Глава 3
Бойцы невидимого фронта
– Ну что скажешь, твое благородие? – оглаживая густые усы, поинтересовался высокий и плечистый мужчина.
– Скажу, что нужно ждать, товарищ комиссар, – ответил Егоров.
При этом он вглядывался сквозь кусты в отдельно стоящее крестьянское подворье. Расположилось оно на окраине большого селения Уэрмесес-дель-Сорро.
– Издеваешься? Ты слышишь, что сейчас происходит на фронте, или тебе уши напрочь заложило?
– Предлагаешь мне отправиться в окопы? Могу. Да только наша задача иного характера.
– А я тебя и не агитирую бежать на фронт. Но пресечь деятельность шпионской сети мы обязаны.
– Здесь только мелкие винтики.
– Вывинтим эти, и машина встанет.
– Если они не дураки, а они не дураки, то этот канал связи у них не единственный. Уймись уже, Василий Иванович. И вообще, говорил же я, не надо тебе идти со мной. Хватило бы и троих помощников. Это тебе не в ЧК гоняться за офицерами и интеллигенцией, которые в оперативной работе полные профаны.
– У вас в контрразведке кадры были поопытней.
– Да, опытные. И хватит уже. Крови пролили обе стороны изрядно. Только мы, в отличие от вас, это признали, и каждый, в отношении кого вина в военных преступлениях была доказана, понес заслуженное наказание.
– Это тюрьмы-то и ссылки? Что же вы их постеснялись повесить? – зло бросил майор.
Впрочем, его знаков различия сейчас не видно. Как и капитан Егоров, вместе с тремя помощниками Кочанов был обряжен в маскировочный комбинезон. А то как же, все в лучших традициях разведывательно-диверсионных групп. Оно ведь в этом деле звероловы от дичи мало чем отличаются. И у тех и у других скрытность в чести.
– Василий Иванович, ты не поверишь, но даже если ты и не сам вернешься в Россию, а тебя притащит туда команда охотников, то максимум, что тебе светит, – это пятнадцать лет каторги. А уж ты-то народу к стенке поставил изрядно, – покачал головой Егоров.
– И что же ваши охотники сюда не припожалуют? Брали бы здесь нас пачками.
– В Испании мы на одной стороне, устраивать тут охоту – все равно что себе же руки рубить.
Император вовсе не собирался спускать бунт семнадцатого года, пролитую кровь и гибель своей семьи. Созданная специальная комиссия занималась расследованием как военных преступлений, так и против государственности. В ходе того или иного следствия всплывали новые факты, выделялись отдельные уголовные дела, появлялись дополнительные фигуранты. Если они проживали на территории империи, в дело вступала полиция. Случись преступнику оказаться за границей, и по его следу выдвигалась группа охотников.
Поначалу-то министерство иностранных дел еще пыталось добиться экстрадиции на дипломатическом уровне. Но в большинстве случаев понимание в этом вопросе достигнуто так и не было. Вот и решили никого и ни о чем не просить, а проводить тайные операции. Секретность соблюсти получалось не всегда. Порой подобные факты всплывали наружу, и не обходилось без дипломатических скандалов. Но Алексей Второй и не думал отступаться.
– Вот, значит, как. Не станет на меня охотиться царь-батюшка. Вот радости-то. Да только я и не боюсь. Вот оно какое дело.
– Гражданская война закончилась, и вы проиграли. Смирись с этим, Василий Иванович. Пообщайся с прибывшими из России, узнай, как оно сегодня при царе-батюшке. И пойми наконец, что для достижения своих целей вовсе не обязательно поднимать вооруженное восстание и лить кровь.
Игнат вновь отвернулся от собеседника и поднес бинокль к глазам. Оптика исправно приблизила панораму, и стали различимы детали крестьянского подворья. И надо сказать, довольно зажиточного.
Сравнительно большой дом, конюшня, коровник на шесть коров, трактор русской выделки, что поставляются в Испанию в счет кредитов. Бесплатно эта техника крестьянам не раздается. Те ее выкупают – опять же, в кредит. Средств на единовременную выплату у людей зачастую попросту нет.
Если франкисты в полосе ответственности войск запрещают возделывать поля, то республиканцы вовсе не противятся этому. Даже наоборот: у крестьян в прифронтовой полосе есть серьезные льготы в кредитовании. Зато нет проблем с поставками в войска продовольствия, которое по настоятельному совету русской стороны республиканцы ни в коем случае не изымали.
Мало того, правительство приняло решение о заморозке цен на продовольственные и промышленные товары. Схожее решение принял и Франко. Именно поэтому в своих взаиморасчетах российская сторона не смотрела на курс испанской песеты, отдавая предпочтение драгоценным металлам.
Вопрос с продовольствием полностью решен все одно не был. Если войска обеспечивали согласно нормам довольствия, то гражданское население испытывало кое-какую недостачу. Она, конечно, компенсировалась за счет поставок из России, но это ведь не дело. Однако запуск реформ и вкладывающиеся в сельское хозяйство средства уже к следующему году непременно должны дать положительный результат.
– Это значит, ты мне, старому большевику, предлагаешь принять сторону меньшевиков, окопавшихся в вашей Думе? Так тебя понимать, твое благородие? – хмуро бросил Кочанов.
– Вот что, Василий Иванович, я вообще не собираюсь тебя агитировать. Ни за советскую власть, ни за царя-батюшку. Здесь мы оба за тем, чтобы помочь республиканцам. Вы хотите установления мирового господства коммунизма и делаете ставку на Испанию. Мы – не хотим, чтобы Германия, противница России, заполучила ее в свои союзницы. И нас в одинаковой мере не устраивает победа Франко. Мы сейчас по одну сторону, как бы ни щелкали друг на друга зубками.
– А когда с Франко покончим, то…
– Мы кровь лить не собираемся. Нам есть что предложить испанцам на бескровном пути. И личный пример в том числе. Сегодня в России каждая крестьянская семья имеет свой земельный надел, и молодожены не остаются обделенными. Каждый, кто готов возделывать большие угодья, может арендовать государственные или помещичьи земли. У рабочих восьмичасовой рабочий день. Создаются артели, есть даже артельные заводы и фабрики с выборным или нанимаемым управлением, с рабочими комитетами, регламентирующими жизнь предприятий. И заметь, все это на основе принятых законов и без вооруженного противостояния.
– Ишь, какие заботливые. Прямо до тошноты.
– Отрицать тот факт, что такое стало возможным благодаря рекам пролитой крови, глупо. Но к чему повторять ошибку? И вообще, я уверен, если бы большевики избрали мирный путь, то этого можно было избежать. Не так уж и плохо жил народ в закабаленной России. Уж получше, чем во многих странах, которыми нам все время тычут в глаза.
– А ничего, что не мы устроили февральскую революцию?
– В феврале, по сути, имел место переворот. Сменилась бы абсолютная монархия конституционной, как оно сейчас и есть. Не было бы интервенции, и потери случились бы куда меньшие, а мы бы оказались в числе стран-победительниц.
– Гражданскую войну начали не мы. И отрицать это глупо.
– Глупо, конечно. Как и то, что вы-то как раз устроили настоящую революцию с ломкой всех старых устоев и изменением всего и вся. А такое без крови попросту невозможно. Да и Ленин ваш еще в четырнадцатом призывал превратить войну империалистическую в войну гражданскую. Не дурак, понимал, что вот так, без жертв, ничего не получится. Так что неважно, кто первым начал, эта война была неизбежна. Давай на этом и закончим. И хватит меня называть благородием. Я казак. Офицерский чин получил, отучившись в военном училище, и вместе со мной учились выходцы из крестьян и рабочих. Нет благородий. Уймись.
– Ну так и я тебе не товарищ, – огрызнулся мужчина.
– Договорились, Василий Иванович.
– Вот и ладно, капитан.
Угу. Расставили, что говорится, точки над ё. Ох и тяжко Егорову работать в такой обстановке. Но что поделаешь. Кто-то же должен разгребать это дерьмо. Ну и подкидывать новое, а то как же. Иначе никак. Это еще хорошо, что Кочанов в своем недоверии увязался за Игнатом, а не остался при штабе интернационалистов.
Хотя выбора ему капитан не оставил. Всячески и по любому поводу подогревал к себе недоверие. Оно, конечно, выдержать ту самую грань, за которую лучше не заступать, сложно. Но ведь окажись сейчас майор рядом с Троцким, и к гадалке не ходить – уже охотился бы на Егорова. При имеющихся раскладах Игнат первым подумал бы на свою причастность к бедам, свалившимся на интербригады.
Но начальник контрразведки сейчас вне штаба. Связи у него нет. В целях соблюдения секретности конкретное место, куда он выдвинулся, никому не озвучивалось. Так что пускай Егорова объявляют хоть трижды агентом Франко, добраться до него у них пока нет никаких шансов. А потом, бог даст, не будет и оснований. Во всяком случае, он на это сильно надеялся. Иначе уже был бы на пути в корпус Слащева, где до него не добраться.
Но пока он полностью уверен в успехе. Если только этот старый чекист не испортит всю обедню. То рвется всех хватать и трясти как грушу, то начинает подозревать капитана во всех смертных грехах. Просто невозможные условия работы!
– Ну так как, капитан, может, сейчас скажешь, откуда у тебя информация по этой девке? – поинтересовался Кочанов.
– Я уже отвечал на этот вопрос. И повторюсь, это мой источник, и называть его я не буду.
– Надо бы проверить твой источник. А то мало ли.
– Уже проверен, и не единожды. Врать ему нет смысла.
– И откуда он только взялся? Ты же только месяц как появился.
– Появляются чирьи.
– Да ты как тот чирей и есть, – отмахнулся майор.
– Я прибыл по служебной надобности, и не высиживал яйца по кабинетам, а все время работал, – окинув Кочанова недовольным взглядом, ответил капитан.
– Пока мы типа ерундой маялись.
– Заметьте, Василий Иванович, это сказал не я.
– Да ты… – задохнулся от возмущения чекист.
– Я знаю, кто я, – легонько пожал плечами Игнат.
Чекист вперил в него злой взгляд, наливаясь краской, словно паровой котел, готовый вот-вот взорваться. Осознавая, что может случиться нечто непоправимое, Егоров приложил палец к губам, скосил взгляд в сторону подворья и укоризненно посмотрел на майора. Тот, так и не проронив ни единого слова, шумно выдохнул и погрозил капитану пальцем. Мол, погоди твое благородие, еще ничего не закончилось. Вот и ладушки.
Последующие пятнадцать минут они провели в тишине. Но чекист все же не выдержал и вновь заговорил. По его тону было заметно, что он уже взял себя в руки и готов к конструктивному диалогу. Вот такое общение с контрой ему давалось с трудом. Искренне предан делу партии и идеалам революции, пусть и не отличается талантами оперативника. Ему приходится прилагать усилия, чтобы проявлять революционную сознательность и выдержку. Тяжко. Но пока справляется.
– Отчего ты хочешь непременно проследить за ней? Почему не взять ее сразу? Надавим – расскажет как миленькая.
– Угу. А если поставим к стенке перед пулеметом всю семью, так и вовсе соловьем зальется. Так вы работали, Василий Иванович?
– Ты… – вновь налился краской чекист.
– Прошу прощения. Зарвался, – желая пресечь очередную ссору на корню, произнес капитан. – Я не о вас конкретно, но работа ЧК всегда отличалась топорностью. Вот и вы хотите одним махом всех побидяхом.
– Порой простые способы самые действенные, – оглаживая усы и сверля собеседника злым взглядом, ответил майор.
– Ладно. Заняться нам пока нечем. Давайте порассуждаем. Итак, мы берем девицу и давим на нее. Но она молчит, как немая, тогда мы грозим ей карами ее семье. Приставляем к башке родителей пистолет и вышибаем им мозги. Девочка лишается рассудка, но молчит. Потому что предана своему делу ничуть не меньше, чем вы – своей мировой революции. Может быть такое?
– Она не может быть предана Франко.
– Да откуда вам знать? Но это и неважно. Допустим, она сразу же все расскажет. Нормальный резидент не станет доверяться чувству преданности и долга. Он обязательно будет присматривать за своим связным. И как только у него появятся малейшие подозрения, оборвет ниточку, тянущуюся к нему. И для этого ему вовсе не нужно избавляться от нее или ее родных. Он просто не выйдет на связь. Я более чем уверен, она понятия не имеет, на кого конкретно работает. Просто оставляет сведения в тайнике и там же их забирает, чтобы передать дальше по цепочке.
– И каков порядок действий?
– Ждем, когда она двинется по какому-либо из направлений, выслеживаем ее звено цепочки и садимся в засаду в ключевых точках. Там подхватываем следующего и ведем до нового узелка. И так далее, пока не выходим на резидента.
– И вот его уже можно будет брать, потому что к нему сходятся все нити, – подытожил Кочанов.
– В идеале и его нужно брать только под наблюдение. Но чувствую, что вас это не устроит, а удержать от подобной глупости вас не получится.
– Меня не устраивает уже то, что мы тут топчемся, пока наши товарищи гибнут от рук фашистов.
– Понимаю. Но, как я уже говорил раньше, ничего с этим поделать не могу. Стоп. А вот и наша девица. А теперь, господа, я попрошу вас аккуратно.
Как ни опасался Егоров, им удалось проследить за девушкой-связной и при этом не засветиться. Во многом благодаря тому, что он приказал Кочанову и двоим помощникам удерживать его в поле зрения. Непосредственно связную вел уже сам капитан.
– Что этот ур-род делает? – проскрежетал зубами майор.
Угу. Кто бы сомневался. Хватать и не пущать. Иной реакции от чекиста ожидать не приходилось. Вот не верилось, что там были одни такие дуболомы. Но конкретно вот этот в оперативной работе интеллектом не блещет. Явный образчик принципа «нам умные не нужны, нам потребны преданные».
Покинув свою деревню, девушка направилась прямиком в горы. Оно, конечно, патрули здесь вовсе не редкость. И кстати, их группе пришлось постараться, чтобы избежать с ними встречи. Но она была местной, и ее тут прекрасно знали. Хозяйство у них, в том числе и живность. Так что девушка с корзинкой со снедью подозрений не вызвала. И действительно, она направлялась к работнику, глухонемому пареньку, что пас стадо их коз.
Вовсе не факт, что он тот самый, кто им нужен. Ну прибился глухонемой паренек к крестьянской семье. Сколько сегодня таких. А глава семейства не дурак от рабочих рук отказываться. Парень ведь крепок, вот только для армии не годится. Куда его, глухонемого. Даже в тылу такому занятие не сыскать.
Все сомнения пропали, как только девушка передала ему записку. Парень тут же поспешил к тайнику и извлек из него треногу, на которую установил мощную оптическую трубу. Игнат подозревал, что это небольшой телескоп, какие родители нередко покупают подросткам. Для серьезных наблюдений – одно баловство. А вот если, к примеру, глянуть на расстояние в десяток километров, то уже вполне нормально. Можно рассмотреть многие подробности.
Глухонемой прикрепил к трубе листок бумаги, переданный ему девушкой. Пару минут вглядывался в окуляр. Наконец выпрямился и поднял вверх руки, в которых сжимал флажки. Постоял так какое-то время, и вновь к трубе. Удовлетворенно кивнул и, заглядывая в листок, принялся махать руками, как ветряная мельница, передавая флажковый код.
Вот именно это действо и возмутило чекиста, рванувшегося было в его сторону. Высок, крепок, не без того. Но Игнат пусть сложением и пожиже, зато не уступит в росте, а главное, в мастерстве. Мгновение, и, не поднимаясь, он провернулся на спине, подбивая ноги майора. Еще одно – и он уже навалился на Кочанова, заткнув рот и вперив в него злой взгляд.
– Ты белены объелся, майор? – прошипел капитан прямо ему в лицо. – Уймись. На полянку сейчас направлена не менее мощная оптика. У них сеанс связи. И любые наши действия будут замечены.
Потом отпустил чекиста и вновь откатился к своему месту. Глухонемой и девушка так ничего и не заподозрили. Капитан вскинул к глазам бинокль и начал выискивать тех, с кем вел переговоры их клиент. Ага. Вот они, красавцы. Видно так себе, все же четырехкратный полевой бинокль – это сущая безделица для наблюдения на дистанции в несколько километров.
Даже отличное зрение Игната тут бессильно. Так, различимы какие-то фигурки, которые можно идентифицировать как человеческие. Но одно точно: это не может быть стационарный пост. Что радовало.
– Он передает сведения. Возможно, жизненно важные, – не зная, как поступить, прошептал майор.
– Василий Иванович, как я уже говорил, ни один уважающий себя резидент не станет пользоваться единственным каналом связи. Так что не сомневайтесь, сведения в любом случае дойдут до адресата. У нас задача – не пресечь передачу разведданных, а вскрыть шпионскую сеть. И если ради этого придется чем-то пожертвовать, это нормально.
– Там на фронте гибнут наши товарищи!
– Их погибнет куда больше, если мы сейчас все испортим.
Разговаривали они тихо, укрывшись в кустах примерно в сотне метров от сигнальщика и связной. Не будь те столь беспечны, то сумели бы обнаружить слежку. Очень уж глупо вел себя чекист. Но по счастью, эта парочка успела расслабиться и уверовать в собственную неуязвимость, а потому не дергалась.
Закончив передачу, парень пристроился у оптики и начал спешно записывать в блокнот передачу с той стороны. Наконец закончил. Распрямился, встал, подняв руки с флажками вверх. Развел их в стороны. Замер. И опустил. Вновь взгляд в окуляр, после чего начал сворачиваться.
Егоров посмотрел на склон горы, с которой велась передача франкистами. Деталей вновь не видно. Но зато явственно различил, что три человеческие фигурки пришли в движение. Следовательно, наблюдение за полянкой уже сняли и сворачиваются. Вот и ладушки. Подал знак Кочанову, и они отползли в глубь леса.
– Значит, так. Сбрасываем комбинезоны, надеваем повязки патруля и выходим на полянку. Ведем себя спокойно, держимся уверенно. На парня не смотреть. Хуан, держишь левый сектор. Василий Иванович – правый. Карлос, стараешься контролировать тыл. Крути головой, оборачивайся вокруг, это твое дело. Я за начальника патруля. Подходим и тихо вяжем его.
– А девка? – всполошился майор.
– Никуда она не денется. Вы уж извините, Василий Иванович, но мне придется оставить на вас пленника. Вы его под белы рученьки препроводите к машине. А я с Хуаном пробегусь вслед за ней и прослежу. Он помоложе и на ногу полегче будет. Вопросы?
– А ты чего тут раскомандовался? – вскинул бровь майор, наблюдая за тем, как капитан и оба рядовых разоблачаются.
– Потому что лучше знаю, как нужно действовать. И вообще, ненавижу, когда командиры путаются под ногами. Ваше дело в кабинете сидеть и прикрывать наши задницы от штабного начальства, а не по горам бегать.
– Кхм, – лишь легонько кашлянул майор и начал стягивать с себя пятнистый комбинезон.
Выждав, пока девушка отдалится на приемлемое расстояние, «патруль» направился на полянку. Шли бодрым, уверенным шагом, не скрываясь, в полный рост, огибая деревья и кустарники. Словом, всем своим видом показывали, что они у себя дома. Вышли на полянку. Приметили паренька и направились к нему.
Игнат едва сдержался, чтобы не обернуться и не посмотреть, насколько спутники прилежно следуют его приказам. Оставалось надеяться, что обойдется без самодеятельности, и они не таращатся на объект, а старательно держат свой сектор.
Паренек расположился на пятой точке, расправляясь с принесенной ему снедью, разложенной на чистой тряпице. А что такого? Агент он там или нет, голод не тетка. Нормально. Как и то, что при виде республиканцев со знаками патруля паренек поднялся на ноги. После сеанса связи прошло достаточно времени, чтобы он не сомневался, что его не заметили. Поэтому относительно спокоен. Не переигрывает. Взволнован ровно настолько, насколько оно и положено при подобной встрече.
– Стоять! Руки вверх! – выкрикнул Хуан, словно перетянув Игната плетью поперек спины.
Егоров еще попытался спасти положение, обернувшись к ретивому контрразведчику, чтобы одернуть его и успокоить всполошившегося паренька. Вот только Хуан, сволочь такая, уже вскинул свой автомат. И тут раздался выстрел.
Краем глаза капитан разобрал, что стрелял глухонемой. А вот как он извлек оружие, приметить не успел. Ловок, шельма. Хуан переломился, поймав пулю в живот. Отличный выстрел, учитывая, что расстояние метров пятьдесят, ну, может, чуть меньше.
Недолго думая Игнат сунул сапог в бок уже вскидывающему автомат Кочанову. Тот крякнул и повалился в траву. Капитан же пулей сорвался с места и понесся на глухонемого, успевшего выстрелить в него дважды. Но контрразведчик бежал не по прямой, а бросаясь из стороны в сторону. Причем делал это в непредсказуемом рисунке, стремительно сокращая дистанцию.
Сзади прогрохотала короткая очередь. Левое плечо обожгло, словно туда приложили раскаленный прут. Выкрикивая всю ненормативную лексику, какую только мог припомнить, капитан продолжал сокращать дистанцию. Когда оставалось не больше десятка шагов, отчаявшийся в него попасть франкист вскинул пистолет к своему виску.
Десяток шагов! Много! Чертовски много! Проклиная все и вся на свете, капитан запустил в противника автоматом. Тяжелое оружие ударило глухонемого в грудь, заставив дернуться. Выстрел! Сигнальщик рухнул на землю.
– Ах ты ж паскудник! – падая перед ним на колени, выкрикнул капитан.
Левая рука потянулась к сонной артерии. Правая повернула голову. Есть! Есть пульс! И пуля прошла мимо. Только газами опалило кожу. Это контузия! Егоров тут же перевернул обеспамятевшего на спину, заламывая правую руку. Потом одним резким движением рванул ворот его рубашки. Мало ли что там спрятано. И только после этого заломил вторую руку и потянул из кармана конец веревки.
– Живой?! – выкрикнул подбежавший майор.
– Не вашими, вперехлест через колено, стараниями. Это что вообще было? Какого за автомат хватались, господин товарищ майор? – желчно поинтересовался Игнат.
– Кхм. По ногам хотел, – явно чувствуя за собой вину, растерянно ответил Кочанов.
– Когда стреляют по ногам, всегда… Запомните, Василий Иванович, всегда валят наповал. А нам эти сволочи живыми нужны. Карлос, что там с Хуаном?
– Мертв!
– Повезло. Иначе сам его прибил бы. А ты свою пилюлю за стрельбу еще получишь, умник, – пообещал капитан.
– У тебя кровь, – заметил Кочанов.
– Царапина, – заканчивая вязать пленника, ответил Игнат. – Забираете этого со всем его хозяйством и двигайте к машине.
Говоря это, он уже поднимался, подхватывая свой автомат. Вот некогда ему сейчас рассусоливать. События понеслись вразнос. И теперь лишь быстрота принятия решений и стремительность действий помогут сделать так, чтобы все не пошло прахом.
Игнат сорвался с места и побежал настолько быстро, насколько мог. Девчонка. Сейчас главное – успеть нагнать девчонку, которая не могла не слышать выстрелов. И уж она-то из кожи вон вылезет, чтобы оповестить своих нанимателей о случившейся беде. Он это знал доподлинно.
Умная девочка. Не побеги он точно по ее следу, а понадейся на направление, не имей он опыта следопытства, спасибо деду и отцу, – и ей удалось бы сбежать. Опасаясь выходить из леса, обрывающегося у подножия горы, беглянка повернула вправо и бросилась вдоль по склону. Но тщетно. Егоров нагнал ее довольно скоро.
– Где листок, что тебе отдал глухонемой? – тяжело дыша, спросил капитан у пленницы, заканчивая вязать ей руки.
– О каком листке говорит господин? Господин, отпустите меня! Меня дома ждут родители, и они поднимут всю округу, если я не вернусь домой к указанному часу!
– Тебя как зовут, девочка? – устало выдохнул Игнат.
– Изабелла, – растерявшись из-за перемены, произошедшей с контрразведчиком, ответила девушка.
Лет двадцать, смуглая, брюнетка с собранными в узел густыми черными волосами, прикрытыми легким платком. В какой-то момент Игнату даже стало совестно. Но… Совесть – это то самое чувство, которое он никак не может себе позволить. Не при его роде деятельности задумываться о совести, чести, справедливости. Есть дело, которое нужно сделать, и для его выполнения хороши все средства. Остальное неважно.
– Значит, так, Изабелла. Времени у меня нет. Я даю тебе слово офицера: если ты прямо сейчас и со всей откровенностью начнешь сотрудничать со мной, я сделаю все, что в моих силах, чтобы смягчить твою участь. И уж точно сделаю так, чтобы твои близкие не пострадали. Все твои близкие, – с нажимом произнес Игнат. – И еще. Я сам видел, как ты принесла донесение глухонемому, как он передал флажковый код, потом принял сообщение и вручил листок с посланием тебе. Ты все равно заговоришь.
– Я ничего не скажу, – решительно покачала головой девушка. – Иначе они убьют моего сына. Игнасио нет еще и годика, он грудничок.
Игнат без лишних слов склонился над лежащей возле его ног молодой матерью и сжал левую грудь. На светлом лифе тут же появилось пятно от грудного молока. В доме младенцев не наблюдалось. Но у нее ребенок есть однозначно, иначе молоко уже перегорело бы.
– Я дал тебе слово офицера, что ни один из твоих близких не пострадает. И я сдержу его. Даже если меня самого убьют. И лучше тебе мне поверить, Изабелла. Потому что если я начну из тебя вытягивать сведения пытками, мое обещание уже не будет иметь никакого значения. Рано или поздно все начинают говорить. Но своим упрямством ты погубишь и родных.
Егоров не врал. Он знал, что действительно вытащит и родных Изабеллы, и ее сына. Совесть, честь, справедливость – все это мимо него. Такая работа. Но вот слово контрразведчика дорогого стоит. И речь тут даже не о чести в понимании дворянства, офицерского корпуса или юнцов, начитавшихся рыцарских романов. Репутация. Она для контрразведчика важна не меньше, чем способности в оперативной работе. А ее можно только заработать.
– Вы спасете Игнасио и мою семью?
– Если они неповинны, да. Если оказывали пособничество врагу, обещаю, что их не казнят.
– Они невиновны, – тут же выдала Изабелла.
– Мы теряем время. – Капитан рывком поставил ее на ноги. – Где листок?
– Тот листок я съела, – понурившись, ответила девушка.
– Ясно, – извлекая из кармана индивидуальный пакет, спокойно констатировал он.
А чего нервничать по этому поводу? Коль скоро она так старательно убегала, то и о шифровке должна была позаботиться. Так что это нормально. Да и не суть важно. Какое бы задание агенту ни поручили, выполнить его он уже не успеет.
– Развяжите меня.
– С чего бы это? – сплюнув оторванный кусок оберточной бумаги индпакета, удивился Игнат.
– Помогу.
Прикинул перспективы перевязки левого плеча без посторонней помощи и освободил девушке руки. Потом отстегнул плечевые ремни портупеи, расстегнул комбинезон и оголился по пояс. Нечего маяться ерундой и накладывать повязку поверх рукава. Тем более что кровь уже остановилась, и нужна нормальная перевязка. Кто знает, когда еще доведется попасть в руки медика.
– Сына где держат?
– Не знаю. Мне его разрешают увидеть раз в неделю. В тайнике записку для меня оставляют, а там адрес. Каждый раз новый. Всегда заброшенные дома и один и тот же мужчина. Кормлю Игнасио, тетешкаюсь немного, а потом он его забирает.
– Отец где?
– Мой муж погиб за республику.
– Женаты были?
– Нет. Родила в городе. Меня тогда один господин подобрал, помог. А потом мне дали мертвого младенца, сказали, чтобы я выдала его за сына, отвезла домой и похоронила. Иначе они убьют моего мальчика.
– Что за господин? Что за дом?
– Не помню. Мне плохо стало прямо на улице.
– Ясно. Немого этого ты в дом привела?
– Я. Тот господин сказал, чтобы я выдала его за своего жениха. Отец только обрадовался.
– В лицо того господина видела?
– Нет. У меня всегда глаза были завязаны.
– А голос узнаешь?
– Узнаю. Но мне показалось, что он все время что-то во рту держал, шепелявил смешно.
– Когда ребенка видела в последний раз?
– Сегодня должна была опять повидаться.
– Увидишься, – убежденно пообещал Игнат.
Как и предполагал Егоров, он встретил своих вместе с пленником на тропе. Им попросту нет смысла двигаться другим маршрутом. Учитывая же их медлительность, ему еще и подождать пришлось.
Кочанов, не стесняясь, нагрузил пленника как его пожитками, так и маскировочными комбинезонами контрразведчиков. Оружие досталось на долю Карлоса. Сам майор двигался налегке, присматривая за сигнальщиком. Мало ли что учудит.
– Ну и как у тебя? – спросил бывший чекист.
– Листок она съела.
– Плохо.
– Да без разницы, в общем-то.
– Этот не зря хотел себя порешить.
– Напрасные надежды, Василий Иванович, – отмахнулся капитан. – Он просто гнал полученные цифры, получал другие и передавал их по цепочке. В воротнике нет ампулы с ядом. А она куда надежней пули. Значит, задача не даваться в плен не стоит. Что же до «застрелиться»… Ну кому охота подвергаться пыткам с закономерным исходом? Уж лучше сразу.
– Думаешь?
– Уверен.
– Нет, ну каковы наглецы! Средь бела дня, – хмыкнув, невольно восхитился майор.
– Это не наглость, а трезвый расчет, – возразил Егоров. – Сами посудите, на полянке его можно рассмотреть либо в упор, как мы, либо с расстояния километров шесть-семь, да и то с возвышенности. Ближе и ниже прикрывают деревья. Ну увидит кто-то человека. Даже попытается изучить его в бинокль. На выходе ноль. Кратность оптики недостаточная. Ночью же световой код ни с чем не перепутаешь, пусть даже и не поймешь.
– А ловок ты, казак. Эка на пистолет пошел. Из пластунов будешь или специально учили?
– Это от деда с батей, но и учили, чего уж. Блокнот его у вас?
– Вот, – протянул Кочанов.
– А ну-ка, дайте-ка, я малость поколдую.
Игнат присел на корточки, откинул обложку и, вооружившись простым карандашом, начал быстро заштриховывать верхний листок. И тут же проступили столбцы цифр. Полминуты работы – и он протянул блокнот обратно:
– А вот и шифровка.
– Кхм. Н-да.
– Согласен. Все гениальное просто. Если вас это успокоит, то этому меня в контрразведке не учили. Это мы еще в гимназии так забавлялись.
Оторвал листок и переписал набело, стараясь подражать почерку глухонемого. Но майору передал только заштрихованный листок и блокнот. Чистовик сложил вчетверо и засунул под лиф Изабеллы.
– Положишь куда следует.
– Поняла.
– Вот и умница.
– Х-хм. А то сообщение, что он сжег, тоже можешь восстановить? – поинтересовался Кочанов.
– Только записать знаки семафора по международному коду. А там уж пускай ваши шифровальщики голову ломают. Ну или вот этого пытайте.
– Хочешь сказать, что ты запомнил передачу? Но ты же отвлекался – и со мной беседовал, и в бинокль пялился.
– А вот этому нас уже учили, – разведя руками, сообщил капитан.
– Пиши, – решительно рубанул майор.
– В машине. Не хочу время терять.
– Добро.
До «стенли» Егорова добрались за неполный час. После чего Карлоса отрядили заняться телом Хуана. Все одно возвращаться в Хадраке, а там при контрразведке целый взвод бойцов. Жаль, не волкодавов из добровольческого корпуса. Не разрешили Егорову прихватить с собой парочку ребят. Вот уж не помешали бы. Но…
Игнат по факту должен рядом постоять, оказывать посильную помощь, опираясь непременно на кадры самих интернационалистов. Н-да. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Вот не получается рядом постоять. Приходится самому тащить, да еще и обеспечивать присутствие местных спецов, если их можно так назвать. Чтобы каждый его шаг засвидетельствовать могли. А то ведь пока будут разбираться, могут успеть и к стенке поставить.
Правда, и так приходится самому под пули бросаться. Причем под дружественный, мать его, огонь. Хорошо хоть Мигель умеет водить автомобиль. А то еще и баранку крутить с больной рукой. Рана-то несерьезная, считай, порезался. Но неудобства доставляет, а начни ее напрягать, так опять откроется и станет кровоточить.
С тайником все прошло штатно. Егоров настоял на том, чтобы приглядывать за ним поставили контрразведчика из бывших полицейских. Тут без вариантов. Либо самому, либо человека с реальным опытом топтуна. Иначе эти бойцы наворотят столько, что потом весь штаб не разгребет.
Сам он не мог. Потому как в тайнике и впрямь был указан адрес, где молодая мать должна повидаться с сыном. Ему однозначно нужно идти с ней и вызволять мальца.
– Слышь, благородие. Я в штаб, его из-за артобстрела и бомбежек за город вывели. Вот тебе Кротов, нагружай задачами, – проинформировал выглядевший озадаченным майор.
– Задача одна. Страховать агента и известить о действиях клиента, что явится к тайнику. И ради бога, не хватайте его раньше времени. Только если будете уверены, что это не очередное передаточное звено. Впрочем, думаю, я успею к этому времени обернуться.
– Пойдешь за дитем? – удивился Кочанов.
– Я дал слово, – просто пояснил капитан.
– Не ходил бы ты один.
– Извините, но я обещал вытащить ребенка. А с вашими дуболомами – только в атаку. Если из-за них что-то пойдет не так, пришью и глазом не моргну. Слово даю, Василий Иванович. Так что не посылайте за мной никого.
– Добро. Делай как знаешь.
Встреча была назначена в давно пустующем, полуразрушенном доме. Со слов Изабеллы, они здесь уже виделись. Ну да чего удивляться. Хадраке – небольшой городок, заброшенных домов не напасешься. Игнат сильно сомневался, что неизвестный будет с подстраховкой, засевшей где-то на наблюдательном пункте. Места всякий раз разные, дома вокруг вполне обитаемые. Ну и где тут размещать наблюдателя? Опять же, они имели дело с обычной крестьянской девкой.
Выждав пару минут, чтобы молодая мать успела заполучить в свои руки ребенка, капитан прошелся мимо дома, и уже миновав его, скользнул между каменным забором и зданием. Прошелся вдоль стены, вышел с обратной стороны.
Небольшой внутренний дворик, плотно поросший сорняком чуть выше колена. Легкая изломанная ограда, и дальше сад, вот уж где заросли репейника удались на славу, эдаким сводом нависают над стежкой. Она тянется из сада через покосившуюся калитку прямиком к дверному проему дома. Получается, часто пользуются этим маршрутом. Но тут уж скорее всего вездесущие мальчишки.
Бесшумно скользнул к двери. Из дома донеслась приглушенная возня и нежное женское воркование. С ребенком управляется. Молодец девка, не забыла, чему он ее учил. Полностью сосредоточилась на сыне. Самый верный способ не выдать себя.
Извлек ТТ, аккуратно взвел курок и вошел в сумрак давно пустующего помещения. Оно лучше бы не стрелять. Но тут дело такое. Нельзя никого упускать. И если придется, в самом крайнем случае будет действовать радикально.
Выстрел!
Игнат упал на колено и дважды нажал на спусковой крючок, целясь в противоположную стену. Да еще и задрав ствол так, чтобы случись рикошет – и пуля ушла в прогнивший потолок. И как он себя выдал?!
Многострадальная левая рука повисла плетью. На этот раз в плечо прилетело качественно. В глазах зарябило. Вот только сознание это фиксирует как-то отстраненно. А тело между тем действует на рефлексах.
Едва отстрелявшись, перекатился по сумрачному коридору. Еще выстрел с ослепительной вспышкой. Пуля ударила в каменную стену и с визгом ушла в рикошет. Игнат, вскочив на ноги, снова выстрелил, стараясь бить в направлении противника и вверх. По нервам. Только по нервам.
И еще выстрел. Егоров был уже в трех шагах от поворота. Пробегая мимо одного из пустующих дверных проемов, успел выхватить взглядом Изабеллу, забившуюся в угол и прижимающую к себе младенца. Живы! Вот и слава богу. Не будет дурой – не сбежит. Иначе подведет под монастырь всю семью.
Когда приблизился к окну, в которое выскочил неизвестный, тот уже проломился сквозь густой бурьян и был у калитки в сад. Еще несколько секунд, и скроется из виду в зарослях репейника. Егоров вскинул пистолет. Нежелательно. Но он скоро начнет слабеть, и за беглецом ему не угнаться.
Выстрел!
Есть! Нога неизвестного подломилась, и он упал в шаге от ограды. Игнат перемахнул через подоконник и помчался к раненому. Тот перевернулся на спину и вновь выстрелил. Капитан успел броситься в сторону. Еще несколько бросков в непредсказуемом направлении, одновременно сокращая дистанцию. Два выстрела. И нога ударила по руке, выбивая из нее оружие. Еще мгновение, и обратным ходом каблук врезался в челюсть. Сломать не сломал, но в нокаут отправил с гарантией.
Присел рядом с пленником, извлек конец веревки. Вот не нравились ему наручники. А зря. Удобная штука. Сейчас не пришлось бы мучиться. Но зато при минимуме навыков от наручников избавиться проще простого. А ты поди совладай с дедовским узлом. Казачьи ухватки передаются из поколения в поколение. Теми узлами вязали невольников и невольниц еще в старину седую. Хм. Нет, пожалуй, куда как раньше.
– Господин капитан, вы живы? – выглянула в пустую глазницу окна Изабелла, прижимающая к груди младенца.
– Жив. А вы с малым в порядке?
– Да.
– Ну вот видишь, пока я свое слово держу. Ты это… Не могла бы опять поработать сестрой милосердия? Трудно в это поверить, но в меня снова попали.
И тут во двор вбежали двое парней в форменных комбинезонах и с пистолетами наперевес. Егоров конечно же удивился данному обстоятельству, но не настолько, чтобы растеряться. Он перекатился назад через левое плечо, которое тут же прострелила боль, и выхватил из открытой кобуры пистолет. Плевать, что ТТ без самовзвода. Оружие еще только покидало кобуру, как курок был уже в боевом положении. А когда он закончил свой кульбит, ствол уже смотрел на новых персонажей этой бурной сцены.
– Товарищ Егоров, мы свои, – благоразумно задрав руки с оружием вверх, чуть ли не хором выкрикнули парни.
– Какого… – процедил Игнат, припоминая, что видел этих ребят во взводе.
Ну точно. Так и есть. А то, что в форме… Хм. Вот были бы они в гражданской одежде, тогда бы он их точно приметил. А форма лучше всего подходит, чтобы раствориться в этом городке. Ну надо же. Оказывается, у Кочанова есть-таки кадры, способные нормально отработать.
– Майор приказал? – все же поинтересовался он.
– Так точно. Но велел вмешаться, только если стрельба начнется.
– Что-то подзадержались вы, при таких-то делах.
– Так товарищ майор сказал, что если вы нас обнаружите, он нас лично расстреляет за саботаж. Ну мы, значит, и держались подальше.
– Ясно. Ладно. Хорошо все то, что хорошо кончается. Перевяжите этого и тащите в контрразведку.
