Эмиль осмотрел аккордеон. Нужен ремонт – одна кнопка немного западает, – хотя кожа на мехах хорошая и вполне еще крепкая, звучит неплохо; он нагнал внутрь дым – проверить, не пропускают ли меха воздух, но дым наружу не вышел. У этого инструмента особенный тон, грустный и эмоциональный. В Луизиане понравится.

– Купят, наверняка найдутся желающие. Знаешь, я ничего не имею против французов, но эти негрожопые, они, как бы это сказать, заводные, но не слишком умные. Знаешь анекдот: Тибоду приходит в бар выпить с приятелями, а оба уха у него в ожогах. «Что у тебя с ушами?» – спрашивает его друг Будру. «Ох, не говори», – отвечает Тибоду, – «Сижу я в кухне, а рядом гладильная доска; Мари ушла проведать маленький домик, – и тут телефон. «Алло, алло, cher », – говорю, но, боже, вместо трубки я схватил утюг». «Но что со вторым ухом, Тибоду?». «Со вторым? Этот идиот через секунду позвонил опять».

Он громко захохотал и высморкался в салфетку с серебряными колокольчиками, оставшуюся после свадьбы. Если не дадут хорошие деньги, сказал он Долору, он купит его сам, и аккордеон останется в семье. Так что Долор всегда сможет опять начать играть.

– Нет, я никогда больше не игра… не буду играть. – Митци теперь следила, чтобы он говорил правильно.