Офелия довела Беренильду до кровати. Та рухнула на постель и тотчас заснула. На белоснежной подушке ее лицо с увядшей кожей и склеившимися ресницами выглядело постаревшим. Офелия грустно посмотрела на нее и выключила лампу у изголовья. Ну как можно ненавидеть женщину, убитую потерей своих детей?!

Тетушка Розелина, с головой ушедшая в прошлое, беспокойно ворочалась на диване, проклиная плохое качество бумаги. Офелия стащила теплое одеяло с незанятой кровати бабушки и укрыла им крестную. Больше она ничего не могла для нее сделать. Девушка осторожно легла на ковер и свернулась клубочком. У нее что-то болело в груди. Болело сильнее, чем расцарапанная щека. Сильнее, чем поврежденное ребро. Это была совсем другая боль – глубинная, пронзительная, неотступная.

Ее терзал стыд. Стыд за то, что она не смогла вернуть тетку в настоящее. Стыд за то, что она вообразила себя способной управлять своей жизнью. Стыд – и какой острый стыд! – за собственную глупую наивность.

Офелия с горечью взглянула на свои руки. «Некоторых женщин берут замуж ради их богатства; меня взяли за мои пальцы».

От этой мысли ее душевная боль уступила место гневу, холодному и твердому, как лед. Да, она простила Беренильде ее расчеты и уловки, но ничего не простит Торну. Если бы он был искренним с ней, если бы не внушил ей смутных надежд, наверно, она простила бы и его. Ему представлялось много случаев сказать ей правду, а он не только упустил их, но еще и позволил себе украшать их встречи заявлениями типа: «Я начинаю привыкать к вам» или «Ваша судьба крайне важна для меня». Это по его вине Офелия увидела настоящее чувство там, где не скрывалось ничего, кроме честолюбия.

Да, этот человек – худший из всех.

Часы пробили пять раз. Офелия поднялась, потерла глаза и решительным жестом надела очки. Теперь с унынием покончено. Ее сердце яростно билось в груди, с каждым толчком воскрешая и укрепляя волю. И пусть это займет сколько угодно времени, она возьмет реванш над Торном и над жизнью, которую ей навязали.

Офелия открыла аптечку, достала пластырь и пузырек со спиртом. В зеркале она увидела на лице синяки, вздутую губу, жуткие круги под глазами и мрачный, прежде несвойственный ей взгляд. Растрепанные волосы беспорядочными прядями падали на лоб. Стиснув зубы, Офелия обработала спиртом ранку, оставленную невидимыми когтями Фрейи. Порез был глубокий, словно от осколка стекла. Наверняка останется небольшой шрам.

Девушка заклеила щеку пластырем.

Покончив с этим, она поцеловала тетку в лоб и шепнула ей на ухо:

– Не бойтесь, я вас выручу.

Подобрав с пола ливрею Мима, она надела ее. Конечно, теперь этот костюм уже не защитит от шевалье – нужно просто по возможности избегать встреч с ним.

Подойдя к кровати Беренильды, Офелия не без труда сняла с ее шеи цепочку с ключом, украшенным драгоценными камнями, и отперла дверь. С этой минуты ей следовало действовать очень быстро. Из соображений безопасности все помещения в посольстве запирались только изнутри. Тетушка Розелина и Беренильда спали крепким сном и были абсолютно беззащитны – иными словами, подвергались опасности извне, пока она не вернется.

Офелия прошла по коридору и спустилась в подвальное помещение. Поравнявшись со столовой для слуг, она с удивлением увидела там жандармов в треуголках и красно-синих мундирах. Окружив стол, где лакеи пили утренний кофе, они, судя по всему, подвергали каждого из них строгому допросу. Что означала эта неожиданная проверка? Лучше было тут не задерживаться.

Офелия заглянула в складские помещения и в котельную – Гаэль нигде не было.

Зато ей попалось на глаза печатное объявление на стене:

Офелия нахмурилась: этот маленький шевалье – настоящий дьявол. Он, видимо, решил всерьез навредить ей. Если она попадется на глаза жандармам, ее тут же швырнут в темницу. Нужно было срочно изменить внешность.

Прокравшись по коридору в прачечную, окутанную облаками влажного пара, она тайком, как воровка, схватила белый передник и чепчик, а в гладильной похитила с сушилки черное платье.

Переодеваться в коридоре было нельзя, и Офелия побежала к себе, на Банную улицу. По пути ей пришлось несколько раз прятаться от жандармов, колотивших в двери комнат. Добравшись наконец до своей каморки, она заперлась изнутри, перевела дух, разделась так быстро, как только позволяло болевшее ребро, сунула ливрею под подушку и облачилась в платье горничной, причем второпях сначала надела его наизнанку.

Завязывая тесемки передника и прилаживая чепчик на свои густые темные волосы, Офелия пыталась рассуждать как можно спокойнее. «Что, если я попадусь жандармам? Нет, они в первую очередь будут допрашивать лакеев. А если мне зададут какой-нибудь вопрос? Буду отвечать только „да“ или „нет“, чтобы не выдать себя акцентом. А если все-таки выдам? Ага, вот что: я состою на службе у Матушки Хильдегард. Она сама иностранка, а потому нанимает к себе на работу только иностранцев, и дело с концом».

Поймав собственное отражение – настоящее отражение – в зеркале, Офелия испуганно вздрогнула. Она совершенно забыла о плачевном состоянии своего лица! С этими синяками и заклеенной щекой она была похожа на избитую бродяжку.

Девушка беспомощно окинула взглядом каморку. Плащ Торна! Офелия сняла его с вешалки и внимательно рассмотрела. Типичная одежда чиновника, это было ясно с первого взгляда. Вот она, необходимая деталь ее нового образа! Что может быть естественнее, чем вид скромной служаночки, несущей одежду своего хозяина в чистку?! Офелия надела плащ на деревянные плечики, повесила на руку и подняла ее как можно выше. Заслоняя плащом лицо, она, может быть, пройдет незамеченной. И в конце концов отыщет Гаэль.

Но едва Офелия высунула нос из каморки, как чуть не получила удар кулаком в лицо. Перед ней стоял Ренар, который уже занес было руку, чтобы постучать в дверь. Увидев девушку, он в изумлении вытаращил глаза и разинул рот. Впрочем, сама Офелия, заслонявшая лицо плащом, была удивлена ничуть не меньше.

– Ну и дела! – проворчал Ренар, безжалостно скребя рыжую голову. – Так я и знал, что к моему немому наведываются девчонки! Извини, малютка, мне надо с ним перемолвиться словцом.

Он положил здоровенные ручищи на плечи Офелии и вытолкнул ее за порог, на Банную улицу, как выталкивают непослушных детей. Но не успела она сделать и трех шагов, как Ренар окликнул ее:

– Эй, малышка, постой!

В несколько прыжков он догнал девушку и преградил ей путь.

– А в комнате-то его нет. Ты чем же это там занималась одна?

Офелия предпочла бы услышать вопрос, на который можно было ответить «да» или «нет». Но ей меньше всего хотелось ссориться с Ренаром. Слегка опустив мешавший ей плащ, она неловко вытащила из кармана передника ключ от своей каморки и прошептала:

– Одолжила.

Ренар поднял густые рыжие брови и с бдительностью жандарма проверил адрес на бирке – № 6, Банная улица.

– Да он рехнулся – разгуливать по замку без ключа! А ты, случайно, не таскаешь у моего дружка песочные часы, а?

И Ренар бесцеремонно отодвинул в сторону плащ Торна, которым Офелия прикрывалась, как занавеской.

– Ах ты, бедняжка, – сочувственно пробормотал он, тут же забыв про свои подозрения. – Не знаю, кто твои хозяева, но они настоящие звери. Ты, никак, новенькая? Слушай, я не хотел тебя пугать, просто я ищу своего приятеля. Может, ты знаешь, где его найти? Тут вот час назад вывесили объявление о розыске… А у него как раз такой вид, что его мигом загребут.

Офелия была искренне растрогана. Этот грубоватый лакей внушал ей гораздо большее доверие, чем собственный жених. Она подняла голову, перестав прятать от Ренара лицо, и посмотрела ему прямо в глаза:

– Помогите мне, пожалуйста! Я должна найти Гаэль, это очень важно.

Несколько секунд Ренар стоял неподвижно, озадаченно моргая.

– Гаэль? Но что она… Но что ты… Да кто ты такая, черт подери?

– Где она? – снова умоляюще спросила Офелия. – Скажите, прошу вас!

Но тут в дальнем конце Банной улицы появились жандармы. Они шумно вламывались в душевые и туалеты, вышвыривая оттуда полуголых людей, а тех, кто сопротивлялся, избивали дубинками. Крики и ругательства шумным эхом разносились по всему коридору.

Офелия перепугалась не на шутку.

– А ну, пошли, – шепнул Ренар, схватив ее за руку. – Если они найдут у тебя чужой ключ, тебе несдобровать.

И Офелия побежала следом за Ренаром, который больно стиснул ее пальцы в своей здоровенной клешне. Другой рукой она держала длинный плащ Торна, путавшийся у нее в ногах. Коридоры подвала, все с одинаковыми плиточными полами и тусклыми настенными лампочками, сменяли друг друга. Слуги, напуганные обыском, стояли на порогах комнат, тыча пальцами в тех, кто, на свою беду, соответствовал описанию в афише. Жандармов становилось все больше, но Ренар как-то ухитрялся избегать встречи с ними, вовремя ныряя в поперечные коридоры. При этом он то и дело поглядывал на свои карманные часы.

– Моя хозяйка скоро проснется, – вздыхал он. – Вообще-то к этому времени я должен был приготовить ей чай и погладить газету.

Он завел Офелию в Розу Ветров. Оттуда они попали на задний двор замка и прошли мимо зверинца с экзотическими животными, птичника, овчарни и молочной фермы. Гуси на птичьем дворе яростно шипели им вслед.

Наконец Ренар подвел Офелию к гаражу.

– Господин посол организует завтра автомобильные гонки, – объяснил он. – А наш механик заболел, вот Гаэль и поручили проверить все моторы. И поэтому – сразу предупреждаю! – настроение у нее самое что ни на есть паршивое.

В тот момент, когда он уже собрался открыть ворота гаража, Офелия тронула его за плечо.

– Я вам очень благодарна за помощь, – прошептала она. – Но будет лучше, если вы останетесь здесь, а я войду одна.

Ренар насупился.

– В чем дело? Я ничего не понимаю, не знаю, что ты ищешь и кто ты такая. Но одно, по крайней мере, мне ясно.

И он уставился на лакированные туфли с пряжками, которые выглядывали из-под черного платья Офелии.

– Это башмаки лакея. А среди лакеев я знаю только одного с такими маленькими ножками.

– Чем меньше вы будете знать обо мне, тем лучше для вас! – взмолилась Офелия. – Все, кто знал меня слишком хорошо, пострадали от этого. И я себе не прощу, если с вами что-нибудь случится!

Ренар, растерянный вконец, почесал пышную огненно-рыжую бакенбарду, похожую на пылающий костер.

– Ага, значит, я не ошибся. Это… это и вправду ты? Черт бы меня побрал! – пробормотал он, хлопнув себя по лбу. – Вот уж задачка так задачка! Я тут много чего повидал, но чтоб такое…

И он решительно распахнул ворота.

– Нет уж, теперь-то я точно войду вместе с тобой, – упрямо заключил он. – И не отговаривай меня, я должен во всем разобраться.

Гараж, насквозь пропахший бензином, казался безлюдным. Три лампы, свисавшие с потолка, освещали ряды элегантных портшезов – переносных кресел на двух шестах. Яркие занавески, цветочные мотивы – каждый портшез был разукрашен на свой лад. Автомобили Лунного Света стояли в дальнем конце гаража, поскольку их выводили отсюда довольно редко. Они служили не средством передвижения, а скорее предметом роскоши, усладой для глаз. Извилистые неровные дороги имения не годились для быстрой езды.

Все машины, кроме одной, стояли под чехлами. А единственный расчехленный автомобиль – вероятно, дамский – напоминал коляску со сверкающими колесами и цветным кузовом. Офелия встречала такие машины только у себя в музее, да и то в разобранном виде. На Аниме экипажи не нуждались в моторах и передвигались сами собой, словно хорошо выдрессированные животные.

Гаэль, склонившаяся над двигателем, сыпала проклятиями, как извозчик.

– Эй, красавица! – окликнул ее Ренар. – Тут к тебе гости!

Гаэль еще раз выругалась, злобно стукнула по мотору гаечным ключом, яростно содрала с рук перчатки и подняла на лоб защитные очки. Ее ярко-голубой глаз и черный монокль уставились на маленькую субретку, приведенную Ренаром. Офелия молча позволила себя рассмотреть. Она была уверена, что Гаэль ее узнает, ведь та с самого начала видела ее насквозь.

– Надеюсь, дело важное, иначе берегись! – бросила наконец женщина, не скрывая нетерпения.

Этим она и ограничилась, не произнеся больше ни одного вопроса, ни одного слова, которые могли бы выдать Ренару секрет Офелии. «Моя тайна за твою». Девушка неловко сложила плащ Торна, оттягивавший ей руку. Теперь настал ее черед не подвести Гаэль.

– У меня неприятности, и я могу рассчитывать только на вас. Мне нужны ваши свойства.

Гаэль, недоверчиво глядя на нее, постучала пальцем по моноклю, мрачно черневшему под ее бровью:

– Вот это?

Офелия кивнула.

– Надеюсь, не для того, чтобы оказать услугу какому-нибудь дворянчику?

– Клянусь, что нет.

– Да о чем вы тут обе толкуете? – рассердился Ренар. – Вы что, уже снюхались? И что это за недомолвки, черт возьми?!

Гаэль сорвала со лба защитные очки и встряхнула черными волосами.

– Не лезь в наши дела, Ренар. Чем меньше ты о них узнаешь, тем здоровей будешь.

Ренар был так огорошен, что Офелия даже пожалела его. От этого человека она стала бы таиться в последнюю очередь, но сейчас у нее не было выбора. Она и без того уже показала ему свое истинное лицо, чего не следовало делать.

Внезапно Гаэль прижала палец к губам, призывая к молчанию. Снаружи всполошенно загоготали гуси.

– Кто-то идет.

– Жандармы! – воскликнул Ренар. – Они обыскивают каждый закуток Лунного Света. Атас, ребятки!

Он заприметил в дальнем конце гаража низкую дверцу, еле видную за крышами зачехленных машин.

– Надо сваливать. Они не должны изловить эту малышку.

Гаэль насупилась, еще глубже вдавив монокль в глазницу.

– Все лампы горят, – бросила она, – а эта колымага стоит распотрошенная! Они сразу поймут, что отсюда кто-то сбежал, и поднимут тревогу.

– Не поднимут, если увидят кое-кого на рабочем месте.

С этими словами Ренар торопливо стащил с себя ливрею, засучил рукава рубашки и обрызгал руки машинным маслом.

– Сударыни, перед вами ужасно занятой механик! – хихикнул он, демонстрируя им запачканные ладони. – С жандармами я объяснюсь сам, а вы бегите вон в ту дверцу, да поживей!

Офелия смотрела на него с грустным восхищением. Только теперь она поняла, какую важную роль сыграл в ее жизни этот рыжий верзила. Девушка смутно боялась, что никогда больше не увидит его.

– Спасибо тебе, Рено! – прошептала она. – Спасибо за всё!

В ответ он хитро подмигнул ей:

– Ладно уж… Передай своему немому дружку, чтоб был поосторожней!

– Надень это, – буркнула Гаэль, протянув ему защитные очки, – так скорей сойдешь за механика.

Ренар нацепил очки на лоб, набрал в грудь побольше воздуха для храбрости, обхватил ручищами свирепое лицо Гаэль и крепко поцеловал ее. Она так изумилась, что вытаращила свой голубой глаз и даже не оттолкнула нахала. Когда он выпустил ее, на его лице, между рыжими бакенбардами, сияла счастливая улыбка.

– Сколько уж лет я за ней ухлестываю, за этой женщиной! – прошептал он.

Тут вдали распахнулись ворота, и в проеме возникли силуэты жандармов. Гаэль потащила Офелию за автомобили, толкнула ее в темный угол и вышла вместе с ней через заднюю дверь.

– Вот кретин! – пробурчала она сквозь зубы.

На улице стояла иллюзорная ночная тьма, и Офелия почти ничего не видела вокруг. Но она могла поклясться, что в эту минуту на губах Гаэль, обычно сурово сжатых, заиграла легкая улыбка.