Очнулась Майра в комнате управления – кругом царил хаос. Аэро сидел, обмякнув, в кресле, глаза у него были закрыты. Из множества ран сочилась кровь, однако грудь мерно вздымалась и опадала. Живой, значит. Вокруг него, пытаясь остановить кровотечение, суетились роботы.

«Ищунья», – резко вспомнила Майра.

Ее в кресле не было.

– Где Ищунья? – закричала, вскакивая, Майра.

Борясь с головокружением, она сосредоточила взгляд и, осмотрев комнату управления, заметила на полу скрюченное тело: шея была вывернута под неестественным углом. Маяк на руке Ищуньи погас и больше не мерцал. Роботы пробовали оживить ее: один вколол какой-то препарат, другой прижал к лицу кислородную маску.

Ищунья оставалась неподвижна.

– Прошло слишком много времени, Ной, – сказал Дивинус, появившись рядом с телом Ищуньи и скорбно глядя на нее сверху вниз. Его проекция резко постарела, лицо напоминало череп. – Отзови роботов.

– Да, профессор, – произнес Ной. – Время смерти – семь часов двадцать одна минута.

Казалось, минула целая вечность, пока Майра с другими носителями оставалась в мире сна, но на деле времени прошло совсем немного. Гудя и попискивая, роботы убрали металлические отростки-манипуляторы. Майра положила руку на плечо Ищунье, пригладила ей волосы. Тело еще даже не остыло.

– Нет, не могла она умереть, – сказала Майра, отчаянно желая, чтобы это был просто сон. – Она спасла меня от Драккена… Если бы не она, я бы погибла.

– Мне очень жаль, моя дорогая, – сказал Дивинус, горестно мерцая. – Мы не смогли ее оживить: травма слишком серьезная. Похоже, Драккен свернул ей шею. Опасения оправдались: все, что происходит в мире сна, имеет последствия в реальном мире.

– Нет, верните ее, я же знаю, вы можете… – Майра не договорила, осознав, что профессор прав. Ищунью ранили смертельно, она сама это видела.

Ищунья умерла по-настоящему.

Видя, в каком Майра состоянии, роботы удрученно попискивали, но предпочитали держаться от нее подальше. От горя Майра заплакала, голова закружилась еще сильнее, но ей было не до того. От головокружения ведь не умирают. Сквозь слезы она сумела разглядеть картинку с наружной камеры.

Солдаты Четвертого ковчега сдавались: ошеломленные, не понимая, что происходит, они бродили по двору. Земля была усеяна мертвыми телами: больше всего погибло воинов Второго и Седьмого ковчегов – мохнатые ли, одетые ли в серебристую форму, они сжимали в мертвых руках фальшионы.

– Майор, соберите солдат Четвертого ковчега, – приказывала на другой картинке Рен. – Разоружите и заприте в полевой тюрьме.

– Есть, – ответил Закай. Потом жестом передал приказ майорам Граймсу и Тэйбор, и те принялись за работу.

Какое облегчение: Рен жива, хотя и не совсем цела. На виске у нее зияла рана, которую неплохо было бы зашить. В небе слабенько мерцал купол щита. Майра взглянула на экран с показателями: прочность барьера составляла всего пять процентов.

Вовремя же Майра победила Драккена. «Война закончилась», – как в тумане подумала она. Безумный план сработал, но вместо восторга Майра испытывала печаль. Это чувство было так велико, что грозило захлестнуть ее с головой.

Майра закрыла Ищунье глаза.

– Прости, мой друг… – прошептала она. – Ты спасла меня. Спасла всех нас. Ты – настоящий герой…

Майра не смогла говорить дальше: горло перехватило, из глаз снова брызнули слезы. На пол рядом легла тень – это подошел Аэро. Раны у него все еще кровоточили. Роботы попытались было подлатать его, но он отогнал их.

– Оставьте меня, – морщась, сказал он. – Жить буду.

Роботы возмущенно вертелись вокруг него, но близко не подкатывались.

Аэро опустился рядом с Майрой на колено и взглянул на Ищунью.

– Она и правда была Сильнейшей из силов, – произнес он, хотя в его голосе совсем не слышалось скорби. – Она храбро билась и умерла чистой смертью – пала от руки достойного врага. Да постигнет всех нас такой конец.

Эти слова хотя и немного, но утешили Майру. Как же все-таки по-разному смотрели на смерть их колонии! Майра была благодарна подруге и в то же время скорбела, что Ищуньи с ними больше нет. Она прильнула к Аэро и всецело отдалась горю: безутешно плакала, а Аэро ее обнимал.

Через несколько минут в дверном проеме появился мальчик-оружейник в багряной мантии, обритый наголо. При виде мертвой Ищуньи его взгляд исполнился печали. Следом в комнату управления ворвался Калеб – гибель Ищуньи опечалила его не меньше.

– Она мертва, да? – тихо спросил Возиус. Шурша мантией, он подошел к сестре и обнял ее. – Я слышал сообщение Ноя. Что случилось?

– Ищунья спасла меня от Драккена. – Как Майра ни крепилась, голос у нее все же надломился. – Он бы меня убил, но Ищунья пожертвовала собой ради меня… ради всех нас.

– Она была очень отважной, – согласился Возиус и погладил сестру по лбу. Он говорил, как обычно, монотонно и без эмоций, но это вовсе не значило, что ему все равно. – Отважнее всех нас, вместе взятых. Она была мне другом, и мне будет ее не хватать.

– Я знаю, что вы были близки, – сказала Майра. – Соболезную тебе, Возиус.

– Меня теперь не так зовут. Да это и не имя вовсе.

– Джона? – Майра вспомнила настоящее имя братишки. Странно было произносить его вслух. Братика назвали в честь отца, но все и всегда обращались к нему по прозвищу.

– К нему теперь обращаются просто «брат», – подсказал Калеб, тоже опускаясь на колени рядом с Ищуньей, и покрутил ладонью у груди. – Его приняли в Орден, и теперь он – оружейник.

Возиус с солидным видом кивнул:

– Приняв мантию, мы оставляем мирские имена. Наша единственная цель – служить священной науке и защищать ее. Меня пока не посвятили, но предоставили временный статус – когда я доказал преданность Ордену, поддерживая купол.

– Ты уверен? – удивленно спросила Майра. – Время-то выдалось непростое, не надо принимать поспешных решений. Это ведь на всю жизнь.

Впрочем, одного взгляда на братишку хватило, чтобы понять: он для себя решил окончательно. Майра и сама знала: когда Возиус вырастет, он откажется от прозвища, чтобы не взять взамен вообще ничего… К такому будет непросто привыкнуть.

– Уверен, – ответил Возиус, и больше об этом не заговаривали.

Удивление Майры постепенно сменилось пониманием: оружейники ведь только тем и занимались, что возились со своими древними механизмами. Их Орден идеально подходил для ее брата. Он нашел свое призвание, а вот она его словно бы потеряла.

– Для меня ты всегда будешь младшим братом, – сказала она и потрепала его по голове.

После того как загнали в клетки уцелевших солдат с Четвертого и собрали тела павших с обеих сторон, первым же делом устроили похороны Ищуньи. Аэро и Рен настояли на том, чтобы трупы их солдат утилизировали без церемоний – как и было заведено в их колонии. Погибших солдат Седьмого решили похоронить рядом с Ищуньей.

Погребальную церемонию планировали все вместе. И хотя в Седьмом ковчеге имелись свои обряды, Ищунья, надев Маяк, стала частью всех колоний. Она же отдала жизнь, чтобы спасти их, и потому все были перед ней в неоплатном долгу.

Ползун шел во главе процессии – через Гарвардский двор, по направлению к руинам Мемориальной церкви. Идею похоронить Ищунью там предложил профессор Дивинус: изначально это здание возвели в память о преподавателях, сотрудниках и студентах Гарвардского университета, павших в Первую мировую войну, и выбор напрашивался сам собой. Совет одобрил его единогласно.

Уцелевшие в бою солдаты Седьмого ковчега несли на плечах тело Ищуньи. Майра шла рядом с Аэро, им было странно ощущать себя единственными живыми носителями. Маяки мерцали синхронно. Снять браслет с Ищуньи ни Майра, ни кто другой сил в себе не нашли.

Следом шли Рен и Калеб с майорами, а Возиус, облаченный в мантию с капюшоном, – с прочими оружейниками. Стать полноценным членом Ордена он готовился только завтра, но церемонию предполагали провести закрыто, в стенах Кузни, не пригласив даже Майру.

«Он больше не Возиус, – напомнила она себе. – Его не так зовут».

Она все еще не привыкла к тому, что брат вступает в необычный орден ученых из другой колонии. Хотя так было правильно: в прежнем мире Возиус чувствовал себя чужим, а в новом нашел истинное призвание. И оно того стоило. Майра обернулась и посмотрела на Калеба. Она по-прежнему разрывалась меж двух миров – подводной колонией и новым домом здесь, в Первом ковчеге, – и в чувствах пока не разобралась. Ночь перед битвой, которую она провела с Калебом, ситуацию только усложнила.

«Ну почему, – сокрушалась про себя Майра, – почему все так трудно?»

Она увидела, что Аэро смотрит на нее (их Маяки по-прежнему пульсировали вместе), и поняла, что он прочел ее мысли и знает о чувствах к Калебу. Майра зарделась, а по спине пробежал холодок. Они еще не говорили о том, что случилось той судьбоносной ночью, и Майра не единственная не знала, как быть: Аэро был тогда с Рен. Майра поспешила отвести взгляд и закрыть свои мысли для Аэро, однако последнее у нее не очень-то получилось.

Маяк вспыхнул ярче.

«Мы теперь связаны, – мысленно сказал ей Аэро. – Навсегда».

Наконец они дошли до Мемориальной церкви и проследовали сводчатым проходом. Крышу снесло, зато стены – пусть и опаленные – продолжали стоять. Ползун шел впереди, он вместе с сородичами нес тело Ищуньи, завернутое в багряную мантию оружейников. Ищунью опустили в вырытую утром могилу. Ползун встал над телом, и на глаза у него навернулись слезы. Когда он пригладил шерстку на руке Ищуньи, Майра внезапно и четко поняла: он ее любил.

И вдруг произошло чудо.

Маяк на руке Ищуньи вспыхнул, озаряя разрушенную церковь изумрудным светом, и текуче раскрылся. Следующим носителем от Седьмого ковчега он выбрал Ползуна.

Зачарованно глядя на браслет, Ползун взял его и бережно поднял на ладони.

– Золотой Круг… – прошептал он.

Вся стая склонилась перед ним:

– Да защитит нас Золотой Круг. Мы поклоняемся Свету во Тьме. Да не угаснет Свет, пока мы живы…

Майра произнесла молитву вместе с ними – хор голосов наполнил церковь. Одним плавным движением Ползун надел Маяк. Браслет вспыхнул и сам застегнулся у него на запястье. Ползун крепко зажмурился и покачнулся, но Рубака успела подхватить его. Майра через свой Маяк коснулась разума Ползуна, соединилась с ним. Чувство было, что она обращается к старому другу: «Теперь носитель – ты, Ползун. На какое-то время ты почувствуешь, что потерялся, но это твой разум сливается с Маяком. Сегодня ночью обязательно отоспись».

«В нашем полку прибыло», – добавил Аэро.

Услышав их голоса у себя в голове, Ползун вытаращил глаза.

– Невозможно… – изумленно прорычал он, и тут его глаза сделались еще больше: – Ищунья… тоже здесь… внутри Маяка. Я чувствую… она не до конца мертва.

Да, это была чистая правда: носитель никогда не умрет. Маяк сохранит его или, скорее, его воспоминания, суть, мысли и чувства. А из чего вообще состоит человеческое сознание?

Майра и сама не знала. Была ли, например, Элианна Уэйд у нее в голове именно Элианной Уэйд? Или же некоей копией Элианны Уэйд из памяти Маяка? Выяснить было невозможно, но разве это имело значение? Маяк нашел себе нового носителя, а Ищунья обрела жизнь за пределами физической оболочки.

То есть по-настоящему не умерла.

В конце каждый бросил в могилу по камню, со словами:

– Мы рождены в Темноте под Землей и в Темноту под Землей вернемся. Да защитит тебя Золотой Круг, и да не угаснет его Свет.

Когда Майра бросала в могилу свой камень – кусок обсидиана, рожденного в пламени Конца, – сердце у нее обливалось кровью. Тело Ищуньи почти полностью скрылось под насыпью, но лишенное Маяка запястье все еще выглядывало наружу.

– Да не угаснет его Свет, – прошептала Майра.

У выхода ее дожидался Аэро. Вместе они покинули церковь и отправились назад в Первый ковчег. Война закончилась, но настоящая работа только начиналась. Они пересекли Гарвардский двор и пошли в сторону библиотеки Уайденера. Лифт с невероятной скоростью, от которой заложило уши, понес их вниз, на многие мили под землю. Майра чувствовала, как Аэро читает ее мысли, и заставила его покинуть их.

– Ну… ты все? – решил он спросить вслух.

Майра теперь слишком хорошо управлялась с Маяком. Победа над Драккеном сделала ее намного сильнее.

– Что – все? – вопросом на вопрос, стараясь не смотреть Аэро в глаза, ответила Майра.

– Приняла решение?

Майра уловила в его сознании мимолетный образ – как она лежит в объятиях Калеба. То есть Аэро точно все знает, той ночью он видел все. Майра с такой силой вытолкнула Аэро из своего разума, что тот пошатнулся. Вид у него был обиженный.

– Сама еще не знаю, – ответила Майра, ковыряя мыском пол кабины. – А ты?

– Знаешь… я не жалею о том, что произошло между мной и Рен, – быстро ответил Аэро. Он долго не мог подобрать нужные слова. – Думаю, прежде чем закрыть ту дверь навсегда, я… должен был узнать, что за ней.

– Так ты ее закрыл?

Щеки обжег румянец, ладони вспотели. Майра даже не знала – раз сама еще не определилась, – имеет ли право спрашивать о таком. Лифт продолжал спускаться; Аэро встретился взглядом с Майрой, и у нее вдруг закружилась голова.

– Вот мой ответ, – сказал Аэро и поцеловал ее.

Он целовал ее решительно, и она таяла, полностью отдаваясь чувствам. Их мысли переплелись, Маяки мерцали синхронно. Майра с Аэро тоже слились в объятиях, но вот лифт остановился, и дверь открылась.

– Вы опоздали, мисс Джексон, – тут же прозвучал голос Ноя.

Майра в смущении отстранилась от Аэро и как можно спокойнее ответила:

– Точно… На похоронах кое-что случилось, – быстро проговорила она. – Маяк Ищуньи перешел к Ползуну. Устройство выбрало его в носители. Ползун сейчас отдыхает, но скоро присоединится к нам в работе над перезаселением Земли. Передай это, пожалуйста, профессору Дивинусу.

– Разумеется, мисс Джексон, – ответил Ной. – Мне не терпится принять нового носителя. А вас в комнате управления ждет профессор.

Майра с Аэро пошли коридорами и залами Первого ковчега, минуя по пути длинные ряды криокапсул, внутри которых все еще дремали замороженные существа. Наконец они вошли в комнату управления, где за длинным столом сидел Дивинус.

– Пришла пора начинать процесс возрождения. – Он указал на экраны, по которым бежали строчки с подробными инструкциями. Его проекция замерцала, молодея на глазах, и вот перед носителями уже сидел юноша. – Ной составил планы. Вы готовы?

Майра села во главе стола.

– Да, профессор. Начнем.

Когда наступила ночь, Майра к себе не вернулась. Она кое-что задумала – кое-что очень важное. Дело, которое больше нельзя было откладывать, иначе совесть не дала бы покоя. Майра отправилась искать Калеба и нашла его у себя. Что делать, она знала, вот только легче от этого не становилось. Она уже открыла рот, чтобы все высказать, однако Калеб жестом руки попросил ее молчать.

– Постой, дай я первый скажу. – Он явно нервничал. – Ты, думаю, заметила, что я тебя с прошлой ночи избегаю. Я не сразу разобрался в том, что именно чувствую. Давно уже хотел поговорить. В общем… что было, то было, но я тебя, конечно, все еще люблю.

Майра в первый момент смутилась, но потом до нее начало доходить.

– Это Рен, я права?

– Как ты узнала?!

– Видела, как ты на нее смотришь, – ответила Майра, припоминая, как шушукались у ее комнаты Калеб и Рен. Майра тогда еще оправлялась от очередного столкновения с Драккеном, но даже через поволоку боли все заметила. – С тех самых пор, как вы вернулись со Второго ковчега.

Калеб медленно выдохнул.

– Взаперти на звездолете мы сблизились. Ну, то есть между нами ничего не было, – поспешно добавил он. – Мы сначала хотели тебе рассказать.

– Ты любишь ее? – вглядываясь в его лицо, спросила Майра.

– Наверное, да. Я рассказал о том, что произошло, и Рен не в обиде. Похоже, между нею и Аэро тоже что-то было. Рен ведь еще только учится разбираться в своих эмоциях, и та ночь помогла ей понять себя лучше.

– А она тебя любит?

– Ну, для нее это нечто новое, но, думаю, да, любит.

– Не понимаю, как вообще можно жить, не испытывая чувств? – печально сказала Майра. – Неужели они и правда думали, что это сработает? Конечно, их колония выжила, но подавлять чувства – это же бред.

– Да уж, мысль неудачная, – ухмыльнулся Калеб. – Я бы, наверное, не смог жить без эмоций. А вообще любопытно было узнать о других колониях и их культуре. К тому же Рен запросто может надрать мне зад. Это так… заводит.

– Ну еще бы, – широко улыбнулась Майра.

Калеб отчаянно покраснел и тревожно взглянул на Майру:

– То есть ты не расстроена?

Майра нежно взяла его за руку.

– Ни капельки. Я, наоборот, очень рада за тебя…

За вас обоих.

– Потому что у тебя есть Аэро?

Теперь уже покраснела Майра.

– Потому что у меня есть Аэро.

Возвращаясь к себе, Майра с удивлением отметила, что сердце не болит, как прежде. Оно больше не терзалось, как после разрыва с Калебом – еще дома, когда ее осудили, когда ее бросили друзья. Даже напротив, впервые за много лет сердце словно полностью исцелилось от ран. Майра чувствовала, что все идет так, как должно идти.

Она радовалась за Калеба и за себя. Ушло чувство вины, терзавшее ее с тех пор, как она надела Маяк и впервые ощутила связь с Аэро. Калеб больше не нуждался в ней, да и если совсем уж по правде – правде, которую оба они отрицали с тех пор, как начали встречаться, – они друг другу не подходили. Друзьями они были идеальными, но как пара долго вместе не продержались бы.

Особенно пока у Майры на руке Маяк.

Снаружи она заметила, как Аэро возится с движком катера: он многому у нее научился. Тут к нему подошла Рен и застенчиво пробормотала что-то о Калебе. «Сговорились», – с улыбкой догадалась Майра. Улыбалась она потому, что Маяк передал чувства Аэро: он тоже порадовался за Калеба с Рен, а еще – со свойственной ему твердостью – укрепился в чувствах к ней.

«Я люблю тебя, Майра, – мысленно произнес он. – Всегда любил».