Офелия запрокинула голову в небо. Она не могла отвести изумленного взгляда от гигантского города, вздымавшегося до самых звезд.

Здешняя архитектура была скорее причудливой, нежели красивой. Повсюду виднелись башенки самых разнообразных форм – округлые, вытянутые, прямые, наклонные. Лестницы нависали над пустотой, не вызывая желания ступить на них. Витражные окна расцвечивали ночную тьму палитрой пестрых красок.

– Боже, я чуть не умерла… – раздался голос за спиной Офелии.

– Осторожно, дамочка, по такому катку не в вашей обувке ходить!

Растерянная тетушка Розелина, которую егерь поддерживал под руку, пыталась сохранить равновесие. В тусклом свете фонаря ее лицо казалось еще желтее, чем обычно.

Офелия, в свой черед, опасливо ступила на лед и тут же грохнулась на спину.

Торн выпрягал собак из своих саней и впрягал их в повозку егеря. Его сапоги с рифлеными подошвами прекрасно держались на толстой корке льда.

– Все в порядке, господин Торн? – спросил егерь, наматывая вожжи на запястья.

– Да.

Управляемая егерем упряжка бесшумно сорвалась с места и взмыла в небо. Сидя на льду, Офелия проводила ее глазами. Она с болью подумала о том, что эти сани унесли последнюю надежду на возвращение.

– Помогите мне, – раздался повелительный голос Торна.

Его высокая сухощавая фигура склонилась над пустыми санями. Он явно ждал, чтобы Офелия подошла к нему.

Девушка кое-как поднялась и доковыляла до саней. Торн указал ей на колышек, вбитый в лед:

– Упритесь в него ногой. По моему сигналу толкайте как можно сильнее.

Офелия кивнула, хотя сомневалась в своих силах. Закоченевшие ноги едва слушались. Торн махнул ей, она согнулась и вместе с ним всем телом налегла на сани. Повозка, которая так легко неслась по небу, теперь, казалось, намертво вмерзла в лед.

Наконец полозья поддались. Продолжая толкать сани, Торн и Офелия вместе с семенящей следом тетушкой Розелиной добрались до большого запертого ангара. Ворота, неплотно соединенные толстыми цепями, скрипели на ветру. Торн откинул полу шубы и вынул из сумки на ремне связку ключей. Щелкнул замок, цепи упали. В темном чреве ангара стояли рядами такие же сани. Торн, уже без помощи Офелии, втолкнул повозку внутрь, вынул свой саквояж и знаком велел женщинам следовать за ним вглубь ангара.

– Вы не хотите вести нас через парадную дверь?! – вопросила тетушка Розелина.

Торн обвел спутниц мрачным взглядом.

– Начиная с этого момента, – сказал он угрожающе, – вы будете беспрекословно следовать за мной, без промедления и без шума.

Тетушка оскорбленно поджала губы. Офелия сочла за лучшее промолчать: Торн явно не нуждался в ее мнении. Они должны были войти в город тайком, и, видимо, у него имелись на это причины. Другой вопрос, уважительные или нет…

Торн потянул вбок тяжелую деревянную дверь на полозьях, за которой обнаружился подъемник из кованого железа. Согнувшись, он прошел внутрь, подождал, когда женщины встанут рядом с ним, задвинул сложенную гармошкой предохранительную решетку и нажал на какой-то рычаг. Лифт с металлическим лязгом пополз вверх. По мере подъема воздух становился все теплее. Вскоре жара, поначалу приятная, превратилась в настоящую пытку. Горячий воздух обжигал щеки Офелии, затуманивал очки.

Лифт остановился так резко, что тетушка Розелина с трудом подавила испуганный крик. Торн отодвинул решетку и, вытянув шею, внимательно посмотрел по сторонам.

– Нам направо. Поторопитесь.

Перед ними была мрачная улочка с грязной выщербленной мостовой и старыми рекламными плакатами на стенах домов. В воздухе витал неясный запах сдобы и специй, от которого Офелию замутило.

Торн, с саквояжем в руке, вел их по безлюдным кварталам с потайными проходами и ветхими лестницами. Дважды он поспешно вталкивал спутниц в темные переулки, заслышав приближение фиакра или отдаленный взрыв смеха. Наконец он схватил Офелию за руку, чтобы заставить идти быстрее. На каждый его шаг приходилось несколько ее шажков.

Когда на жениха падал свет уличного фонаря, девушка видела его строгий профиль: стиснутые челюсти, нахмуренный лоб. Она спрашивала себя, насколько законным было его место при дворе, если он действует таким образом.

Наконец они вошли на задний двор неприметной лачуги, спугнув кошку, забравшуюся в помойку. Нервные пальцы Торна выпустили руку Офелии. Он снова настороженно огляделся, втолкнул обеих женщин в какую-то дверь, вошел следом и тут же дважды повернул в замке ключ.

Тетушка Розелина икнула от изумления, а Офелия удивленно раскрыла глаза. Перед ними, в закатном свете, пылал роскошными осенними красками великолепный парк. Никакой тьмы. Никакого снега. Никакого Небограда. Словно по взмаху волшебной палочки, они очутились совсем в другом мире. Офелия обернулась. Дверь, в которую они только что прошли, нелепо стояла сама по себе, ни на что не опираясь, посреди лужайки.

Судя по виду Торна, здесь ему стало гораздо спокойнее, и тетушка Розелина решила, что запрет на разговоры снят.

– Потрясающе! – пролепетала она. Ее вытянутое желтоватое лицо сияло от восхищения. – Куда мы попали?

Торн, не выпуская из руки саквояж, зашагал по аллее, обсаженной вязами и тополями.

– Это имение моей тетки. Буду очень благодарен, если вы отложите на потом все другие вопросы и не станете нас задерживать, – добавил он, заметив, что Розелина готова расспрашивать еще и еще.

Дамы шагали следом за Торном по ухоженной аллее. По обе стороны от нее бежали два ручейка. Тетушка расстегнула шубу, наслаждаясь теплым воздухом.

– Фантастика! – твердила она с улыбкой, обнажая лошадиные зубы. – Просто фантастика!

Офелия вела себя более сдержанно. Она внимательно смотрела на газон у своих ног, на мерцающие ручейки, на листву, шелестевшую от дуновения ветерка, на нежно-розовое закатное небо и никак не могла справиться с ощущением фальши. Здешнее солнце стояло в небе не там, где положено. Трава на лужайке была слишком зеленой. Деревья в осеннем уборе не роняли ни одного листочка. И еще одна странность: тут не было слышно ни птичьего пения, ни жужжания насекомых.

Офелии вспомнилась запись из путевого дневника Аделаиды:

– Не торопитесь снимать шубу, тетя, – шепнула Офелия. – Мне кажется, этот парк – иллюзия.

– Иллюзия? – недоверчиво повторила Розелина.

Торн на миг обернулся – Офелия успела увидеть его шрам на брови и плохо выбритый подбородок. Во взгляде, который он бросил на девушку, промелькнула искорка удивления.

Постепенно парк уступил место великолепным регулярным садам. Наконец за ажурной листвой на пламенеющем фоне заката показалось прекрасное здание. Это был замок, увитый плющом, с черепичной крышей и затейливыми флюгерами.

На каменном крыльце с полукруглыми ступенями стояла старая дама в шали, накинутой на плечи. Казалось, она давно уже поджидает путников, сложив руки на черном переднике. Пока гости поднимались по лестнице, она буквально пожирала их глазами. Глубокие морщины обрамляли ее сияющую улыбку.

– Торн, мальчик мой, как я счастлива тебя видеть!

Забыв об усталости, забыв о насморке, забыв о своих подозрениях, Офелия невольно улыбнулась. В ее глазах Торн был кем угодно, только не «мальчиком». Но она изумленно заморгала, когда Торн бесцеремонно оттолкнул старуху, протянувшую к нему руки.

– Прекратите это, – прошипел он.

И исчез в вестибюле, оставив трех женщин на крыльце.

– Боже, какое бессердечие! – с тяжким вздохом воскликнула Розелина.

Но старуха уже нашла себе новую жертву. Ее сморщенные пальцы жадно, едва не сбивая очки, шарили по лицу Офелии, словно хотели убедиться в его свежести.

– Вот она, новая кровь, которая спасет Драконов, – бормотала она с мечтательной улыбкой.

– Что вы сказали? – пролепетала девушка.

Она не поняла ни слова в этой приветственной фразе.

– У тебя доброе лицо! – радостно воскликнула старуха. – И такое невинное!

«Скорее уж оторопелое…» – подумала Офелия. Она заметила, что дряблые руки женщины покрыты странной татуировкой. Точно такой же, какая была на руках охотников в альбоме Аугустуса.

– Простите, мадам, я вас намочила, – сказала Офелия, откидывая с лица волосы, все еще мокрые от растаявшего снега.

– Великие предки, да вы вся дрожите, милая моя девочка! Входите же, дамы, входите скорее! Скоро подадут ужин.