поле забытой,
и воркованьем
заблудившейся где-то голубки».
Беден дон Барбосильо.
Дон Барбосильо нищ.
Нищ под дождем и ветром,
да и под солнцем нищ.
Идет от лошади к лошади
дон Барбосильо,
от виллы к вилле плетется,
нищ, одинок, бесприютен.
Хлеба он просит, хлеба,
хлеба кусок.
Что же дают Барбосильо?
Что подают?
Только кусочек дождя,
солнца и ветра кусок —
вот и все, что ему дают.
Боже, как он одинок —
дон Барбосильо!
По краю оврага идет он,
проходит над водопоем,
нищ, одинок, бесприютен.
И река, большая, как небо,
и небо глухи к нему.
Садится над водопоем
дон Барбосильо
и в беспредельность воет.
Облака принесли мне сегодня
летучую карту Испании.
Как мала над рекой эта карта,
и какая огромная тень
от нее ложится на кладбище!
Коней табуны накрыла
эта тень, что легла от карты.
На коне в этой тени искал я
селенье свое и свой дом.
Я въехал во двор, где когда-то
вода из фонтана била.
Хоть не было там фонтана,
фонтан звенел неустанно.
Вода там не била, а все же
она меня напоила.
Цветами апельсина вдруг
дохнула Параны прохлада.
Мои цветы. Я ухожу.
Удерживать меня не надо.
Меня позвали берега,
они всегда мне были рады,
и я на взморье поселюсь.
Удерживать меня не надо.
Я помню: море там, вон там
среди деревьев шло по саду.
И шла любовь…
Я ухожу.
Удерживать меня не надо.
Петь и петь, чтоб стать цветком
моего народа.
Пусть пасется рядом скот
моего народа.
Пусть запомнит песнь мою
пахарь моего народа.
Пусть внимает мне луна
моего народа.
Пусть поят меня моря
моего народа.
Пусть ко мне склонится девушка
моего народа.
Пусть меня замкнет в себе
сердце моего народа.
Потому что, видишь, одинок
я без моего народа.
(Впрочем, сам я не́ жил дня
без моего народа.)
Я ведь знаю, что голод уносит мечту, —
но я должен по-прежнему петь;
что тюрьма заслоняет мечту, —
но я должен по-прежнему петь;
и что смерть убивает мечту, —
но я должен,
я должен по-прежнему петь.
Я унесу их с собою
в глазах, как портрет и как снимок, —
в глубине моих глаз.
Я приеду, в глаза мне посмотрят,
и кто-нибудь скажет:
«Реки
и кони в твоих глазах».
Душа других горизонтов
осталась и тихо уснула
в глубине моих глаз.
Вы не слышите? Дальние воды
и кони забытые медленно
проходят в моих глазах.
В глубине моих глаз.
Войти с помощью соц. сетей: