Книга: 24 часа в Древнем Риме
Назад: Ночной час IV (22:00–23:00) Гладиатор демонстрирует свои способности
Дальше: Примечания
Ночной час V (23:00–00:00)
Паразит возвращается с ужина
Льщусь на обед у тебя, мне стыдно, Максим, но льщусь я.
Марциал, Эпиграммы, 2.18
Уже поздно, и луна восходит над крышами, когда паразит возвращается домой. В одной руке он несет узел с обеденной одеждой, а в другой, как мешок с добычей, объемный сверток с закусками и всякими деликатесами. Его называют «Селий Губка», и сейчас, хорошенько поев и выпив вина, Селий задается вопросом: действительно ли это такое уж оскорбление.
Хорошо, он паразит, это слово происходит от слова para sitos, что в переводе с греческого означает «попутчик».
Также верно, что остальные на ужине скорее оглядываются на него, потому что, как девушки флейтистки и гладиаторы, он скорее не один из гостей, а часть сопутствующих развлечений. Никто не приглашает на обед скучного паразита; Селий должен заработать на еду, будучи остроумным, он должен сыпать остротами и цитировать элегантную поэзию. Он должен затмить других за столом своим стилем и изобретательностью, и все это должно казаться абсолютно неподготовленным и спонтанным.
Разве это не искусство? Профессия? Пока Селий бредет по дороге, он размышляет. Какова судьба неподготовленного моряка? Он утонет. Неквалифицированный солдат будет быстро убит. Художник, скульптор, которым не хватает навыков и подготовки, не найдут клиентов. Они погибнут из-за отсутствия работы. Так и с паразитом: если он не может пойти на обед, он голодает.
Фактически Губка – больший человек творчества, чем, скажем, художник или поэт. Поэт может провести несколько дней или недель, не создавая приличных эпиграмм, художник может позволить своему искусству отдохнуть в ожидании заказов. Тем не менее если Селий не совершенствуется в своей игре и своих навыках, не практикует свое искусство, то без этого ежедневного применения своих способностей его искусство погибнет, и он вместе с ним. Кроме того, Селий должен признать с внутренним содроганием: сегодня был его не лучший день.
Будь проклят этот Манидий и его злобное чувство юмора! Селий называет Манидия другом только потому, что ранее он был его гостем на ужинах, а также посещал один из его обедов. И как писатель Луциан провозгласил:
Вы не пригласите на обед врага, незнакомца или даже случайного знакомого. Он должен быть другом, перед которым вы можете ломать хлеб, и обедать, и доверять ему свои секреты.Вы никогда не слышали, как люди говорят: «Друг? Как он можетназывать себя другом, если он никогда не обедал и не пил с нами?»Я точно слышал такое.Человеку можно доверять, только если вы пообедали с ним.Луциан, Паразиты, 22
Во второй половине предыдущего дня в банях Траяна Селий присутствовал при разговоре Манидия с товарищем. Прозвучало слово «Кирена» – и Селий ухватился за эту возможность.
«Кирена? Великолепное, экзотическое место! Ты был там? Об этом великом городе так много нужно знать, так много можно сказать. Ах, Африка – ex Africa aliquidsemper novi. Оттуда всегда приходит что-то новое. Вы были бы поражены тем, что можно узнать о Кирене».
Пораженный этой речью, Манидий пригласил Селия на обед на следующий день: «Вы можете рассказать нам все об этом». Взволнованный Селий немедленно принял приглашение и тут же, как только позволили приличия, сбежал из бани Траяна в библиотеку Траяна у подножия холма Эскилины, чтобы узнать как можно больше о Кирене, ибо на самом деле Селий едва ступал за пределы Рима. От деревенского воздуха у него сенная лихорадка.
Селий испробует все, ничего ни за что не упустит,
Всякий раз, как грозит дома обедать ему.
Вот он к Европе бежит и, тобою, Павлин, восхищаясь,
Хвалит Ахилловы он ноги твои без конца.
Если Европа скупа, спешит от нее он к Ограде.
Может быть, там Филлирид выручит иль Эсонид.
Коль обманулся и здесь, у Мемфисских святилищ толчется
И у поклонниц твоих, грустная телка, торчит.
Выйдя оттуда, спешит скорей к стоколонному зданью,
Далее – к роще двойной, что подарил нам Помпей.
В бани зайти не побрезгует он к Фортунату и к Фавсту,
Да и в Эолию влезть к Лупу и в Гриллову темь:
В трех он термах подряд все моется снова и снова.
Если проделал он все, но не помог ему бог,
Вымывшись, бе́гом опять он торопится к буксам Европы
Может быть, кто из друзей там запоздалый пройдет.
Ради тебя, ради милой твоей, похититель влюбленный,
Бык, помоги: позови Селия ты на обед!
Марциал, Эпиграммы,
Ужин начался хорошо. Никто не смог бы посоревноваться с ним в остроумии или оценке способностей шеф-повара! Кто еще смог бы так расслабить своих товарищей по ужину проницательными наблюдениями, уместными комплиментами или острым юмором? Это его стихия. Как говорят те, кто занимается большинством профессий, время наслаждения наступает два или три раза в месяц; для профессионального паразита каждый вечер – праздник.
Проблема возникла вместе со сладкими пирогами, когда Манидий сложил салфетку и невинно спросил о Кирене. Селий немедленно начал отвечать свое домашнее задание.
«Для опасного путешествия, – так он начал свою речь, – я сел на корабль из Остии».
Сразу же заинтересовался бородатый джентльмен из Сирии, который сидел на верхнем диване. «В самом деле? – спросил он. – Какой корабль? Большая часть торговли с Киреной идет через Пуэтоли. Если кто-то плывет из Остии, я хотел бы с ним познакомиться».
Рабы прислуживают на обеде, мозаика
И тут все пошло под откос. Быстро стало очевидно, что сириец – торговец пряностями, который знает и Кирену, и Восточное Средиземноморье так же хорошо, как Селий – путь к собственной уборной. Селий мысленно корчится, вспоминая, как Манидий прикрывает губы салфеткой, чтобы скрыть усмешку, в то время как торговец мягко поправляет его на каждом слове. «Стаи козлов (ibex), летящие на закат? Возможно, вы имеете в виду ибисов (ibis)? Просто козлы обладают плохой аэродинамикой».
«Ваша еда была приправлена сильфией? Как замечательно, что они заново открыли запас этого растения! Все думали, что за последние сто лет оно исчезло. И вы ели его в таверне Тингита в гавани? Это отличная новость. Мне сказали, что она сгорела несколько лет назад. Я рад услышать, что ее отстроили заново».
К этому времени Селию стало ясно, что торговцы пряностями опознали в нем мошенника, но Манидий продолжал садистски настаивать на деталях. «Итак, вы сказали нам вчера, что вы действительно встретили одного из знаменитых скиаподов. Эти странные одноногие люди действительно лежат на спине на полуденном солнце и используют одну огромную ногу в качестве зонтика?.. Боже мой, похоже, у моего друга приступ кашля. Позвольте мне позаботиться о нем, прежде чем рассказывать об этом».
Есть племя людей, которых называют монокули, у которых только одна нога, а передвигаются они прыжками с удивительной быстротой. То же самое передают и о племени скиаподов, которые в жару лежат на земле и заслоняются тенью от ног.Плиний Старший, Естественная история, 1.23
Пытки. Вот что было, определенно пытки. Действительно, когда он уезжал, один из гостей сочувственно заметил, что было гораздо менее болезненно смотреть, как гладиаторы получают по голове в послеобеденном бою. Ну, Селий не собирается это терпеть. В следующий раз, когда Манидий пригласит его отобедать, он просто не пойдет.
Разве он не видит, что богатый человек, даже если у него есть все золото Креза, все еще беден, если он обедает один? Кто тогда похвалит богатство его обстановки, великолепие своего триклиния, красоту его слуг? Солдат без оружия, лошадь без седла – вот что такое богатый человек за столом без паразита в качестве гостя. Печальное будет зрелище. Паразит нужен патрону больше, чем сам паразит нуждается в покровителе. Лучше подать еду без соли, чем оставить компанию без очарования и остроумия паразита.
С кем бы вы хотели оказаться на ужине: с тем, кто упорно трудится, чтобы быть душой компании, или с человеком без намека на чувство юмора, который сидит в поношенном плаще, устремив взгляд к полу, как если бы он был на похоронах, а не на званом обеде?
Губка пока не подвергается перекрестному допросу о Кирене – жизнерадостная, беззаботная душа. У него нет повара, который бы его злил, фермы в деревне с рабочими и урожаем, которые могли бы подвести его. Он единственный человек за столом, который может есть и пить без забот, которых другие не могут избежать. Подумайте об очевидных и напряженных отношениях между поваром и хозяйкой в сегодняшнем ужине.
Если вы хозяин вечера и вас разочаровывает ваш повар, вы должны смириться с ним и обрести мир и покой, плохо питаясь и теряя все удовольствие. Но только не Селий, который каждую ночь пробует работу нового повара. Поэтому, думает Селий, я предлагаю вам, Манидий, digitus impudicus, непристойный жест со средним пальцем, свидетельствующий о презрении. Мне это не нужно.
Когда Селий покидал дом Манидия, его жена пробормотала ему, даже не пытаясь сделать так, чтобы Селий не слышал: «Это была катастрофа. В следующий раз пригласи философа».
Ты говоришь, что в гостях неохотно обедаешь, Классик:
Я провалиться готов, если ты, Классик, не лжешь.
Даже Аниций и тот любил у других пообедать:
Надоедало ему есть свой домашний обед.
Если же ты неохотно идешь, то зачем и ходить-то?
«Должен я». Правда твоя: должен и Селий идти.
Слышишь, зовет Мелиор на роскошный обед тебя, Классик?
Где ж твоя гордость? Будь тверд: если ты муж, откажись.
Марциал, Эпиграммы, 2.69
Конечно, думает Селий, это сработает. С кем бы вы хотели оказаться на ужине: с тем, кто упорно трудится, чтобы быть душой компании, или с человеком без намека на чувство юмора, который сидит в поношенном плаще, устремив взгляд к полу, как если бы он был на похоронах, а не на званом обеде? Возможно, ее Драконейшество думает о том, чтобы пригласить эпикурейца – в конце концов, последователи Эпикура призваны считать счастье величайшим достоянием, а прекрасные блюда и вино продвигают к этому чувству очень хорошо.
Лично Селий считает, что в отношении счастья эпикурейцы взяли многое у паразитов. Глубоко задумавшись, когда его мысли слегка затуманились вином, Селий автоматически берет правее, когда он подходит к Велии, и двигается дальше в гору к своим комнатам на нижнем холме Виминаль.
Он бормочет про себя: «Это чистое воровство, философы, стремящиеся к счастью. Я имею в виду, что такое счастье? Когда вы дошли до этого? Я считаю, что счастье – это спокойная душа в теле, которое находится в мире с собой. Так и у кого это есть? У человека, который постоянно исследует форму Земли, бесконечно ли пространство и размер Солнца? Я сталкиваюсь с астрономическими расстояниями, природой вещей, существованием или отсутствием богов или участвую в непрекращающихся спорах с коллегами? Это вот ваши философы. Я, как только устрою свой следующий ужин, убежден, что я живу в лучшем из всех возможных миров. Как только мой желудок будет удовлетворен, руки и ноги смогут позаботиться о себе. Философы, ха! Для них не найдется места в приличном обеденном зале.
Погрузившись во внутренний диалог с самим собой, Селий идет прямо на группу молодых людей, направляющихся в другую сторону. Происходит жестокое столкновение и неизбежные обвинения.
Глядя на сердитые лица, Селий понимает, что у него проблемы. Эти молодые люди были на вечеринке, и они похожи на тех парней, которые могут спать только после того, как хорошенько подерутся, если избиение Селия можно назвать словом «драка».
«Кто поел бобов, чтобы потом выдуть тебя сзади? – требовательно вопрошает один из этих хамов, угрожающе продвигаясь вперед. Он видит, как обеденная одежда сжимается в руке Селия, и смеется. – С каким сапожником вы ловили порезанный лук-порей и варили головы овец, а? Ответь мне или получай!»
Селий снова затревожился. К этому моменту он уже молился вернуться домой хотя бы с несколькими зубами, оставленными во рту. «Ребята…», – заискивающе говорит он и снова смотрит на большие, расплывчатые фигуры, приближающиеся к нему. Где вигилы, когда они так нужны? Придя к мгновенному решению, Селий бросает свой узел с трофеями с вечеринки и бежит по улице, а его сандалии громко хлопают по плитам. Он исчезает в тени, сопровождаемый смехом и остротами, но, к его огромному облегчению, никто не предпринимает каких-либо серьезных попыток преследовать его.
Молодые люди, громко разговаривая, направляются к Форуму, и воцаряется мир. В тишине из тени выходит бродячий кот, чтобы исследовать упавшие на дорогу продукты, и начинает спокойно есть. Над безмолвной улицей в полночном черном небе сияют звезды. И хотя город дремлет, медленное колесо созвездий несет Рим в другой день.
