Книга: Суды над колдовством
Назад: Глава 5. Шабаш
Дальше: Глава 7. Арест

Глава 6. Волшебная власть

Поговорим о чудесах. Были времена, когда перед могуществом ведьм трепетали народы и знать… А почему, спрошу я вас, люди не должны были верить в чудеса, если цементирующая основа общества — Святое писание — переполнена ими? Разве Христос не воскресил Лазаря и не накормил толпу пятью хлебами?? Разве не было культа святых чудотворцев? Вера в сверхъестественные силы закладывалась в душу каждого человека, как только он начинал ходить. Представление о том, что рядом со зримым миром есть незримый (мир ангелов-хранителей и демонов-искусителей) владело умами и было частью личности. Так стоит ли удивляться, что к легендам и сказкам даже образованные люди от носились не так критически, как мы? Положа руку на сердце — только атеист может отрицать колдовство, не противореча сам себе. Верующий не имеет морального права осуждать предков сжигавших ведьм. Если быть последовательным, он должен согласиться: религиозные взгляды требуют считать козни дьявола реальностью. Не говоря уже о бесах, которых Христос изгнал из одержимого, вспомним историю об Иове. Разве Сатана не насылал на него несчастье за несчастьем? Тому, кто принимает Библию как священную книгу, просто неприлично сомневаться в способности дьявола наносить вред. Так можно ли насмехаться над христианами прошлого, воспринимавшими колдовство всерьёз? Если верить в добрые чудеса, творимые святыми угодниками, и злые чудеса, исходящие от дьявола, почему не впустить в своё сознание реальность ведьм и оборотней? Принципиального отличия здесь нет.
Итак, европейские страны были переполнены легендами, претендующими на достоверность. Эти рассказы в своей фольклорной ипостаси передавались из уст в уста, а кое-где учёные люди фиксировали их на бумаге, нисколько не сомневаясь, что описывают самую что ни на есть быль. Глядя на эти легенды как на литературные явления, нельзя не восхититься их стройностью и завершённостью. Общим местом стал сюжет о дровосеке, который отрубил лапу у напавшей на него волчицы. Раненый зверь убежал, а дровосек, разгорячённый схваткой, набрёл на хижину, где молодая женщина делала себе перевязку. Изобличённая преступница была сожжена живьём. Иногда в этой истории вместо дровосека фигурирует охотник; он кладёт лапу волчицы в свою сумку, а потом достаёт оттуда женскую руку с перстнем. По этой улике и находят виновную (Канторович, 1899 стр. 81). Порой оборотень, напротив, превращается в женщину на глазах своего врага. Не важно. Главное, что народ и знать, юристы и духовенство готовы были верить в реальность такого злодейства. Другой бродячий сюжет — повествование о гибнущем от засухи поле. После упоминания в «Молоте ведьм» эту сказку перепечатывали в разных книгах о колдовстве неисчислимое количество раз, а уж о популярности её в народе и говорить не приходится.
Девушка, насылающая бурю и градобитие. Иллюстрация к миланскому изданию книги демонолога Ф-М Гваццо «Справочник о ведьмах». 1626 г.
Бедный крестьянин вслух пожаловался на свою тяжёлую долю, и его восьмилетняя дочка, стоявшая радом, по простоте душевной вызвалась помочь. Она замутила пальцем воду в ручье, после чего на засыхающую ниву хлынул ливень. Удивлённый отец стал допытываться, как это получилось. Ведьмочка рассказала, что волшебству её научила мама. Будучи истинным католиком, крестьянин ужаснулся и донёс на жену инквизитору. Разумеется, колдунья была сожжена (Инститорис, и др., 1932 стр. 219).
Вот и гадай, что произошло на самом деле. Если это плод монашеской фантазии, дискутировать не о чем. Но если сказка возникла после настоящей казни, вариантов тьма. Тут и простое совпадение, когда дождь пошел после манипуляций девочки, наивно верящей в их магическую силу. И возможность клеветы со стороны мужа, желающего избавиться от надоевшей подруги жизни. Наконец обоих (и девочку, и её отца) мог настроить на ложные показания сам инквизитор. В те времена, когда Инститорис писал «Молот ведьм», концепцию колдовства ещё надо было насильственно насаждать в общественном сознании, и каждый новый пример могущества чародеек был на счету.
Что касается более поздних времён, то трудно избавиться от мысли, что у истоков многих преданий стояли заинтересованные лица. Вот, к примеру, эпизод, будто бы имевший место в Шотландии.
Одна знатная девушка, прекрасная собой, оказалась беременна. Родители стали донимать её расспросами, и она призналась, что некий красавец навещал её днём и ночью, но как он входил и выходил, ей неведомо. На третью ночь после этого служанка позвала родителей к покоям госпожи. С треском вылетела выбитая дверь, и глазам изумлённого отца предстал мерзкий монстр.
Дочь держала его в объятьях. На счастье в спальню вбежал и оказавшийся как нельзя более кстати священник. Слуга Божий не растерялся и начал творить молитву. Демон не устоял перед святыми словами и улетел с ужасным шумом, а стоящая в комнате мебель вспыхнула ярким пламенем. Ещё через три дня молодая дворянка произвела на свет урода, которого бросили в огонь, дабы от дьявольского отродья и следа не осталось… В такие небылицы полагалось верить, хотя мы сейчас можем дать случаю более правдоподобное объяснение. Вполне вероятно, что случился скандал в благородном семействе, и дело осложнял ось тем, что девица не просто родила вне брака, а родила дитя, зачатое спьяну, — уродливый плод незаконной любви. Случись это в деревне, церемониться бы не стали: сожгли бы и мать, и ребенка. Но дворянская семья располагала влиянием и связями, чтобы выгородить попавшую в беду дочь (а может быть, пошли в ход и деньги — на подкуп священника). Выдумка, надо признать хороша. Девушка предстаёт не сообщницей дьявола, а невинной жертвой соблазнения и обмана (Lea, 1939 стр. 441).
Клод Гило. Шабаш ведьм. Гравюра. Начало XVIII в. Фрагмент. На ночном сборище немало странного: демон верхом на причудливой твари, молодая дама, восседающая на скелете осла. Эта гравюра французского художника — явный отголосок мифа о том, что враг рода человеческого умеет воскрешать даже начисто обглоданные кости.

 

Обложка книги Хеннинга Гроссе «Чары призраков». Издание 1656 г.
В этой главе я сделаю краткий обзор деяний, которые приписывались ведьмам. Эдакий реестр чудес. Не беда, что здесь не будет никакого внутреннего сюжета. Нам придётся перескакивать с предмета на предмет, вразнобой рассматривая разные магические злодейства, и объединены они лишь одним — трагическим концом обвиняемых. Но прежде чем начать перечисление, добавлю один штрих к картине нравов XVII века. В истории с похоронами Таннера легковерие и возбудимость народа отразились как в капле воды.
В возрасте шестидесяти лез публицист хотел добраться до родного Инсбрука, но по пути слег и умер. Его доконала водянка. Среди вещей покойного оказался микроскоп, под стеклом которого находилась муха. И надо же было случиться, что кто-то из слуг заглянул в окуляр. Его глазам предстало кошмарное чудище с невиданной мордой и жуткими лапами. Сразу припомнились книжицы, где рассказывалось о демонах, заключённых в ничтожную по размерам тюрьму, то бишь в магический кристалл. Наверняка хозяин волшебного стекла — колдун. Простонародье окружило священника, пылко предупреждая, что покойника нельзя хоронить по христианскому обряду. И лежать бы знаменитому Таннеру в неосвящённой земле за кладбищенской оградой, если бы местный служитель Церкви не был знаком с оптикой. Вынув муху из-под окуляра, он показал её реальные размеры. Потом поймал ещё одну и положил под микроскоп. При увеличении она выглядела точно так же как первая. Только тогда толпа успокоилась (Rapp, 1874 стр. 50).
Вера в ведьм и демонов была будто разлита в воздухе. Если происходило что-то необычное, мысль о колдовстве не заставляла себя долго ждать. И уж коли мы заговорили о знаменитостях, упомяну также Эразма Роттердамского, которому осенью 1533 года очень досаждали мухи. Мыслитель просто не знал, куда от них деваться. Жужжание наполняло комнаты и мешало сосредоточиться. Эразм шутливо говорил своим друзьям, что это не мухи, а чертенята, которые нарочно не дают ему ни читать, ни писать. Нашествие мух привлекло внимание властей, и конечно же нашлась виновная. Это была замужняя женщина, признавшаяся, что Фрейбург страдает из-за неё. С помощью демона, своего любовника, она вытряхнула на город несколько мешков мошкары. Власти распорядились сжечь ведьму, «доказав» Эразму, как недалеки были его шутки от действительности (Lea, 1939 стр. 911).
Думаю, не надо подробно объяснять, чем кончалось следствие в тех случаях, когда разгулявшаяся стихия причиняла настоящий материальный ущерб. Поневоле задумаешься о плюсах нашего времени. Сейчас после наводнения или ураганного ветра люди подсчитывают жертвы, определяют хозяйственный урон — на этом дело и заканчивается. В эпоху ведовских процессов было наоборот. Даже если буря никого не убивала, судьи, словно задавшись целью восполнить её промах, сами прекращались в стихийное бедствие. Горе тем, кто попадался им под руку. В 1586 году осудили женщину, которая призналась, что во время грозы сожгла дом и сарай. Очевидно, несчастной пришлось взять на себя вину за удар молнии (1958 стр. 848). А во Фрайзинге в 1590 году после грозы с градобитием одна горожанка заметила вслух, что можно было бы ожидать и худшей погоды. Ее тут же начали пытать; она повинилась сама и вдобавок оговорила многих. Аресты пошли расширяющимися кругами. В первую волну взяли 11 женщин, затем их число довели до полусотни. Одна совершила в тюрьме самоубийство, остальных отправили на костёр. Население города не достигало и пяти тысяч. Все были связаны между собой родственными узами, поэтому уже через год осталось мало незатронутых семей, причём среди подозреваемых оказались женщины всех сословий. Наконец, сам судья, устав от работы, обратился к городским властям с предложением прервать следствие. Тюрьмы забиты, не хватает денег платить палачам за пытки, народ устал от дорогостоящих аутодафе. По его словам, если всем оговорам, которые удалось получить, предавать столько же веры, как предыдущим, придётся пытать половину местных женщин, и тогда край будет окончательно разорен (1958 стр. 1124).
Ханс Бальдунг Грин. Порча погоды. X., м. 1523 г.
Описанная охота на ведьм не была чем-то исключительным в германских землях. В 1635 году Мейфарт так описал нравы своего времени: «Если наступает погода, несвойственная сезону: холод или зной, слякоть или засуха, мороз или снег, гроза, гром или ураган — любое из наказаний, ниспосланных Богом, — горожане и крестьяне валят это на ведьм и поднимается громкий вопль. Этот внезапно заболел, посему он колдун; эта девушка прекрасна, значит она ведьма; этот подаёт милостыню — ясно, он чародей; эта женщина удачно возделывает своё поле, значит, она колдунья. Деревни, посёлки и города; весь край взывает к властям (1958 стр. 719, 737)».
Иногда доносы шли даже от ближайших родственников. 2 мая 1631 года в суд обратился отец, сказавший, будто его дочка, Катарина Юнг выболтала о своей причастности к колдовству. Его, дескать, замучила совесть. Он не может спокойно думать, что дочь безнаказанно сеет зло. Конечно же отцу-доносчику поверили. Через десять дней девушка была уже казнена (Konig, 1928 стр. 424).
Врач Вейер, будучи здравомыслящим человеком, спрашивал своих соотечественников если можно вызвать бурю, почему никто не использует такую мощную силу против враждебных стран? Чем вести изнурительную войну с мусульманами. Австрия могла бы просто-напросто нанять одну ведьму на постоянную службу и её колдовством опустошить Турцию. Если скажут, что христиане не делают этого, чтобы не взывать к помощи дьявола, то позвольте спросить, а война сама по себе, кровопролитие, насилие и грабёж — чьё это порождение. Бога или дьявола (Lea, 1939 стр. 504, 505)?
Вместо того чтобы задумываться над такими софизмами, судьи углублялись в конкретику. Они выясняли на допросах, как именно задержанные портили погоду. Оказалось, существует уйма способов вызвать бурю, среди которых самые «популярные» выглядели так: можно бросить несколько камней себе за спину в сторону запада или высыпать песок в быстрый ручей. Можно окунуть метёлку в воду и брызнуть в небеса. Можно выкопать маленькую ямку, наполнить её водой и помешать пальцем. Или сварить свиную щетину в котелке. Или положить наперекрёст палки на берегу (1958 стр. 505). У тирольской ведьмы Юлианы Винклер была совсем уж экзотичная технология. Надо бросить в воздух былинку и не вспоминать при этом тех, кто тебе дорог (1958 стр. 1091). Когда дьявол учил её этому, он наверняка не вспоминал известную притчу о мудреце, запретившем юноше думать о чёрном баране… А в 1645 году ещё на одном процессе тирольские судьи узнали слова заклинания (никакой поэтичности, всё очень прозаично и описательно): «Я заклинаю вас, Сатана и Вельзевул, чтобы вы явились и подняли воду вверх облаком, а холодный северный ветер прилетел и сделал лёд. Чтобы лёд распался на кусочки и упал с облаков, а ветер бросил их на дома, поля и виноградники, а затем вода обрушилась ливнем (1958 стр. 1107)». Француз Николя Реми, уничтожавший заговор дьявола в Лотарингии, был более удачлив. Свыше двухсот ведьм из числа тех, кого он осудил на сожжение, обрисовали ему такую романтичную картину: они будто бы хаживали на пруд или ручей и стегали по воде прутиком (прутик был вручён демоном). После этой вполне обычной операции следовало совсем необычное продолжение. Над водной гладью поднимался туман. Из него ведьмы творили густые тучи и, усевшись на них, правили по воздуху к тем полям, которым задумали нанести вред. Сверху они повелевали дождём, градом и ударами молний (Zingerle, 1858 стр. 43, 44).
Николай Бессонов. Ведьмины пляски. X., м. 1995 г.
Важнейшим по значимости преступлением ведьм считалась порча. В ряде мест закрепилось убеждение, будто болезни редко возникают просто так, без чьей-то злой воли. Когда кто-либо начинал хворать, вокруг страждущего сгущалась атмосфера подозрительности. Вопрос: «Кто виноват?» будоражил умы. И едва самый догадливый называл конкретное имя, возникала простая как мычание мысль — силой заставить колдунью снять заклятие. Чаще всего, опасаясь накликать на свою голову новые беды, обыватели вели себя смирно. Но так было не всегда. Порой крестьяне сгоряча хватали односельчанку и нещадно били, приговаривая: «Сними порчу — хуже будет». Юристам это очень не нравилось. Их писания полны насмешек над «невежественным мужичьём». По-видимому, практика ведовских процессов с самого начала показала, что ведьма — как её ни мучь — не в состоянии излечить больных или прекратить засуху. Наверное, поэтому была создана изящная теория о недопустимости снятия порчи. Богословы доказывали, что ведьма колдует только с помощью своего демона, а значит, и расколдовывать может, лишь призвав на помощь силы ада. Пытать женщину в надежде развеять чары означает пойти на сделку с дьяволом. Это прямая измена Богу. Заболевшему человеку судьи объясняли, что лучше умереть, но не просить у чёрта пощады — на том свете это зачтётся. Принцип «недозволенных средств» помог инквизиторам развеять сомнения в существовании чародейства. Это был блестящий психологический ход.
Конечно, соблазнительно ославить судей того времени лиходеями, внушавшими свои идеи из одного расчёта. Но не будем упрощать прошлое. Наверняка многие судьи сами верили в то, что проповедовали. Иначе они не требовали бы от обвиняемых показать прямо в тюрьме свою силу. Например, французский фанатик Анри Боге, который специализировался на оборотнях, однажды зашёл в камеру, где ждала смерти преступная семья Гандильон, и приказал заключённым прямо у него на глазах превратиться в волков. Георг, Пьер и Антуанетта (задержанные, кстати, местными крестьянами) резонно возразили, что теперь это невозможно. Во-первых, у них нет волшебной мази, а во-вторых, они потеряли свои способности в момент ареста. Отмечу мимоходом, что женщина призналась ещё и в традиционных для ведьмы деяниях: посещении шабаша и сожительстве с дьяволом, который появлялся у неё, превратившись в козла. Очевидно, при следствии сработал стереотипный подход к слабому полу. На Антуанетту навесили лишние преступления — хотя это было напрасной тратой сил. И без того всех членов семьи Гандильон ждал костёр (Robbins, 1959 стр. 538).
Николай Бессонов. Посвящение. X., м. 1989–1990 гг.
Насколько можно заметить, оборотней вообще старались выжигать семейными гнёздами. Толи в этом проявлялась привычка видеть настоящих волков в стае, то ли была ещё какая-то причина. Но помимо Франции и другие страны строили процессы по сходным сценариям. Нашумевшее дело Петера Штубба в Германии вызвало всплеск эмоций; по рукам ходили дешёвые брошюрки, где сообщалось, что он увяз в колдовстве с двенадцатилетнего возраста и за 25 лет загрыз множество людей. В назидание народу были напечатаны листовки-иллюстрации, две из которых мне довелось увидеть. Знаменитый человек-волк показан на них во время казни, причём дотошный художник отобразил все стадии. Вначале бедбургский оборотень запечатлен распятым на колесе и раздетым почти что догола. Это крепкий мужчина атлетического сложения. В следующих сценах палачи рвут его раскалёнными щипцами, потом ломают кости, потом рубят голову и за ноги волокут тело к столбу. Заключительная картина показывает обезглавленное тело уже по колено в пламени. Справа и слева от оборотня прикручены к столбам две его сообщницы: женщина средних лет и стройная девушка. Как гласит текст: «Кроме того, его дочь и кума были осуждены на сожжение заживо в то же время и в тот же день, заодно с телом упомянутого Штубба Петера (Summers, 1933 стр. 259)».
Альбрехт Дюрер. Портрет Эразма Роттердамского. Гравюра. 1526 г.
Меньше известен суд под Утрехтом. Но и здесь в 1595 году сожгли целую «стаю», в состав которой входили Фолькер Дирксен, его семнадцатилетняя дочь, а также Антон Бульк с женой Маргаритой. Посте жестокой пытки они признались, что, изменив обличье, задирали скот (Lea, 1939 стр. 924).
Девушка, насылающая болезнь. Иллюстрация к книге Ульриха Молитора «О ведьмах». 1489 г.
Сохранился ещё один любопытный документ эпохи. Это гравюра, построенная по принципу комикса. В центре изображён столб с привязанными вокруг него женщинами: они корчатся в огне и задыхаются в дыму. По краям графического листа художник расположил целый ряд эпизодов, демонстрирующих злодейства этих преступниц. Вначале они показаны во вполне пристойном, благообразном виде.
Вдруг — какая перемена! начинается превращение. Одни из них ещё не потеряли человеческий облик, у других поверх женского платья уже торчат волчьи морды. Есть и такие, что переменились полностью… Вот волчицы накинулись на едущих в телеге путников. А вот крестьянские детишки в ужасе мечутся по двору.
Кровожадная стая не знает пощады. С каким облегчением, должно быть, рассматривал суеверный зритель заключительные сцены лубка. Колдуньи — снова обычные женщины; их берут под стражу представители закона.
Порок наказан, добродетель торжествует. Листовка посвящена процессу 1591 года и предназначена «всем жёнам и девам в предостережение и назидание».
Вы спросите: «Что стояло за судами над оборотнями? Каков был мотив доносчика и почему он выбирал для своей жертвы именно это эффектное чародейство, а не банальную порчу?»
Колдуньи-оборотни в герцогстве Юлиерсбергском. Гравюра. 1591 г.
Лично я вижу вполне земную природу таких обвинений.
Представим себе человека, который в пылу ссоры или из ревности порезал женщину ножом. Если она обратится в суд, виновнику грозит наказание. А теперь представим себе, что он отправился «искать справедливости» первым и говорит речь вроде той, которую произнёс некий Филип из Кро. Этот пастух заявил, будто ранил ножом волчицу, пытавшуюся напасть на его стадо. Потом он погнался за ней до лесной чаши. В зарослях он обнаружил женщину — та перевязывала рану лоскутами, оторванными от своего платья. Надо ли говорить, что несчастную француженку потом сожгли, ибо она была застигнута «на месте преступления (1958 стр. 613)».
Повсеместная решимость казнить оборотней была из рук вон плохо подкреплена теоретически. Демонологи никак не могли увязать все концы. Единодушно сходясь, что дьяволу заказано по-настоящему превращать людей в зверей, они выдумали ряд хромающих теорий, каждая из которых развивала, в сущности, одну тему, все так называемые «превращения» есть наваждение и обман.
По первой версии дьявол усыпляет колдуна или ведьму и внушает мысль, будто они рыскали по лесу в поисках человеческого мяса. Однако оставалось не совсем понятно, как могут спящие причинять вред.
Вторая догадка была более толковой. Человеку, опять-таки ложно считающему себя волком, чёрт делает из воздуха оболочку. В этом камуфляже, снаружи неотличимом от зверя, оборотень и выходил на охоту. По меркам средневековой схоластики звучит вроде бы неплохо — но стоило недоверчивому слушателю задать вопрос: «Как же тогда ведьма превращается в маленькое животное, например, в кошку?» — и рассказчик уже не знал, что ответить.
Казнь Петера Штубба. Гравюра. 1589 г. Фрагмент.
Сожжение обезглавленного Петера Штубба с кумой и дочерью. Гравюра XVI в.
Третье объяснение было чистой софистикой. Усыпив своего подопечного, демон, мол, сам превращается в волка. Если он сожрет человека, оборотень мнит это своей заслугой, а если жертва отобьёт нападение и ранит волка-демона, тот спешит назад и лично наносит похожие раны на спящее тело… Столь сильная тяга чёрта к правдоподобию вызывала сомнения даже у самых простодушных людей. К чему демону давать следствию улику и обрекать сообщника на смерть? Неужели он до такой степени глуп?
Судя по тому, как дьявол умело заметал за ведьмами следы в других преступлениях, его трудно было заподозрить в недальновидности. Возьмём воровство. Колдуньи оказались великими мастерицами присваивать чужое, не оставляя никаких следов. Демоны открывали перед ними любые двери и самые хитроумные замки, поэтому никто не был застрахован от коварных краж. Анна Миолер из Тироля, проникнув в погребок на постоялом дворе, почти до конца опустошила бочонок вина. Чтобы хозяева не догадались о пропаже, она ударила по бочонку, и он снова стал полным (1958 стр. 1092). Другая тирольская ведьма Барбара Пачлер под пыткой призналась, как со своими подругами съела корову Вольфганга Хилдера и вскоре после этого скотина умерла.
Не удивляйтесь. Здесь нет никакой опечатки. Просто в середине XVI века считалось, что дьявол с лёгкостью оживляет съеденных ведьмами животных, обтянув скелеты шкурой. Тем же методом он заметает следы людоедства. Дети, которые пошли ведьмам на обед, остаются у родителей, и с виду они совсем как живые — но, конечно, долго муляж протянуть не может. Кстати, Барбара призналась, что и детей ела (двух маленьких девочек и пятилетнего мальчика). После чародейской трапезы они «пожили» ещё какое-то время для отвода глаз, а вскоре зачахли и окончательно умерли… Приговор ведьме звучал метафорически. Вместо вульгарного «сжечь на костре» в нём значилось «обратить в пепел и золу (1958 стр. 1091, 1097, 1098)».
Описанные выше истории — всё-таки экзотика. Кроме Тироля, мы мало где встретим нечто подобное. Зато один способ воровства считался очень распространённым в германских княжествах. Немцы суеверно полагали, что, если корова перестала доиться, это неспроста. Ведь куда-то молоко исчезает, не так ли? И каждый крестьянин знал куда. Колдунья, сидя в своём хлеву, всаживает топор в стену и с заклинаниями подставляет под нее подойник. Потом, ехидно ухмыляясь, она сжимает рукоять, и вдруг из сухого топорища начинает сочиться молоко, украденное демоном прямо из коровьего вымени.
Деревенский люд страшно злился на коварные покражи, против которых бесполезно выставлять дозоры. Наконец средство было найдено. В праздничный день на коровьи рога цепляли мужские штаны и начинали бить бедную скотину. Ошалев от боли, корова припускалась вдоль улицы. Чьи ворота она боднёт, в том дворе и живёт ведьма (Инститорис, и др., 1932 стр. 231).
Крайне трудными для следствия считались дела, связанные с ущербом здоровью. Уверяли, что чародейки знают более 600 способов наслать неизлечимую болезнь. Один из них выглядит так: ведьмы смазывают ядом ногти своих детей, а те как бы невзначай царапают во время игры соседских ребятишек (Lea, 1939 стр. 611).
Михаэль Хеер. Шабаш на Лысой горе в Вальпургиеву ночь. Гравюра. 1626 г. Фрагмент.
Кипящий котел или кувшин с адским варевом и скелет убиенной жертвы — излюбленный мотив в творчестве художников, разрабатывавших тему колдовства.
Барбару Доре в 1577 году сожгли заживо. Она убила трёх человек, бросив на их пути порошок, завернутый в бумажки. При этом ведьма якобы приговаривала странное заклинание: «Во имя Господа и всех чертей» (1958 стр. 564).
Судья Боден повествует, как бдительные крестьяне разоблачили Жанну Хервилье, дочь сожженной колдуньи. Скрывая своё происхождение, она много раз меняла имя и место жительства. В конце концов Жанна «попалась». Её видели на дороге, по которой позже шёл сосед. Прохожий через какое-то время тяжело заболел. Люди сумели увязать оба факта. От ведьмы потребовали изгнать хворь, а когда она не смогла это сделать, разъярённая толпа чуть не сожгла её на месте. Вмешательство властей оттянуло неизбежный конец. Жанна ещё успела поведать на допросе, что с двенадцати лет знает чёрта — высокого мужчину в тёмных одеждах, сапогах со шпорами и при мече. Долгие годы она крутила с ним амуры (даже под боком у спящего мужа), но никто не мог увидеть демона или разглядеть его коня, привязанного у ворот. Судьям, в числе которых был сам Боден, понравилась откровенность узницы. Они даже склонялись к мысли повесить её. Быть может, узнав о такой гуманности, и другие ведьмы станут признаваться без пыток? Потом всё же вспомнили о тяжести преступлений и сожгли Жанну заживо (1958 стр. 554, 555).
Современник Бодена Николя Реми подробно пишет о ядах, которые дьявол раздаёт ведьмам на шабаше. Это будто бы порошки черный, белый и красный. Сила их так велика, что достаточно злодейке, натерев руки или посох, дотронуться до человека, как несчастный вскоре умирает. При этом самой ведьме адские снадобья не вредят. В момент ареста они теряют силу (1958 стр. 605).
В Женеве во время эпидемии разоблачили целую шайку, которая смазывала зельем дверные ручки. Тех, кто входил в заражённые дома, косили болезни (Lea, 1939 стр. 572). Атеисты, пожалуй, вспомнят про микробов. Начнут говорить, будто дела о порче были высосаны из пальца. Действительно, вся эта чертовщина оставляла мало улик, и самой недоказуемой была порча при помощи дурного глаза. Способность ведьм убивать взглядом мало кем оспаривалась, зато приписать сие деяние могли кому угодно. Для приговора было достаточно, чтобы женщина взяла вину на себя. Разумеется, пытки помогали следствию сломить волю. И на столь шатком фундаменте основывалось суеверие, стоившее жизни сотням жертв!
Ян ван де Вельде II. Юная колдунья. Гравюра. 1626 г.
Люди с оккультным складом мышления возразят — Разве не находили инквизиторы реальные доказательства порчи? Были же и прямые улики, например, восковые фигурки!
Тут спорить трудно. Вопрос только в том, каким путём улики возникали. Мне лично кажется, что иногда порошки жабьи кости, восковые фигурки и прочие аксессуары чародейства обвинители сами подбрасывали обвиняемым. Чтобы не быть голословным, приведу одну историю, случившуюся в XVII веке в Шотландии. Странное происшествие. Странное и подозрительное. Смахивает на юридически безупречное убийство. Чем дальше я читал, как развивались события, тем больше набиралось совпадений, которые трудно объяснить, если не принять гипотезу о циничном спектакле. Судите сами. Жертвой порчи стал сэр Джордж Максвелл, а аресты производил его сын Джон, занимавший высокий пост. Не знаю, чем им не угодила жертва, но процесс о колдовстве был проведён как по нотам.
14 октября 1676 года пожилой джентльмен, находясь в Глазго, ощутил острый приступ болезни. Обнаружить виновницу в большом городе можно было только благодаря случайности. Через некоторое время эта случайность подвернулась в лице Жанет Дуглас, юной девушки, обладавшей талантом распознавать ведьм. Вот один из её «подвигов», который лишний раз характеризует суеверную взвинченность того времени. Как-то Жанет захотела, чтобы попавшаяся ей навстречу женщина обнажила руку. Та отказалась. Когда рукав был всё-таки задран, шарлатанка указала на ведьмин знак (подробнее о том, что это такое, рассказано в главе «Испытание»).
Женщина в ужасе бросилась домой и попросила соседей донести на неё — иначе дьявол заставит её совершить самоубийство. Люди стали успокаивать несчастную, но уговоры не помогли. Уже наутро из реки Клайд вытащили безжизненное тело. Наверное, легче было утопиться, чем ждать ареста и костра.
Жанет Дуглас казалась окружающим не такой, как все. Она то ли была, то ли притворялась немой (известно, что со временем она вылечила горло). Ещё утверждали, что она, будучи неграмотной понимала латынь и греческий. Вполне возможно, эту репутацию ей создали заинтересованные лица, дабы придать вес исходящей от неё информации. Главным же даром девушки было ясновидение. С результатом очередного «озарения» она и пришла к Максвеллам. Молодая доносчица откуда-то знала, что причиной болезни стала восковая фигурка, в которую втыкали булавки. Зовут колдунью Жанет Мэтью. Изображение сэра Джорджа спрятано в её доме, в углублении за очагом. Улику можно добыть, если пострадавший даст в провожатые крепких мужчин, которые нужны для охраны. Семья не поверила гостье. А может, ради приличия сделала вид, что не поверила. Так или иначе, двое слуг отправились с девушкой, и она нашла фигурку в указанном месте. Вообще-то подобные чудеса происходят, когда заранее спрячешь искомое там, где задумано, или принесёшь его с собой в рукаве. Но здоровой доли скептицизма людям и сейчас не хватает, что уж говорить о XVII веке? Джон Максвелл арестовал Жанет Мэтью, несмотря на её уверения, будто восковая фигурка — «дело рук немой девчонки».
Эпидемия одержимости в Луденской обители.
Истошные вопли под церковными сводами
Кадры из английского фильма «Дьяволы». Реж. К. Рассел. 1971 г.
Заботами сына отцу стало легче, но 4 января начался новый приступ. Колдунья же — вот незадача — была уже в тюрьме. 7 января немая дала знать, что и на этот раз ей ведома причина. Дети арестантки решили мстить. За несколько дней до того старший сын Жанет Мэтью вылепил глиняную куколку, которую можно найти, покопавшись в его соломенном тюфяке. Срочно были предприняты поиски (опять с участием доносчицы). Разумеется, они увенчались успехом. Окрылённые находкой следователи взяли под стражу сына колдуньи, тщетно твердившего, что он и не подозревал о начинке матраса, а заодно его младшую сестру. Тринадцатилетняя Анабель не смогла долго отпираться. Четыре дня назад, сказала она, действительно была вылеплена глиняная фигурка. При этом в доме находился чёрный джентльмен, то есть дьявол. Ещё участвовали в церемонии брат и три ведьмы. Само собой, женщины, поимённо названные маленькой колдуньей, были арестованы. Одна из них призналась. Признался и парень. Зато по-прежнему упорствовала Жанет Мэтью. Нужна была решающая улика, чтобы у неё не оставалось никаких шансов на спасение. Читатель наверняка догадался, что настало время для нового появления на сцене всевидящей Дуглас. Кто же ещё умеет сквозь стены находить улики? 17 января немая девушка навела тюремщиков на мысль, что ещё одну глиняную фигурку стоит поискать у матери-ведьмы прямо в камере. Поискали и нашли. Ну как тут не подумать о сговоре? Сэр Джордж, правда, в тот момент чувствовал себя хорошо. Было объявлено, что порчу от фигурки ведьма направила на кого-то другого.
Жанет Мэтью стойко держалась до конца. Как гласит документ, даже уговоры детей «не смогли смягчить её огрубелое зачерствелое сердце»… Суд не подошёл к обвиняемым с огульной строгостью. Анабель пощадили, снизойдя к её малому возрасту. Она была осуждена на тюремное заточение. Остальных ждал костер.
Николай Бессонов. Молоко из топорища. Рисунок. 2001 г.
А что же верная помощница властей. Жанет Дуглас? Какая награда была уготовлена ей? Увы, такие особы подчас становятся лишними свидетелями. Наверное, и она о чём-то подобном догадывалась, ибо предсказала, что однажды её, стегая плетьми, проведут через город Эдинбург. Пророчество сбылось. Девушку посадили в тюрьму «за ряд преступлений», потом подвергли бичеванию и отправили в ссылку на плантации (Lea, 1939 стр. 1326, 1344, 1345).
Описанное дело о восковых фигурках — далеко не самое возмутительное в анналах правосудия. Здесь ещё заботились о внешней благопристойности, «искали» хоть какие-то улики. В других местах осуждали на смерть без доказательств и даже вопреки алиби. Рассмотрим с этой точки зрения деятельность Николя Реми. За что женщины Лотарингии попадали в его цепкие руки?
Якобетту Вебе судили за травму, которую получил крестьянин (пострадавший жим с ведьмой под одной крышей). Поскольку запуганным людям колдуньи мерещились повсюду, крестьянин всё время был настороже. Наконец, оказавшись в лесной чаще, он опустился на колено, и в ногу ему вонзился острый шип — да так сильно, что бедняга хворал три месяца. Суеверный мужик потом клялся судье, что колено ему занозил демон — и этот же демон выковырял эту зловредную колючку, когда он рубил дрова. Сама Якобетта, побывав на допросе, призналась, что сжалилась над крестьянином и велела демону снять хромоту (1958 стр. 618).
Еще пример. Как-то несколько человек заблудились в лесу. Они долго кружили среди деревьев и, наконец, не чуя под собой ног, вышли к своим домам. Оставалось выяснить, из-за чего они сбились с пути. Подозрение пало на Якобетту Эчин, которая видела, как они вошли в лес. На процессе, проведенном в октябре 11585 года, Реми объявил: ведьма затаила на путников злобу и попросила своего демона, чтобы он водил их кругами (1958 стр. 615).
Бабелин Райе стала подследственной в 1587 году. На допросе выяснилось, что она в кошачьем обличье проникла в дом Жана Луи и, никем не замеченная, приблизилась к двухмесячному ребёнку. Она мазнула дитя лапкой, на подушечках которой еще оставался ядовитый порошок. Младенец после этого отдал Богу душу (1958 стр. 612, 613).
В 1588 году разбиралось дело о злодейском убийстве младенца в колыбели. Разумеется, в первую очередь подумали на соседку, которая накануне повздорила с матерью ребёнка. Увы, у этой подозреваемой оказалось полное алиби. Во время поступления она была далеко и работала в поле на глазах у других крестьян. Реми взялся распутывать загадочное дело. И что же? После некоторых усилий женщина призналась, что нарочно пошла на полевые работы, дабы отвести от себя подозрения, а убийство совершено демоном по её личному наущению (1958 стр. 617).
В 1587 году Реми судил Николь Этьен. Это был в своём роде знаменательный процесс. Наконец-то мы видим не случайную жертву, которая просто подвернулась под руку, а знахарку, или — как ныне выражаются — народную целительницу. Грань между такими женщинами и ведьмами была весьма зыбкой. Отсюда профессиональный риск. В те времена изображать из себя всемогущих было так же доходно, как сейчас, — но гораздо опаснее. Упомянутая Николь, видимо, имела репутацию женщины, способной творить чудеса, раз ее позвали в замок Доммарти остановить эпидемию. Приняли чародейку хорошо. Она какое-то время жила там со своим сыном, провела все положенные в таком случае процедуры и совсем было собралась восвояси, как вдруг тяжело заболела одна из обитательниц замка. Слуги стали трясти знахарку — пусть вылечит больную. Та обещала (что ей ещё оставалось делать?). Сын злополучной Николь понял, что запахло палёным, и ночью улизнул из замка, спустившись по верёвке с крепостной стены. На свою беду он был пойман и возвращён обратно. Тут-то и всплыла «правда». Оказалось, болезнь вызвана колдовством. Сын якобы упрашивал мать сделать что-нибудь, чтобы их попросили остаться, так как ему захотелось подольше пожить в богатых покоях. Хворь будет длиться две недели, а потом пройдёт сама собой.
И вот две недели больная, вслушиваясь в себя, ждала выздоровления… Мудрено ли, что в назначенный день она решила, будто выздоравливает! Конечно же ей это только показалось; назавтра снова наступило ухудшение здоровья. Перепуганный сын начал всё валить на мать. Она виновата в последнем приступе, но если за неё как следует взяться, то поставит больную на ноги. После этих слов на Николь накинулись два здоровенных крестьянина. Женщину безжалостно прижигали огнём и били ногами. От неё требовали снять порчу и даже обещали, что отпустят на все четыре стороны, если она это сделает. Незадачливой целительнице оставалось только согласиться.
Кадр из датского фильма «Ведьмы». Реж. Б. Христенсен. 1922 г.
Способ лечения выглядел крайне просто.
Она вручила больной яблоко и велела съесть. Потом, правда, говорили, что Николь тайком от всех натёрла яблоко белым порошком.
Удача, казалось, повернулась к знахарке лицом. Хворь отступила. Женщине вместе с сыном разрешили покинуть замок Доммарти, ставший для них ловушкой. Но они рано радовались. Едва они вышли из ворот, на них накинулись представители правосудия, которые ждали снаружи. Далее события разворачивались по накатанному сценарию. Судья Реми не давал спуску тем, кто связался с дьяволом. Николь Этьен и её сын признали все свои грехи, выслушали приговор и были сожжены (1958 стр. 618, 619).
Если знахарка умело лечила, это никоим образом не оправдывало её в глазах инквизиторов. Итальянский инквизитор Бернард из Комо писал в 1510 году, что ведьмы не лечат болезнь, а лишь перекладывают её тяготы на другого человека; таким образом, мало что меняется — один выздоравливает, другой заболевает. Зато многие из-за этого попадают в ад. В надежде на выздоровление они обращаются к ведьмам, а это смертный грех (1958 стр. 373, 393).
Кстати, сами борцы с колдовством, когда дело казалось их драгоценного здоровья, не прочь были воспользоваться знаниями ведьмы. В конце XVI века с префектом Жаном Марти случился приступ болезни (по симптомам похоже, что это был радикулит). Беднягу скрючило так, что он не мог разогнуться. Жан Марти велел привести знахарку и объявил ей свою волю. Поскольку он уверен, что именно она наслала порчу, ей придётся вылечить болезнь. В случае успеха она может рассчитывать на пощаду. Женщине ничего не оставалось, как спасать свою жизнь. Похоже, ее уже не выпускали из дома заболевшего префекта, потому что за свёртком с целебным средством пришлось сбегать её дочери. Знахарка выбрала дня лечения простой народный метод — баню. Сверток был брошен в большую лохань. Женщина пробормотала какие-то слова; префект потом уверял, что она взывала к дьяволу. Далее в описании следует какая-то чертовщина. Купальщику мерещилось, что вокруг него плавают три больших карпа, которых потом не нашли. В свёртке, когда его развернули, якобы оказались три ящерки, но и они таинственным образом исчезли. Современный читатель вряд ли будет сомневаться, что эти детали сочинил сам префект, заранее решивший отправить ведьму на костёр. Между тем баня подействовала. Боль отступила. Сдержал ли Марти своё слово? Он распорядился сжечь женщину заживо! Удивительно, но префект Лаона вовсе не стыдился такого коварства. Это видно хотя бы из того, что он хвастался своим «подвигом» перед Боденом (1958 стр. 568).
И всё же как ни опасно было заниматься врачеванием, желающие не переводились. Чтобы подстраховаться от возможного обвинения в колдовстве, знахарки отчётливо молились вслух, призывали на помощь Христа и Деву Марию, осеняли кровать заболевшего крестом. Короче, поступали также, как бесчисленные целители нашего времени, которые не появляются на телеэкране без креста на груди. Разумеется, Церковь тогда, точно так же как и сейчас, осуждала эти наивные попытки примазаться к сё авторитету. Разница состоит только в том, что ныне в церковном арсенале не осталось сожжения на костре и священники ограничиваются проникновенной проповедью, а прежде Церкви хватало власти для расправ над всякими подозрительными лицами. Балле де Моура, португальский инквизитор, писал, что, если колдуньи используют святые слова, это только отягчает их вину. Делается такое только для введения невежд в заблуждение. Не перевелись ещё наивные люди, которые не видят ничего дурного в том, чтобы искать исцеления у колдуньи. Им, видите ли, достаточно того, что вслух произносится молитва и лечение после этого действует (1958 стр. 481).
Питер Брейгель. Ведьмы. Иллюстрация. XVI в. Фрагмент.
Не удивительно, что многие видные деятели Церкви открыто декларировали такую позицию. Знахарки отбивали хлеб у католических священников, которые сами ходили по домам и читали особые молитвы. Священника звали и к постели хворого ребёнка, и в хлев, где находилась скотина. Как же можно было отдавать такую статью дохода конкурентам?
Удивляет другое. Осудив ведьм, которые занимались целительством, духовенство так и не повело против них войну на полное истребление. Процент погибших знахарок сравнительно невелик, и, похоже, что они замыкают список осуждённых. Зато по полной программе раскручивались дела иного рода — о приступах массового безумия в монастырях. Разумеется, в главе, посвященной зловещим чарам, нам не обойти эту тему вызвавшую на излете ведовских процессов шквал суеверной литературы.
Надо знать, что представляли из себя женские монастыри в XVI–XVII веках, чтобы не удивляться эпидемиям одержимости, которые охватывали то одну, то другую обитель. Часто в монастыри отдавали девушек из знатных семей — родителям было дешевле сделать дочь монахиней, чем выдать замуж с положенным приданым. Конечно надо было сделать денежный взнос, но он был меньше расходов на свадьбу. Отцы знали, что будущее дочерей будет безбедным, а внешне всё это обставлялось как желание посвятить себя Богу. К сожалению, затворницы тяготились уставом. Им хотелось вольной жизни, они мечтали о любви — вместо этого надо было делать постное лицо, бить поклоны и стоять на коленях. Отвращение к святости нарастало год от года. Однажды наступил момент, когда оно прорывалось наружу. Воззрения эпохи позволяли делать это почти законно. Если монахиня начинала выть, срывать с себя одежды виновной считалась не она, а вселившийся в неё демон (и конечно же тот, кто навёл порчу). Она могла плевать на распятие, богохульствовать и вести фривольные разговоры. Важно было только оставаться в роли жертвы. При некоторой смекалке гнев следствия легко было направить по удобному пути. Именно так погиб несчастный священник Урбан Грандье в 1634 году.
«Одержимые бесом» женщины — дочери аристократических фамилий, вступившие в общину урсулинок, — обвинили его в колдовстве. На свою беду он бывал в Луденской обители по долгу службы. Его обязанностью было принимать исповедь. Сестры в присутствии следственной комиссии катались по полу, выкрикивая богохульства вроде: «Да будет проклята Мария и плод, который она носила!» (Канторович, 1899 стр. 127–132) Они пользовались неприличными выражениями, которые могли вогнать в краску самых развращённых мужчин, и столь развязно обнажались, предлагая себя присутствующим, что могли бы удивить обитательниц худшего в стране борделя (Robbins, 1959 стр. 316, 317). В результате Грандье был казнён, а монахини вышли сухими из воды. Из них лишь изгоняли бесов молитвой и заклинаниями.
Опасные забавы Луизы Капо и Мадлен Демандоль, французских монахинь из другой обители, привели к казни священника Гофрили. Поскольку девушки считались околдованными, им позволялось все; возводить на Господа Бога громкую хулу, петь любовные куплеты, ржать по-лошадиному. Мадлен во время службы срывала со священников головные уборы и разрывала на них ризы. А Луиза Капо, завидуя своей товарке, происходящей из более богатой и знатной семьи, стремилась перещеголять её в проявлениях одержимости. Когда отец Гофриди был казнен, Мадлен прекратила безобразия и сделала вид, что излечение совершилось, но опьяневшей от вседозволенности Луизе одной смерти показалось мало. Три месяца спустя, то есть 19 июля 1611 года, она возвела поклеп на слепую девушку Онорию. В результате та была сожжена. Эти событии в монастыре Экс-ан-Прованс были описаны в книге, наделавшей много шуму и переведённой с французского на другие западноевропейские языки (1958 стр. 20–25).
Немецкие монахини были не менее сообразительны, чем французские. В 1552 году был околдован монастырь Кенторп. Истерические припадки раскатывались волнами. Стоило одной из сестёр начать, как монахини в соседних кельях тоже начинали беситься. «Виновной» во всех бедах оказалась Эльза Каменсис, которая готовит еду на всю женскую обитель. Кухарку заставили признать, что она насылала на святое место демонов. Вместе с Эльзой была осуждена её мать. После того как приговор был оглашён, у младшей из ведьм спросили, можно ли снять чары. Эльза, вероятно рассудив, что причину одержимости видят в них, дала такой ответ: «Монашки успокоятся после того, как меня с матерью обратят в пепел»… Смерть двух невинных женщин никак не повлияла на поведение сестер. Они продолжали бесчинства. Более того, эпидемия одержимости перешагнула за монастырские стены. Припадки были замечены в городке по соседству. Многие женщины поплатились за это жизнью. Их арестовывали и сжигали за насылание порчи (Геа, 1939 стр. 510, 511, 558).
Причины поведения «одержимых» чаще всего были вполне земными. Как гласила ехидная поговорка той эпохи: «Монашка всегда хочет, чтобы ночью на подушке были две головы».
В 1565 году началось расследование в женский обители неподалеку от Кёльна. Оказалось, что ко многим сестрам на ночь хаживали любовники. Когда этому положили конец, монашки стали закатывать истерики, причём особенно рьяной была четырнадцатилетняя Гертруда, ухажёр которой приходил чаще всех. Дело получило огласку. Восторжествовала удобная версия, что под видом юноши к девушке проникал сам дьявол ему и приписали пылкие любовные послания, найденные при обыске у Гертруды (1958 стр. 511, 563).
Повторю ещё раз, монастырские затворницы могли чудить как угодно. Отвечать же за позор, нанесённый сану, приходилось случайным людям, подвернувшимся истеричкам под руку. Одержимые из местечка Вертет карабкались на деревья, а потом съезжали вниз по стволам. Три года длились эти представления, а потом две монашки догадались, что причиной всему — женщина, которая зашла в их спальные покои с корзиной. Когда игуменья открыла корзину, оттуда выскочил черный кот. Разве не достаточное основание для ареста? Вместе с хозяйкой кота взяли под стражу семь её подруг.
Соседи попытались защитить главную обвиняемую. Они доказывали, что её милосердный нрав известен всей округе. Раздавая подаяния, она довела себя до бедности достаточно спросить у нищих, они расскажут, какая это душевная женщина! Нищие подтвердили щедрость своей благодетельницы, но судьи, конечно, не стали их слушать. Чёрный кот в корзине перевешивал любые добрые дела. Узницу замучили насмерть на допросе с пристрастием. До самого конца несчастная держалась достойно и умерла, так и не признав себя колдуньей (1958 стр. 509, 510).
Якоб де Гейн. Чародейки. Гравюра. Около 1600 г. Фрагмент.
Когда историки начали разбираться в феномене европейского колдовства, помимо материалистических трактовок возникло немало причудливых теорий. Щеголяя оригинальностью своего мышления, иные авторы навязывали сожжённым женщинам такие биографии и мотивировки поступков, что только диву даешься. То из «ведьм» делали жриц полузабытых языческих культов. Якобы они в христианизированной Европе продолжали тайком совершать обряды в честь прежних языческих богов. То утверждалось, что народные массы, угнетаемые дворянством и Церковью, разуверились в Боге и обратились за помощью к Сатане. Выходит, существовала таинственная лжецерковь дьявола, и крестьянки сознательно сеяли вокруг себя зло, ибо такова была форма их социального протеста (Фреймарк, 1994 стр. 104)! Некоторые авторы выдвигали на первый план сексуальность и вопросы пола. Мишле, например, проповедовал точку зрения, что ведьмы это женщины уставшие от мужского гнёта, а значит, секта ведьм — своеобразная форма женской солидарности (Michelet, 1862). Высказывалась даже теория, что ведьмами были сторонницы первобытного родового строя, которые тайно надеялись на сохранение матриархата (Robbins, 1959 стр. 116). Печально известна книга Маргарет Маррей. В начале XX века эта «исследовательница» отстаивала реальность колдовского сообщества. По её домыслам, существовали секты, духовные лидеры которых выдавали, себя за дьявола. Собрание секты и есть шабаш. Число ведьм на сходках точно определённое — всегда по двенадцать, не считая главаря. В доказательство она привела судебные документы о 18 шайках ведьм из разных стран. Но, во-первых, ненаучно делать столь глобальные обобщения на таком сравнительно ничтожном материале, а во-вторых, даже в указанных случаях критика обнаружила натяжки и подтасовки. Маргарет Маррей, как выяснилось, просто подгоняла число дам в «разоблачённых» сектах под выдуманный ею «ковен» из двенадцати ведьм (1958 стр. 116, 117). Главной же методической ошибкой было то, что она принимала за чистую монету слова из пыточных протоколов. Зная методы допросов, не следовало бы искать какую-то явь в этих нечистоплотно состряпанных документах. Ведь в ходе ведовских процессов под арест попадали совершенно случайные лица, а вовсе не члены зловещих сект. Приведу ряд примеров.
Как-то раз инквизиционное расследование было возбуждено против женщины, которая в ссоре выкрикнула угрозы. Через несколько дней человек, которому она пригрозила, увидел во сне кошмар — этого оказалось достаточно, чтобы счесть её колдуньей (Lea, 1939 стр. 1410)!
Агнессу Генше, жену ткача, пытали за то, что она — единственная из всех собравшихся на крестины — не испугалась чёрной кошки. Кошка неожиданно вскочила на стол, прошлась среди блюд и даже сунула лапку в стакан Агнессы. Гостья же, как ни в чём не бывало, отпила из стакана — ну не ведьма ли она после этого (Канторович, 1899 стр. 109)?
В герцогстве Клевском на дорогах часто переворачивались кареты и повозки. Наконец выяснилось, что виновата в этом Сибилла Динскопс, которую и сожгли в 1535 году (Lea, 1939 стр. 566).
А в Шотландии у одного хозяина прокисло пивное сусло. Он стал перебирать в памяти события дня и вспомнил, что мимо дома проходила женщина: чуть задержавшись, она погладила кота, сидящего в открытом окне. «Преступницу» сожгли (Robbins, 1959 стр. 4).
В самом конце XVII века казнили немецкого колдуна. Он продавал лошадей и свиней, которые превращались потом в связки соломы. Неизвестно, имелись ли в деле жалобы обманутых покупателей, поскольку «преступная карьера» этого человека оборвалась, когда он забрёл в город Нейбург, проницательные судьи которого распорядились об аресте и пытках. Не выдержав мук, бедняга признался не только в жульнической коммерции, но и в том, что прежде его уже два раза вешали — правда, ему удавалось подменить себя снопом. Нейбургские судьи исправили «оплошность» своих коллег и повесили колдуна, а заодно вздёрнули на виселицу двух женщин, которые вошли в городские ворота вместе с чужаком (Lea, 1939 стр. 635).
Гравюра
Роттердамские рыбаки однажды забросили сети в воду. Один вытащил много рыбы, а у другого в сетях оказались камни (которые он, очевидно, зацепил на дне). Но простых объяснений тогда не искали. Искали ведьм. Рыбаки вернулись в свой посёлок, схватили какую-то женщину и сдали её правосудию. Та вынуждена была признаться, что, вылетев в окно через щель возле неплотно пригнанного стекла, обернулась слизняком в лежащей на дне раковине. С этой выгодной позиции она и подменила рыбу камнями при помощи заклинаний. Ведьму сожгли (1958 стр. 526).
Таких эпизодов насчитываются тысячи.
Мистическую мишуру навешивали на обвиняемых уже во время следствия. Взявшись за изучение той эпохи, натыкаешься на горы лжи.
Но значит ли это, что абсолютно все ведовские процессы были беспочвенны и за пышным фасадом демонологии только пустота? А вдруг скажут мне, инквизиция уничтожала экстрасенсов или людей с необычайно мошной аурой, видя в них опасность для власти?.. Немало в наше время найдётся сторонников этой точки зрения. Оккультные газеты и телепередачи сделали своё дело. Круг лиц, верящих любому шарлатанству, очень велик. Не буду вдаваться в дискуссию, имеются ли у экстрасенсов и целителей столь усердно рекламируемые способности. Лично я ничего, кроме шарлатанства, не встречал. Обратимся сразу к главному: эта книга — не пособие по магии, а описание реальных событий XIV–XVII веков. Здесь нет места жёлтым сенсациям. И если я не вижу основания плодить чудеса там, где их не было, вряд ли меня осудит здравомыслящий читатель.
При чём тут необычайные свойства организма? После какой-то беды начинали искать виновную. Чаще всего жертвой оказывалась женщина, чем-то насолившая пострадавшему. Следующая волна арестов настигала тех, кого первая «ведьма» назвала под пыткой сообщницами. Эти и вовсе были непричастны к колдовству. Им просто не посчастливилось оказаться роднёй или знакомыми обвиняемой. На третьем этапе в чёрный список попадали состоятельные семьи, за счёт которых инквизиторы могли поживиться. Таков типичный сценарий западноевропейской охоты на ведьм. Только очень предвзятый человек может назвать эти расправы планомерным истреблением экстрасенсов. Итак, вопрос: «Бывает ли колдовство в жизни?», находится вне нашего рассмотрения. Зато я готов поделиться своими мыслями о том, что стояло за ведовскими процессами в тех редких случаях, когда у инквизиторов был не надуманный, а настоящий повод для расследования.
Судьи были детьми своей эпохи. И они не виноваты, если их подозрительности было за что зацепиться. В первую очередь, они могли совершить роковую судебную ошибку, когда имели дело с фокусами. К примеру, один не в меру доверчивый демонолог уверял, что лично видел деревенскую ведьму, которая каждый день откладывала яйца в соломенное гнездо. Она даже кудахтала по-куриному (правда, яиц никогда не было больше девяти (Lea, 1939 стр. 926)).
Прежде чем заниматься такими шутками, женщине следовало трижды подумать. Известен случай с фокусником, которого приняли за колдуна и казнили вместе с семьей. По дороге на костёр бродячий артист узнал, что его детям вскрыли вены и выпустили кровь.
Часто приводится в литературе процесс саксонской школьницы Альты Алерс. Она чудом осталась жива после того, как показала одноклассникам своё умение (из носового платка появилась живая мышь). Донос. Арест. Тюрьма. Обвинитель требовал пытать и казнить ведьму. Ссылаясь на авторитеты, он доказывал, что ответственность за колдовство наступает с двухлетнего возраста, а Алльте уже десять… XVII век был на исходе. Костры пылали всё реже и реже. Нашлись, к счастью, трезвые головы, способные остановить расправу над школьницей. Трюк с мышью был признан фокусом, и Альта вышла на свободу, не проведя в тюрьме и двух месяцев (1958 стр. 1236–1238). Замечу в скобках, что такой благополучный исход вовсе не был предрешённым. В середине следующего XVIII века в Баварии сожгли за колдовство тринадцатилетнюю Веронику Церритш (Lea, 1939 стр. 1135).
Антуан Вирте. Голод, безумие, злодейство. X., м. 1853 г.
Помимо невинных фокусов существовало и злостное шарлатанство. Иные отважные особы в прямом смысле слова играли с огнём. Дочь Йоханна Ульмера, очевидно, была девушкой с авантюрной жилкой. В 1546 году жители Эслингена узнали, что с ней происходит что-то неладное. Она лежала к постели и страдала. Живот распух так сильно, что достиг по окружности десяти ладоней и, возвышаясь горой, мешал видеть искажённое мукой лицо.
Со стонами «больная» поведала, что внутри у неё сидит разная «живность». И действительно. Те, кто приближался к кровати, отчетливо слышали кудахтанье кур, петушиный крик, гоготанье гусей, собачий лай, коровье мычанье, хрюканье свиней и тому подобное. Из-под платья выползло 150 червяков и змей. Врачи не знали, что и думать. Они назначали рецепты, давали советы, но никто из них — характерная для эпохи наивность — не предложил пациентке раздеться для осмотра. А ведь это были не деревенские коновалы. Среди тех, кто осматривал «больную», оказались придворные медики императора Карла V и короля Фердинанда. Четыре года продолжался сей затянувшийся розыгрыш. Подивиться на чудо приходили знатные господа. Девушка уверяла, что зверей, сидящих внутри, надо ублажать благовониями и кормить изысканными яствами. Чем дальше, тем больше возрастало её мастерство имитировать муки. Наконец дочь Ульмера переборщила. Магистрат Эслингена отрядил врача, акушерку и трех хирургов вскрыть живот и тем положить конец её страданиям. Посланцы столкнулись с отпором. «Больная» отбивалась изо всех сил, но её одолели. Глазам изумлённых лекарей предстала неожиданность. Живот был сделан из обручей и набит подушками. Сама же обманщица не имела и намёка на полноту — у неё была прекрасная фигура. Власти, разгневанные тем, что их так долго водили за нос, решили подпортить авантюристке красоту и сгноить её в тюрьме. Девушке проткнули щёки раскалённым прутом, после чего стража увела её отбывать пожизненное заточение. С матерью-сообщницей расправились еще круче — она была признана главной виновницей надувательства, поэтому суд постановил удавить её, а тело сжечь на костре (1958 стр. 632, 633).
Если бы обман не вскрылся, эслингенский казус пополнил бы реестр чудес, кочующих у демонологов из книги в книгу. Мотив представления понятен — это стремление свести знакомство со знатью и поживиться за её счёт. На мой взгляд, приговор был слишком суров и диктовался скорее оскорбленным самолюбием, нежели реальным ущербом. Но были среди ведьм преступницы, действительно достойные самой суровой кары. Как прикажете поступить с женщиной, которая намеренно сживает кот-то со света? Неужели загубленная жизнь должна ей сойти с рук только потому, что вместо яда или ножа она выбрала неосязаемое оружие?
Маленькое отступление. В 1990 году, то есть на излёте советского принудительного материализма, Всесоюзный центр изучения общественного мнения провёл опрос: «Верите ли вы в способность отдельных людей колдовать, наводить порчу?» 35 % респондентов ответили «верю» (1990 стр. 40). Ныне, после обработки населения средствами массовой информации, доля суеверных граждан могла превысить процент рационалистов. Сам я не раз замечал в метро, как некоторые пассажиры складывают пальцы крестиком, защищаясь от «энергетических вампиров». Видел даже милиционера, который при разговоре с цыганкой для верности поставил «блок» двумя руками. Увы, выяснилось, что мнительные люди способны серьезно заболеть, поверив в реальность угрозы. Если они, вдобавок к внушаемости, обладают слабым здоровьем, то на почве развившейся фобии может наступить смерть. Думаю, каждый согласится: четыреста лет назад ситуация была ещё более острой. Сердечные приступы подчас настигали тех, кто после ссоры с соседкой-ведьмой и её злобных проклятий начинал вслушиваться в свой организм. Даже самое лёгкое недомогание воспринималось тогда как начало конца, а панический ужас доводил до могилы.
Но и это не всё. Психологическое давление, спору нет, плохо. Однако существовала и прямая уголовщина. Некая уроженка Милана убила и съела ребёнка неподалёку от ворот города Комо. Схваченная, она призналась, что дьявол нашёптывал ей: если она съест дитя трёх или четырёх месяцев от роду, исполнятся все её желания. Преступнице переломали кости, и она умерла медленной смертью на колесе (Lea, 1939 стр. 632). Это не было единичным явлением. При общей уверенности, что Сатана вознаграждает тех, кто поступит ему на службу, конечно же находились выродки, готовые совершить злодейство, лишь бы обратить на себя его внимание. Снова воспользуюсь аналогией. Разве сейчас не встречается нечто подобное? Недавно газеты писали об англичанке, которая убила своих детей, считая, будто тем самым приносит жертву дьяволу. А подростки-сатанисты из штага Калифорния? Они изнасиловали и забили до смерти пятнадцатилетнюю девочку, объяснив позже, что стремились получить вожделенный «билет в ад» (1996). Не обошла эта беда и нашу страну. Российские газеты время от времени информируют о ритуальных убийствах (1999 стр. 1).
Наверное, именно такие случаи имел в виду Фридрих фон Шпее, когда писал: «Среди любых пятидесяти осуждённых на сожжение ведьм едва ли найдётся пять или две действительно виновны (Spee, 1939 стр. 180)». В конце XIX века великому гуманисту был брошен упрёк. Он, дескать, не восстал против преследования ведьм в принципе (Канторович, 1899 стр. 146, 147). Это был явный либеральный перегиб. Отец фон Шпее принимал у смертниц последнюю исповедь и разбирался в движениях человеческой души. Если уж очевидец событий и горячий противник ведовских процессов делал такие оговорки, то нам тем более пристала взвешенность.
Не будем забывать ещё об одной категории подсудимых. Это умалишённые. Тронувшись рассудком (в том числе и на мистической почве) безумец может натворить немало зла себе и другим. В 1995 году в США случилось следующее: мужчина 26-летнего возраста, причесываясь перед зеркалом, «увидел» в отражении правого глаза магический знак — пентаграмму. В ужасе он взял нож, вырезал глазное яблоко и спустил его в унитаз (1995). Вот до какой степени мания способна приглушить инстинкт самосохранения. В XVII веке шотландский адвокат Джордж Маккензи вёл в тюрьме беседы с осуждёнными колдуньями. Одна из узниц стремилась умереть, потому что её довёл до безумия местный священник. Оказалось, слуга Церкви запугивал женщину жутковатым будущим: скоро в неё вселится дьявол и овладеет её телом изнутри. Угнетённое сознание несчастной не нашло иного выхода, как упредить беду смертью на костре (Lea, 1939 стр. 1340). Возможно, сходными причинами объясняется самоубийственный поступок молодой француженки Жанны Аламбер, добровольно явившейся в суд, чтобы «обратиться к Богу и быть сожжённой». Что ж, слыша отовсюду суеверные разговоры о колдовстве, действительно недолго тронуться (1958 стр. 1049).
Люди, возомнившие себя волшебниками или чародейками, были истинным подарком для следствия. Их даже не требовалось пытать — только успевай записывать сбивчивый монолог. Плюс к этому, не существовало риска, что помешанный отречётся от показаний перед собравшейся толпой. (То, что показания — бред сумасшедшего, судей не волновало, ведь и у здоровых людей они вымучивали не менее бредовые речи.)
В сущности, самооговоры ведьм были формой мании величия. Грезя наяву, сумасшедшие полагали, будто могут повелевать людьми и стихиями. Доктор Вейер одним из первых выступил за снисходительность к таким «чародейкам». По его мнению, их надо было не сжигать, а лечить. Кстати, именно Сатану он считал причиной безумия. По концепции Вейера, суеверные судьи — первые слуги дьявола. Их руками злой дух убивает тех, кого сам же и подставил под удар.
Можно привести эпизод, впрямую иллюстрирующий взгляды придворного врача. 10 июня 1651 года на костёр возвели восемнадцатилетнюю девушку, страдающую от эпилепсии. Три раза загорался дом, в котором она проживала. На кровле кому-то померещился чёрный человек, принятый, естественно, за дьявола. Девицу заподозрили в поджоге и колдовстве. Судебные протоколы гласят, что она была подвержена унынию и падучей болезни, а во время пытки у неё начался приступ. Подследственная с лёгкостью повинилась в поджоге. По её словам, выходило, что она творила зло вынужденно. Кто-то омрачал её взор и давал приказ — и она не знала покоя, пока не подчинялась тайной силе. Через несколько дней заключённая добавила: когда ей так приказывали, она была готова разрушить весь мир. В такие минуты жизнь казалась постылой — она даже бросалась на колени и горячо молила Бога, чтобы он сподобил её скорей попасть под суд. Судьи пошли навстречу желаниям девушки. Они соблюли все законные формальности. Вначале колдунью, как полагается, пытали, пока она не признала договор с дьяволом, а потом сожгли заживо (Lea, 1939 стр. 1044, 1045).
Галлюцинации, описанные здесь, хорошо известны медицине. Внутренний голос, который даёт команды, — лишь симптом психической болезни. Потребовалось много времени, чтобы человечество признало простую истину нельзя наказывать за поступки, совершённые в невменяемом состоянии. В наши дни эту юную поджигательницу отправили бы на принудительное лечение.
Вот и подошла к концу первая часть книги. Мы подробно рассмотрели разветвлённую мифологию колдовства. Знаем, какие химеры гнездились в головах инквизиторов и народа. Впереди рассказ о технологии ведовских процессов. То, о чем говорилось вскользь, теперь выйдет на первый план: путь от ареста до костра предстанет во всех подробностях. Итак, вперед. Небывальщина и грёзы уступают место были.
Назад: Глава 5. Шабаш
Дальше: Глава 7. Арест