Даника расхаживала по камере. На месте не сиделось, она не привыкла к безделью, когда некуда спешить и нечего исполнять.

Вся ее жизнь была расписана и подчинена строгому графику: тренировка по фехтованию, муштра, теория, трапеза, тренировка, трапеза, сон – и так по кругу. Почему Аэро не посадил ее в камеру на Земле? Так она хотя бы оказалась ближе к действию. Почти вся армия приземлилась, и на борту материнского корабля не осталось, считай, никого.

«Никого, – мысленно повторила Даника. – Только часть экипажа да мы, преступники».

Она стрельнула взглядом в сторону двери – та была закрыта и заперта, а снаружи стояли вооруженные часовые. Камеру устроили совсем не в тесной каюте – это была казарма, рассчитанная на целый отряд, заставленная койками, но Даника делила ее всего с одним сокамерником. Она перевела взгляд на медноволосую женщину, которая лежала на верхнем ярусе у дальней стены.

Лидия Райт, вспомнила Даника. Странно было сознавать, что у соседки больше нет воинского звания. Когда Аэро принял командование, все приближенные Виника лишились чинов. Сама Даника могла бы извлечь пользу из перемен – сохранить если не должность, то хотя бы место в рядах армии и служить под началом нового Верховного командующего. Надо было только не высовываться, играть свою роль и исполнять приказы. Но Даника не сдержала эмоций: Виник заслуживал своей судьбы, однако сейчас она жалела, что пронзила его копьем. Зря не слушала приказов Аэро. Сама же обрекла себя на муки.

– Звездное пекло, ты так дыру в палубе протопчешь, – пожаловалась Райт, не вставая с койки. С Даникой они не особенно ладили: обеим сильно не повезло и обе слишком долго просидели без дела. – Или с ума нас сведешь.

– Сынка своего благодари, – огрызнулась Даника. – Надо было ему давно казнить нас, и дело с концом. Зачем он заставляет нас ждать? Почему не заберет на Землю? Их там слишком мало, каждый фальшион на счету.

– Уверена, наши клинки уже отдали новобранцам, – вздрогнув, сказала Лидия. Данику тоже пробрал мороз, стоило вспомнить, как ее лишили клинка. – Хорошее оружие выбрасывать не станут, особенно после того, как мы перебили почти всех оружейников.

– Седьмой ковчег, – сказала Даника, продолжая нарезать круги. Ничего другого ей в замкнутом помещении не оставалось. – Скорее всего, оружие отдадут им.

До нее уже дошел слушок о новобранцах: сплетни проникали на корабль, пусть даже почти вся армия высадилась на Землю, – между планетой и Ковчегом курсировали транспортники. Они забирали припасы и доставляли свежие новости.

– Они – не солдаты, – фыркнула, садясь, Лидия. Ее глаза сверкали ненавистью. – Грязные скоты. Недостойные связываться с нашим священным оружием. Одного из наших заперли чуть дальше по коридору – только за то, что он указал им их место.

– Ну, твой-то сынок уважает их больше нашего, – заметила Даника. Упоминать родственные узы учение запрещало, к тому же это бесило сокамерницу, однако Данике было плевать. Она уже все потеряла.

– Эмоционально нестабильный предатель, – резко произнесла Лидия. – Когда ему было пять, я оставила его в Агогэ, отдала на попечение инструкторам. А этот мелкий дезертир взял и сбежал, кинулся ко мне, когда я занималась со своим отрядом.

– Вот так просто убежал? – пораженно спросила Да-ника. – Из Агогэ?

– Представь себе. – Лидия фыркнула. – Тогда я отвела его назад. Ясно дала ему понять, что больше не желаю видеть его сопливую мордашку. Он закатил истерику, но из школы больше не сбегал.

Лидия продолжала жаловаться на сына, на то, что предателем он был всегда, но Даника ее уже не слушала. Что-то мелькнуло снаружи, и она подошла к встроенному в толстую стену круглому иллюминатору.

– Во имя звезд, что это? – тихо произнесла она.

В сторону корабля устремилась точечка света. Даника сперва подумала, что это астероид или космический мусор: на орбите Земли по-прежнему вращалось много хлама и древних спутников, – но траектория была слишком уж прямой. Что-то с огромной скоростью неслось к Ковчегу. Даника успела только подумать: «Никакой это не астероид», – и тут зазвучала тревога.

Даника хотела уже закричать, но успела только распахнуть рот. Боеголовка пробила корпус и взорвалась. Подожгла кислород, и пламя шаром вырвалось наружу. Взрыв получился бесшумный – в вакууме ведь не бывает звуков, – но от этого не менее разрушительный. Во все стороны, по прямым линиям, не сдерживаемые силой притяжения, полетели осколки корабля.

У Даники перед глазами промелькнула вся ее жизнь, но осознать она ничего не успела. Вот она стоит в камере посреди огромного звездолета, и вот она уже обратилась в ничто, сожженная адским пламенем. Погибла мгновенно. Как и Лидия. Как и весь оставшийся на борту Ковчега немногочисленный экипаж.

Все они сгинули.