25 сентября 2006 года, вторник, двадцать три часа сорок минут

– Леша, как ты думаешь, почему это случилось? – Сайора сидела неподалеку от меня, и смотрела на играющих возле электрической лампочки ночных бабочек. – Из – за чего это все? Что мы сделали плохого, что нам такая кара?

– Это не кара. Это несколько сволочей и мерзавцев, которые решили разбогатеть за чужой счет. – Я зло прищурился, и поймал надоедливо зудящего комара. – Вы тут совершенно ни при чем, Сайора. Вы жертвы.

– Ты так думаешь? Но почему, Леша? Почему мы?

– Ваша семья богата. Это знали все. Невелика относительно узбекских обычаев, всего четыре человека. Новый дом, хорошая машина. Ты вот сколько с собой денег взяла? Ты не думай, мне как – то все равно, но для чистоты эксперимента? Пять миллионов сумм? Пятнадцать?

– Около восьми, я не считала. Плюс десять тысяч долларов США и две тысячи евро.

Я присвистнул. По здешним местам на эти деньги таких домов, в котором мы сейчас два – три точно можно купить. Или построить такой домину, как у Сайоры. Восемь миллионов сумов – около семи тысяч долларов, плюс примерно тринадцать – ну да, два – три вполне себе приличных дома. Если мне получится продать свой, то больше десяти тысяч я за него никак не получу, и это еще цены возросли. Годов шесть назад не больше тысячи давали, а еще раньше вообще бросали, и уезжали. Оформление выходило дороже.

– Вот видишь. Ты, наверное, не заметила, но у Ибрагима следы на руках были, от уколов. Он, похоже, на героин подсел. Не удивлюсь, если его подельники тоже. На сколько доз им бы этого хватило?

– А почему Салиев убил дядю? Только за звонок Ибрагиму? – Девушка внимательно посмотрела мне в лицо.

– Не знаю. Могу только предположить. Салиев был уверен, что звонок твоего дяди был причиной налета. Значит, слушал запись.

– Но для чего это было дяде? – Сайора готова была опять разреветься. – Папа, мама, братик. Мы же ничего им плохого не делали, папа даже готов был от бабушкиного дома отказаться в пользу брата.

– Наверное, именно из – за дома. – У Сайоры недавно умерла бабушка в Ташкенте. Как обычно бывает у узбеков, младший сын жил с ней, в ее доме. Ухаживал и помогал. – Он же очень дорог, Сайора. А со смерти твоей бабушки прошло почти полгода. Срок для дележа имущества.

Отвернувшись, Сайора вытерла глаза, и долго смотрела на ночное небо. Небо было потрясающим. Звезды, огромные, яркие, в невероятном количестве и так близко, что кажется – рукой достать можно. Млечный путь вообще светится как новогодняя елка. Невероятно красиво. Невероятно красивая девушка рядышком. Так почему же так печально? Из – за того, что эта девчонка, уже не скрываясь, плачет?

Подвинувшись, я обнял Сайору за плечи. А она уткнулась мне в плечо, и долго шмыгала носом, пропитывая мою джинсовку своими слезами. Вскоре она молчком отодвинулась на приличную дистанцию, высморкалась в мой платок, и мы еще с час молча сидели, глядя на звездное небо.