Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
«Любезный батюшка! по вашему совету»
(Ну, лгать, так лгать смелей) — «встаю я до рассвету
И целый божий день хлопот здесь тьму терплю…»
(А тут бы написать: иль ем, иль пью, иль сплю).
«Все езжу по судам…» (Да, ездишь, уж с неделю
С постели на диван, с дивана на постелю.)
«Теперь-то на мою нельзя пенять вам лень:
«Я по уши в делах» — (в халате целый день).
Все, кажется. Ну вот и грамотка готова…
Ба, ба! да про приезд невесты я ни слова,
А этого никак не можно упустить!
Вот тут-то надобно весь ум употребить,
Чтоб было нежно все, и кстати бы, и к месту,
Ну, вот как будто б сам я был влюблен в Прелесту.
«Вчерась к восторгу…» вздор! — «Мой ум…» нет: «сердце» — нет!
Тьфу пропасть! ничего мне в голову нейдет!
Хотя бы под перо мне страстный вздох попался,
Ни мысли и в письме… куда ж мой ум девался!..
Э, да!.. нет, нет! не то… Ей-ей, не знай, как быть!
О лентюг! за тебя пришло мне и любить,
Так просто ж напишу: «Вчерась, как я обедал,
«С своею дочерью Сумбур сюда приехал…»
Живет! — Теперь уж все. — Ну, сколько я надул?
Изволь лишь подчеркнуть: «послушный сын, Лентул».
Да, верно, и того он в месяц не сберется,
Что вижу — за него и подписать придется…
Андрей! куда учтив твой барин в женихах!
Неужли до того зарыт уж он в делах,
Что некогда ему зайти на час к невесте?
Ну, право, это льзя снести одной Прелесте.
Уж вот мы сутки здесь — он год не видел нас —
А уж, смотри-тко ты, совсем не кажет глаз…
Как громко ты кричишь!
Меня ты не осудишь.
Да я не для себя…
Что ж?
Барина разбудишь.
Как! шутишь, что ли, ты? Неужли он не встал?
Нет, встал было…
Да что ж?
Опять започивал.
Ну, Лентул, видно, здесь спокойно поживает.
Да ночью что ж он?
Спит.
А днем-то?
Почивает.
Прекрасно! старичок наш будет очень рад!
Он в зятюшке себе найти сбирался клад.
Изживши на войне и с нуждой и с трудами,
Ложиться и вставать привык он с петухами;
Халата у него и туфлей вовсе нет:
Чуть ра́ссвет, и уж он как будто в строй одет.
И тотчас или в сад, иль осмотреть работу,
Иль вскочит на лошадь да брызнет на охоту,
И, словом, целый день в движеньи так, как ртуть;
Ну, слышь, не только спать — с ним некогда зевнуть».
И если первый день покою вам достался,
Так это оттого, что до свету умчался
Старик наш со двора…
Сказать да не солгать,
Такая жизнь совсем нам, Даша, не на стать:
Мой лентюг рад изжить век целый на диване.
И раз в году едва бывает он в кафтане.
Халат да туфли — вот и весь его наряд…
Ну, коль на то пошло, так вам я очень рад;
Пусть ваш старик его под лапу поприкрючит,
Авось от лени он его и поотучит;
А то вить страм сказать, да грех и утаить,
А, чай, он, право, здесь совсем забыл ходить.
Что он ленивенек, и прежде то мы знали;
Да только удали такой уж в нем не ждали.
О, это все ль еще! послушай, старый друг:
Теперь напомню я тебе, пока досуг,
Что нам ведь след один к венцу за господами,
Так то, что я сказал, пусть тут замрет меж нами;
Я барина люблю, и к пользе лишь его
Хочу не потаить от Даши ничего,
Чтоб, сладя заодно, нам все подвесть уловки,
Спасти его в беде, иль в случае размолвки —
А что не сдобровать ему, то вижу я…
Вздор! наши старики издетства вить друзья,
Да разве твой чудак, здесь живши, напроказил?
Куда проказить нам? с дивана он не слазил.
Да это все-таки от бед нас не спасет.
Я тут не вижу их!
Послушай наперед:
Старик, послав сюда Лентула за делами,
И денег и вещей, всего отправил с нами.
Хоть прав и свят его в наследстве братнем спор,
Да знаешь, по судам вить деньги так, как сор;
А дело таково, что дом наш на мель станет,
Коль на суде его соперник перетянет;
Так он, прощаяся, одно сынку твердил,
Чтоб боле ездил он, да боле бы дарил,
Да чтоб и сам искал определиться к месту,
Коль хочет сберечи именье и невесту.
Ну, знаю! Вить затем и стали мы у вас,
Чтоб после тяжбы вслед и свадьбе быть тотчас.
Да то-то видишь: вы в степных запропастились;
А мы с Лентулушкой едва сюда ввалились,
Как он, нашедши здесь и волю и простор,
Из комнаты шага не делывал с тех пор.
Конечно, болен он?
Да, очень, к сожаленью!
О бедна барышня! Да чем он болен?
Ленью!
Да, болен наповал! Что я ни говорил,
Ничто не помогло. — Раз по сту в день твердил:
Помилуйте, сударь, пристойно ль в ваши лета
В халате, в колпаке посхимиться от света?
Оденьтесь, съездите по делу вы хоть раз;
Неужли батюшка лежать отправил вас?
Ну если, все узнав, лишится он терпенья,
Иль потеряете от лени вы именье…
Ну что ж ты думаешь, какой ответ даст он?
Сберется ехать?
Нет! зевнет, да вышлет вон.
Ну, то-то будет муж!
О, любит лежебочить!
Зато ни в чем другом нельзя его порочить:
Не зол, не сварлив он, отдать последне рад
И, если бы не лень, в мужьях он был бы клад,
Приветлив и учтив, притом и не невежа;
Рад сделать все добро, да только бы лишь лежа…
Но чу! старик! беги к Прелесте ты своей!
Да что ж я ей скажу?
Солги, что хочешь, ей;
Лишь только не поссорь ее ты правдой с нами.
Беги же! он идет…
Беды мне с чудаками!
Ну, смучил! так вели ж других впрячи скорей!
Вить не прокиснуть же мне здесь для лошадей!
Я еду вмиг… да слышь, чтобы тотчас поспело —
Ну вот люблю, чтоб все вертелось, да кипело —
Да чтоб оседлан был скорей мой неугом;
Лишь ворочусь, тотчас поеду я верхом…
Андрей! что барин твой — вот день-то сероватый,
Ну, самый полевой — теперь бы с перехватой,
Да стрелку дай лишь мне, так чорта я сомну…
У нас так серый день толкуется ко сну.
Что ж Лентул? — ась? я чай, он здесь захлопотался?
По знатным, по судам, по справкам затаскался?
Что делать? — Эй, спроси, могу ль я видеть дочь?
Ох, тяжко будет нам!
Да спит ли он хоть ночь?
Ах, он в делах, сударь, ей-ей, здоровье тратит.
Бывает часто то, что полдня он прихватит!
Что целую он ночь пропишет напролет.
Мне это не́ мило! И этот жизни род
И худ, и нездоров! Молчи! как свадьбу сладим,
Мы по ночам писать его совсем отвадим.
Писать всю ночь! Да я как молод-то бывал,
Ни книги, ни пера, ни стула не знавал;
Зато и жив, и свеж: что встал, то в город, в поле
Верхом, пешком, в санях, на дрожках… Ныне боле
Уж этой силы нет; однако не сижу
И ныне целый день иль езжу, иль хожу;
А то сидеть всю ночь! — вить он себя погубит.
То грех сказать, сударь, сидеть и он не любит…
Вот нам бы полежать…
Как он по кости мне!
Смотри ж, как заживем мы в нашей стороне!
Мы с ним за чудо слыть в уезде будем двоя;
Да мы, ну, слышишь ли, обедать станем стоя.
Попался Лентул мой!
Что, что ворчишь ты, брат?
О! жизни он такой, как райской, будет рад!
Посмотрим, кто из нас кого с ним перетянет.
Кто больше выходит, съест меньше, ране встанет…
Да, кстати, любит ли охоту он с ружьем?
Вот тут-то походить!.. О, с ним мы заживем
В болотах да в полях!.. Я рад таскаться сутки.
Ахти! не по ше́рсти совсем нам эти шутки!
Я чай, вы думали, что я из дряхляков?
Небось, я не из тех кисельных стариков,
Которые всегда на креслах только преют,
То дремлют, то ворчат, то на лежанке греют
Замерзлы косточки, в год скажут раз словцо,
Да летом выползут изредка на крыльцо,
Со мной, как с молодым, не скоро встретишь скуки;
Лишь только не люби сидеть, поджавши руки.
О! барин мой, сударь, как ртуть…
Да где ж он сам?
Небось, чай, до свету умчался по делам?
Люблю, люблю за то, что время он не тратит.
Жаль только, коль меня обедать кто захватит,
Так не увижусь с ним я целый день опять.
Вчера я вечером зашел было, ан, глядь,
Его и нет.
Да мы успели лишь убраться
За ширмы, чтоб тебе в халате не казаться!
Постой же, дай хоть мне бумажки лоскуток.
Извольте.
О нет, нет! и мал, и короток!
Мне написать к нему о деле очень нужно.
Я б сам ему сказал, да, право, недосужно
Его мне ждать. Постой, я сам к нему войду,
Бумагу на столе я, верно, там найду.
К нему, сударь? беды!
Да, да, ну что за чудо?
Вить я почти уж свой.
Да я тотчас… Ох, худо!
Нет, нет, я сам пойду! Ну, право, как я рад!
Да мы поставим с ним все на военный лад.
Ручаюсь, что придем друг другу мы по нраву:
Как будто в лагере жить станем по уставу…
Неси чернильницу. (Отворяя двери.) Ба! это кто храпит?
Кто это? Так, сударь!
Кто так? Кто это спит?
Кто спит, сударь?
Да, да!
Ну, что-то будет с нами!
Да вы изволите вить, чаю, видеть сами.
Твой барин…
Он, сударь!
Как, это спит Лентул?
Да вон, изволите ль вы этот видеть стул?
Что мне до стула, плут! Как! спать об эту пору?
А ты, бездельник, мне налгал такую гору!
Взгляните ж вы на стул!
Поди ж, мошенник, прочь!
Так! так-то он у вас трудится день и ночь!
Да стул, сударь…
Чтоб ты сквозь землю провалился
И с стулом!
А на нем всю ночь он протрудился.
Как?
Так, сударь! Уж час я битый вам твержу;
А если кипу я бумаг вам покажу,
Что в ночь он исписал, на этом сидя стуле,
Так вы и нехотя вздохнете о Лентуле.
И точно…
Да, сударь, на почту целый воз
Его руки бумаг я до свету отнес;
А после на дворе чуть-чуть лишь забелело,
Как барин, подхватя, ей-ей, с полпуда дело,
Пустился по судьям — ну, право, как шальной,
И, выбившись из сил, приехал он домой
И тут было опять принялся за бумагу;
Да я уж нечего, пустился на отвагу:
Просил, молил, кричал — ну, делал все, что мог,
Чтоб он, бедняжечка, хотя на час прилег,
И то уж голова путем его схватила.
Так он, когда уж боль совсем его свалила,
Разделся, ринулся — и камнем спит теперь.
Не лжешь ты?
Я, сударь!
Так притвори же дверь.
Спокойный сон! ура! Одну беду мы сжили! (Сумбуру.)
Бумагами, сударь, совсем его вскружили.
Коль правда это все, так жизнь его плоха.
Ну, что мне лгать? возьму ль я на душу греха?
Вот я вить говорил и рад божиться снова,
Что эдакая жизнь вредна и нездорова:
Писать, читать, сидеть и портить лишь глаза!
Ну, кажется, теперь совсем прошла гроза!
Когда б проклятое скорей нам кончить дело,
Другою бы статьей у нас все закипело,
Досадно только мне, что он раздевшись лег.
Да лег ли б он, сударь, когда б не занемог?
Бедняжка! Так скажи ж, чтоб тише здесь ходили
И чтоб нечаянно его не разбудили.
Проклятые дела! писать так глупо ночь,
Чтоб голову вскружить и после занемочь.
Скажи ж, как встанет он, что я здесь дожидался
И чтоб у дочери со мной он повидался.
Писать, читать! — Добро! придет и та пора,
Что книги полетят у нас долой с двора.
Ура, Андрей! спи, мой ленивый господин!
Уф! вот-те новый гость!
Андрей! здоров ли сын?
А мы не ждали вас!
Где сын?
Немножко болен.
Теперь заснул.
Я им ужасно как доволен!
Что сделал здесь он год? По делу ни шага.
Я сведал все! Была ль в суде его нога?
Он был, сударь, да там то справки, то отсрочки…
А писем отчего я не видал ни строчки?
Как? он писал, сударь!
Писал! — твоей рукой.
По счетам знаю я довольно почерк твой;
Меня своей рукой он мог бы удостоить.
Ну, этого трудней мне будет успокоить.
Да, правда, что когда бывал он нездоров,
И я, сударь, писал — с его лишь только слов
И то, что сказывать он сам лишь мне изволил;
И ныне было к вам письмо я изготовил
И вот на почту несть хотел его сейчас,
Да вы нечаянно обрадовали нас.
О, если правда все, что мне о нем писали…
Ну! — коль писали все, так, верно, мы пропали!
Поверьте, барин мой трудится без уйму.
Когда ты в письмах лгал, то и тебя пройму.
Ай-ай!
Поди же ты, да сведай осторожно,
Мне можно ли войти?
Я чаю, сударь, можно.
Нет, нет, коль болен он, так не встревожь его.
Хотя б кафтан-то мне напялить на него!
Я глупо поступил, — и буду сам виною,
Когда потеряно именье будет мною.
В какой несчастный час, в какой я черный день,
Знав всю Лентулову беспечность, сонность, лень,
По важной толь тяжбе ходить его отправил!
Чего ж и ждать? он все и кинул, и оставил.
Ба! тьма пакетов. Знать, почтовый ныне день;
Как это перемог хоть раз свою он лень?
Посмотрим-ко, к кому. Когда б в такие леты…
Ба, ба! да это все мои к нему пакеты!
Прекрасно! где ж другой такой ленивец есть?
Не только отвечать на письма, их прочесть
Он в год не мог. Смотри, печати не помяты,
Ну, точно, будто бы теперь лишь с почты взяты.
Терпенья боле нет! Добро, ты лентюг мой!
Или я тресну сам, иль слажу я с тобой!
Ну, штука! слышь, с нее так вот бы век не слазил,
А уж под ней беды — кто это напроказил
И выдумал диван, ну знать, что был чудак;
А что ни говори, да был он не дурак —
И видно, что пришить он дело знал к безделью,
Когда умненько так сплотил он стул с постелью.
Вот то-то вещь! — прошу тут правду узнавать:
Сидишь, так это стул; не то, так вмиг кровать.
Смешно, как вздумаешь — а право, с поноровкой,
Так это у бояр, муфобель самый ловкий!
Уж то-то вот на нем ни лет, слышь, ни примет.
Как хочешь мни его, лих встал, и следу нет!
К кому ты притащил, мой друг, такую гору?
К Лентулу! — Только, знать, мы, барин, здесь не в пору.
А что ж?
Да у людей обед уж на дворе,
А здесь, чай, спят еще, как будто на заре.
О, барин здесь, как хан, сонлив, увальчив, чуден,
И солнцу до него ужасно доступ труден.
Поспать охотник он, охотник полежать
И ночки на вожжах умеет придержать.
Прекрасно, мой сынок!
Он не живет — ликует:
Ест сладко, мягко спит, о деле в ус не дует;
Нет будней у него — а все шабашны дни,
И в круглый божий год лишь праздники одни;
Ну, прямо у себя живет султан султаном:
Наскучила кровать, так шлет вот за диваном,
Проказник! — матушкин он, видно, был сынок.
Добро же, слажу я с тобою, мой дружок!
На вздоры, правда, он уж денег не потратит,
А чтоб понежиться, последнее заплатит;
На пышность, на наряд так крепок наш старик,
А рад кафтан отдать за добрый пуховик.
Ну, столько у детей не на́йдешь ты игрушек,
Как у него перин, матрасов и подушек.
Не радость это все, мой друг, его отцу.
Да кто, сударь, отец такому молодцу?
К несчастью, я!
Как, вы! — прошу, сударь, прощенья,
Что вам я наболтал все так без размышленья.
Вить, впрочем, ваш сынок боярин пречестной:
Не должен никому, не замутил водой;
Хоть иногда во сне он лишний час загубит,
Да кто же из господ понежиться не любит?
Нет, непростительно! такое мотовство…
И, да во всем, сударь, свое есть щегольство.
Видь город здесь большой: кто хвастает кафтаном,
Кто цугом, кто столом, — а ваш сынок диваном.
Вить перечтешь ли все причуды у бояр?
У барынь так и наш в большом ходу товар.
Мой мастер за него, как сено, деньги косит.
Иная, право, в год дивана три износит.
Да заболтался я, расчесться б мне скорей.
Не знаете ль, сударь, куда пропал Андрей?
Да где ж он! немы, что ль? хоть бы сказал кто слово!
Ба, ба, Бурнай!
Правдон, старинный друг, здорово!
Отколе, как, давно ль? Ну вот уж угодил!
Нежданный, как сокол, взвился да прикатил.
И я вечор лишь здесь…
Все так же жив и верчен…
Лить только старостью кой-где слегка исчерчен.
Прошло, брат, утрецо, прошел денек для нас,
И к ночи у меня давно шестой уж час.
Бывало, помнишь, мы какие непоседы,
Как пташки; а теперь, смотри-тко, метим в деды.
Чин важный! а когда б сыскались мудрецы,
Чтобы разжаловать опять меня в отцы,
Не охнул бы по нем… Да это что за вздоры?
Не ты ли тюфяков навез такие горы?
Нет, это…
Ты, мой друг, поди себе домой —
И после побывай. Сын все заплатит мой.
О! тут сумненья нет: он в платеже исправен.
· · ·
· · ·
Бегу! сударь! — Дай бог исправить им его.
О, рассказать тебе, мой друг, нельзя всего!
Довольно, я его уж не защитник боле.
Добро, как сокола, его мы в чистом поле
Повыносим с тобой. Спущать я все люблю,
Но лени не терпел и ныне не терплю.
Мест шесть он пропустил, где мог бы быть полезен.
Прочти, что пишут мне. (Дает письмо.)
Ну, право, он любезен!
«За ленью пропустил» — бешусь я за тебя,
Бешусь за дочь мою, бешусь и за себя.
Ну, выдь же только он! — Андрей!
Да, чорт с ним сладит!
Да в фижмы, что ль, себя чудак, твой барин, рядит?
Покажется ли он, оделся ль он, иль нет?
Почти совсем, сударь, другой чулок надет.
Каков?
Другой чулок! ленивец! — можно ль статься?
Да разве хочет он неделю одеваться?
Нет, нет, пойдем к нему; хоть я тебя люблю,
Пойдем бранить его! Тебе я пособлю.
Пойдем! — Хоть должен я ленивца ненавидеть,
Но сына хочется скорей отцу увидеть.
Кричи ж сильней!
Ты мне старайся пособить,
Признаться, я б хотел теперь сердитей быть.
Забудет нежиться — лишь прибодрись немножко:
Диваны полетят все к чорту за окошко;
Поспи-тко нажестке, да ешь-ко русски щи.
Попался мой лентяй в горячие клещи!
· · ·
· · ·
Несносно! но и тут я мене б огорчался,
Когда б лишь в малостях ленивым он остался;
Но, по несчастью, все, что есть на свете, он
Охотно рад отдать за праздность и за сон.
Из дела нашего-то видно очень ясно:
Что я приказывал, что ни писал, — напрасно.
Уж полгода почти решен мой криво спор,
А апелляции до сих не взнес он пор,
Хоть наше от того зависит состоянье.
О, я, сударь, к тому употребил старанье!
Прошенье принесет мой стряпчий через час;
Уж с месяц как оно готово, но без вас
С Лентулом и того я толку не добился,
Чтоб только подписать его он потрудился.
Признаться, важность всю знав дела я сего
И с ленью овладеть отчаявшись его,
За нужное почел, чтоб вы здесь были сами
И чтоб принудили вы Лентула делами
Заняться пристальней; притом же по делам
Успел я объяснить того суда судьям,
Куда из нижнего суда они поступят
И где уже судей дарами не подкупят, —
О вашей истине известен целый суд,
И чтоб оправить вас, лишь только дела ждут.
Я слов, сударь, я слов довольно не имею,
Чтоб вас благодарить…
Я вас уверить смею,
Что дело здесь при вас пойдет другим путем.
По счастью, с многими я на суде знаком,
И только вас одних к тяжбе недоставало;
Но этого еще моим желаньям мало:
На лень лекарство то, чтобы не праздным жить,
Так непременно вновь мой должен друг служить.
Раз десять я писал!
Мне это все известно,
И что со мной сходна мысль ваша, мне то лестно.
Мой дядя силен здесь; я сам его трудил,
И он старанья все к тому употребил,
Но с ленью нашей мы три места прогуляли:
Я вытащить не мог…
Вы мне о том писали.
Но, к счастью, новое я место отыскал,
И покровитель мой свое мне слово дал,
Что другу моему его он даст, конечно;
И если победит сложенье он беспечно,
То путь откроется и к чести, и к чинам.
Все слажено; одна осталась трудность нам,
И трудность важная…
Да что ж?
Мой друг ленивой!
С беспечностью его упрямой, нерадивой,
К министру я никак стащить его не мог;
Он у себя засел, как будто бы без ног,
И только делает пустые проволочки:
То поздно, то он слаб, то дай ему отсрочки.
Не раз его министр к себе напрасно ждал;
К несчастью, дяде я и ныне слово дал,
Чтоб с другом быть к нему — а он везет представить
Его к министру сам. — Но как мне то исправить?
Вы разве вступитесь?
О, уверяю вас…
Так я б поехал с ним туда, и в сей же час
Все б дело кончилось. — Я этим, сударь, льщуся…
И просьбу я и власть употребить божуся.
Он вас послушает, а я никак не мог…
Тьфу, пропасть! новую четверку сбил я с ног!
Везде перебывал, а инде по два раза.
Ну, братец, твой сынок великая проказа!
Куда ни покажусь, лишь жалобы одни:
Ни у твоей, сударь, ни у моей родни
Он рожи не казал. Теперь такая брага…
Вся дядьев, тетушек и бабушек ватага
Всей стаей на него! — Ну, слышь ты, шум такой,
Что чуть ли не глухой уплелся я домой.
Ворчат, кричат, бранят, ругают и поносят,
Ну, только лишь татьбы на Лентула не взносят.
Родясь не споривал я столько никогда!
Какого ж лучше ждать от лености плода?
А пуще всех моя несносная сестрица,
Графиня Седова, столетняя вдовица,
Грозилась дочери в наследстве отказать,
Когда не выбору ее мой будет зять.
Ну, что ты будешь с ней? Хоть нет у ней рассудка,
Да есть пять тысяч душ, а это ведь не шутка!
Лентула твоего со свету гонит вон
За то, что у нее ни разу не был он.
Признаться надобно, такое нераденье
Являет к старости одно лишь непочтенье.
Беда бы, кажется, хоть тут не велика,
Да у старух вить тот грешней еретика,
Кто редко ездит к ним, чтоб с ними для утехи
Играть или в лото, иль в карты на орехи.
Однако не крушись: я все уж окончал —
Поставил на своем и всех перекричал.
А так как надобно сестрицу позабавить,
То слово дал вину Лентулову поправить.
Старушка нынче ж всей родне дает обед,
Куда обоих вас через меня зовет.
Уже с полсотни там билетов разослали,
И, знаешь ли, как мы все дело окончали?
У ней, как у меня, все вмиг бы, да тотчас,
Чтоб ныне ввечеру сговору быть у нас.
Позвольте с счастием Лентула вас поздравить.
Мой друг, я не успел еще тебе представить;
Вот Чеснов.
Это он? Позвольте вас обнять.
Я слышал все и рад короче вас узнать.
Чудак ваш друг нам тьму наносит огорченья,
Но по друге таком достоин он почтенья.
Молчите ж! не сказав Лентулу ничего,
Мы там нечаянно обрадуем его
За то, что давича от нас ему досталось.
Ба! да и время нам немного уж осталось!
Прибраться надобно скорей обоим нам,
Чтоб деревенщиной не показаться там.
Да мы сбирались вить и так туда обедать.
Эх!.. мы вить к Седовой сбирались щей отведать,
Ан вышел из того сговорный, званый пир,
Так надо попышней нам показаться в мир.
Уже и так с утра я разрядил Прелесту
И вывезу ее, ну, прямо, как невесту.
Молчи, и мой чудак свое дал слово мне,
Что в пух разрядится он к будущей родне,
И с давишней поры засел за туалетом.
То можно нам детьми похвастать перед светом!
Уж прямо парочка…
Когда б не эта лень,
То б право, мой Лентул…
Молчи, не в час, так в день,
Не в день, так в месяц мы проказника исправим
И молодцом его ну хоть на смотр поставим.
Так к дяде поскачу сейчас я извинить
И друга и себя и дело изъяснить.
Нет, нет, сударь! успеть он должен прежде с вами,
А там откушать вы пожалуете с нами.
Так, так, да, попросту! Чинов я не люблю.
Постойте ж, побегу, его потороплю.
Позвольте ж съездить мне пристойнее убраться.
Чтоб нашим бабушкам прелестней показаться.
У дяди дома я и попросту одет.
Смотри, не взбаламуть старух у нас, мой свет! (Уходит.)
На празднике таком не ждал иметь я чести…
Вернитесь же скорей, так все поедем вместе:
Через минуту наш оденется чудак.
Когда позволите, мы расположим так:
Через минуту я за Лентулом заеду;
Он съездит с дядею, и к званому обеду,
Все дело окончав, мы с ним успеем быть.
Одно лишь только тут не надобно забыть:
Чтоб вместе всем отсель отправиться к графине.
Так точно. (Уходит.)
Ну, мой друг, порадуйся о сыне!
Я знал, что будет путь, лишь в нем увидел страх.
Куда вся лень пошла? Ну, слышь, расчесан в прах.
Теперь лишь от него пошел мусье с гребенкой…
Мусье!..
Да, да, француз — сухой, высокий, тонкий.
Ну, что ни говори, французам исполать:
Не только причесать, умеют растрепать.
Мы попусту, мой друг, на них кричим частенько;
Их только надобно распределять умненько.
Учить детей они у нас не мастера,
Зато уж лучшие портные, повара
И парикмахеры. Иной, как чудо, гадок —
А с их подправкою, как выточенный, гладок.
Вот давича Лентул — ну, точно был как зверь.
Взгляни-тко на него — как писаный теперь,
А только голова еще одна готова.
Эй! позовите дочь — мне только ей два слова
Скорее приказать.
· · ·
Войти с помощью соц. сетей: