Глава 4
За други своя
– Клим, что значит ты собираешься заночевать на станции скорой помощи? – отставив от себя чашку с чаем, нахмурилась Катя.
– Извини, дорогая, но дежурный фельдшер заболел, и так уж вышло, что заменить его некем.
– Это недопустимо. В конце концов, ты платишь им жалованье, – не скрывая своего возмущения, заметила супруга.
– И они сполна его отрабатывают. Катенька, до сих пор мы обходились без семейных сцен, и мне хотелось бы избежать этого впредь.
– Я вовсе не собираюсь устраивать скандал. Просто хочу сказать, что коль скоро ты организовал некое предприятие, то тебе не помешало бы научиться быть руководителем, а не взваливать на себя обязанности подчиненных, – деловым тоном заметила она.
– Я обязательно подумаю над твоими словами, дорогая. И непременно приму их к сведению. Но сегодня что-либо менять уже поздно, – не придав значения некоторой перемене в поведении супруги, пообещал Клим.
После ужина молодой человек заперся в рабочем кабинете. Таковой у него имелся, правда, ввиду своего студенчества хозяин использовал его по большей части для учебы. Защита диплома предстояла только через год. Так что стол был завален различными учебниками, рефератами и курсовыми работами.
Но сейчас рабочий стол ему понадобился по более серьезному поводу. Вчера дуэльный комитет вынес вердикт, и Кондратьеву, наотрез отказавшемуся идти на примирение с Бабичевым, предстоял поединок. Чтобы там ни говорил другой его знакомый офицер, Азаров, результат его непредсказуем. А потому не помешает привести свои дела в порядок.
Вооружившись ручкой и бумагой, Клим быстро составил завещание. Нотариально оформленная бумага имела бы больший вес, чем написанная в произвольной форме, но и вот такое предсмертное послание вполне отвечает закону. Он опасался распространяться по поводу поединка, чтобы слухи не дошли до Кати. Не хотелось расстраивать ее раньше времени.
Закончив с оформлением своей последней воли, он покинул квартиру и, поймав извозчика, доехал до своего детища. Под станцию был отведен старый, но довольно просторный кирпичный дом. Некогда в его подвале располагался трактир. Злачное место, притягивавшее темных личностей.
Но после гражданской войны владелец находящегося неподалеку завода предпочел выкупить это гнездо порока и прикрыть, от греха подальше. Заводчику вовсе не улыбалось, что кто-то будет спаивать его работников. А вот под станцию скорой медицинской помощи он выделил его не задумываясь. Разве что ремонт и приведение помещений в надлежащий вид, ложились на плечи Кондратьева.
– Клим Сергеевич? – с искренним удивлением встретил его дежурный фельдшер.
– Здравствуйте, Геннадий Петрович.
– Что вы здесь делаете так поздно?
– Не возражаете, если я немного подежурю с вами?
– Не рановато вы начинаете прятаться за работой от молодой супруги? – заговорщицки подмигнул подчиненный.
Клим вполне нормально относился к подобному тону. Хотя бы оттого, что Геннадию Петровичу сорок пять лет. Невысокий толстячок с бородкой клинышком, мясистым носом и пенсне располагал к себе с первого взгляда. Впрочем, добродушный облик скрывал под собой стальной стержень.
Вот так сразу и не скажешь, но за плечами у фельдшера Великая война, гражданская и сотни, если не тысячи, спасенных жизней благодаря своевременно и качественно оказанной первой медицинской помощи. А там приходилось порой вести и полный курс лечения, и оперировать.
Но прошло смутное время, структура здравоохранения начала восстанавливаться, и несмотря на большую практику, Геннадий Петрович так и не смог получить звания доктора. Потом они встретились с Климом, и тот уговорил фельдшера перейти на его станцию скорой медицинской помощи. Вот уж где ему поистине нет цены. И жалованье у него самое высокое – с учетом того, что он будет делиться своим опытом с остальными.
– Я прячусь не от Катеньки, а от себя, – смущенно ответил молодой человек.
– Что-то случилось? – тут же стал серьезным Крупицын.
– Мне завтра предстоит дуэль. Катенька не знает, не хочу ее огорчать. Самому же находиться дома просто невыносимо. Признаться, мне страшно. Вот и решил поработать. Глядишь, за заботами и ночь пройдет. Так что, Геннадий Петрович, можете идти к семье.
– И кто же вас задел настолько, что вы не удержались от вызова?
– Не меня. Я задел.
– Вы-ы? – изумился Крупицын.
– Не хочу это обсуждать.
– Н-да. Ну, домой я не пойду. Как не стану и донимать вас расспросами. Только, если позволите, все же посоветовал бы вам сто грамм коньяку и в постель.
– К чему? Я все одно не умею обращаться с пистолетом. Да и боюсь до дрожи в коленях.
– Но-о…
– Иначе не могу. Сам себя перестану уважать, – упрямо сжав губы, перебил фельдшера молодой человек.
– Секунданты у вас имеются?
– Если вы не против, то я хотел бы просить вас присутствовать в качестве медика.
– Можете на меня рассчитывать. Ну что ж, при таком раскладе работа всегда к месту.
Надежды Клима и мнение Геннадия Петровича оправдались целиком и полностью. Ну и еще повезло в том, что дежурство выдалось суетным и беспокойным. Не успевали вернуться с одного вызова, как у станции их поджидал очередной посланец с вестью о новой беде.
– Что тут у нас? – проходя в рабочую квартиру, поинтересовался Клим.
Вызов был поздним. Ну или ранним, потому как случился уже в предрассветных сумерках. Не могла никак угомониться рабочая слободка. То одно, то другое. Вот и теперь неприятное происшествие.
– Домой возвращался, не углядел канаву, и вот… – морщась от боли, поведал молодой парень крупного сложения.
Несмотря на бледность и неверный свет керосиновой лампы, Клим сразу же его припомнил. Доводилось видеть рядом с переодетой Алиной, делавшей усиленные знаки другу, чтобы он ее «не узнавал». Но про ее нового товарища Кондратьев все же вызнал все, что только мог. Разве вот не познакомился лично.
– Ну, давай посмотрим, Коля, что тут у тебя.
– А откуда вам известно мое имя, доктор? – позабыв о боли, поразился Плотников.
– Ты был дружен с Алиной.
– Почему «был»? Мы и сейчас друзья.
– Вот и я ее друг. Та форма студента реального училища – это я ее ей дал.
– А-а, вспомнил. Клим… Кхм, простите, я это…
– Нормально все. Откуда возвращался-то?
– Да от зазнобы своей, – махнула рукой дородная женщина. – Мы его сюда к делу пристроить подтянули, а он, вон, по девицам шастает.
– Тетя Галя…
– Ты мне не тетькай. Дело-то молодое, но и под ноги смотреть надо. Вот что теперь с твоей сломанной ногой делать? Домой не отправить, там у мамки твоей мал-мала меньше. Здесь мы тоже не жируем.
– Я все верну, – покраснев, заверил парень.
– Я не про «вернуть» тебе тут толкую, а про то, что голову на плечах иметь надо.
– Галина, хватит парня пилить. Небось тоже молодыми были и до зари гуляли. Поди, вон, чайку приготовь докторам, небось всю ночь катаются по таким делам.
– За чай благодарствуем, – послышался голос задержавшегося у автомобиля Крупицына. – А с больным сейчас разберемся. Что тут у нас, Клим Сергеевич?
– Да вот, похоже на перелом. Только я ничего такого прощупать не могу. Эх, если бы не Тесла! Нам в университете рассказывали, что незадолго до появления его установок начала набирать рентгенография. Все было куда проще: делался снимок, и по нему можно было определить, в каком состоянии кости.
– На электричестве, поди, работало? – спросил фельдшер.
– Именно.
– Н-да. Подгадил этот Тесла. Я помню и электричество в домах, и освещенные улицы, не то что эти газовые фонари. Ну да чего теперь-то. Давайте так будем обходиться.
Опытный фельдшер присел рядом с больным и принялся ощупывать его ступню. При этом Николай побледнел еще больше, часто задышал, на лбу выступили капельки пота, губы искривились, глаза слегка расширились. Доставалось парню, чего уж там.
– Ну что ты как красна девица, – недовольно пробурчал Крупицын. – Тебе не больно. Я знаю, когда будет больно. Что диагностируете, Клим Сергеевич?
– Я не уверен, – с сомнением произнес будущий доктор.
– А вы не стесняйтесь.
– Вполне возможен перелом сустава. А это очень плохо.
– Тихо, паря. Не пугайся. Из Клима Сергеевича получится выдающийся доктор, ты не сомневайся. Просто практики у него пока маловато. Вот и пугает всех почем зря. Вы еще разок пощупайте хорошенько. А ты не косись и рожу не криви, как будто тебя пытает кто.
Кондратьев выполнил распоряжение своего подчиненного и вновь ощупал сустав. Причем сделал это с еще большим прилежанием, чувствуя, что в чем-то сильно ошибается.
– Хозяин, а ну-ка, поди сюда, – позвал он дядьку пациента. – Держи племяша. Да крепко держи. А ты, красота стоеросовая, закуси-ка вот ремень кожаный. Ай молодца.
– Гхр-р-р-р-а-а!!!
– Чего орешь, как роженица? – одернул его фельдшер, резким движением вправивший голень на место.
– Ы-ы-ы! Хык-хык! – выдал в ответ пациент.
– Все, успокойся, тебе уже и не больно. Вывих это, Клим Сергеевич. Сейчас наложим тугую повязку, и порядок. Полежит пару деньков. Походит к нам на станцию, понаблюдаем, а там и на работу двинет. Повезло тебе, паря.
– Спасибо, доктор, – утирая невольно выступившие слезы, поблагодарил Плотников.
– Не доктор, а фельдшер, – поправил Крупицын, быстро и ловко накладывая на ногу тугую повязку. – Хозяйка, ну так как, чаем-то попотчуешь? – закончив и поднимаясь, поинтересовался он.
– Не переживай, Коля. Если Геннадий Петрович сказал, что вывих, значит, так оно и есть. Он, конечно, не всегда бывает прав, но когда вот так уверен, никогда не ошибается, – ободряюще кивнул Кондратьев.
– Спасибо, Клим… Простите, не знаю, как по батюшке.
– Климом и зови. Тем более что у нас общая подруга имеется. Коей ты, по всему видать, изменил.
– Ничего я не изменял, – вскинулся парень и тут же скривился от боли. – Кто я и кто она. Опять же, друзья мы. А Аня – это уж иное.
– Да ладно тебе. Чего вскинулся? Пошутил я. Алину-то давно видел?
– Ну так с месяц назад, у гостиницы «Европейская», к ночи уж.
– И? – тут же навострил уши Клим.
Там, на приеме, Кондратьев действовал, слабо отдавая себе отчет, скорее на эмоциях, чем осознанно. После не отступился от своего из врожденного упрямства и веры в свою правоту. Но подспудно его все же грыз червячок сомнения. А оттого он злился еще больше и шел дальше уже назло собственной неуверенности и в наказание себе же за недопустимые мысли об Алине. Нет, он не отступится. Даже если Бабичев и впрямь… Он не имел права обсуждать или как-либо намекать на подобное. Но Клим должен знать доподлинно.
– Да ничего, – пожав плечами, как-то уж быстро и скомканно ответил парень.
– Ко-оля-а. Не юли. Я же вижу, что ты чего-то недоговариваешь.
– Да…
– Ко-оля-а.
– Только вы… Ну, ты уж никому.
– Слово.
– Офицерик там к ней какой-то прицепился. Схватил и тащил куда-то в закоулок.
– Уверен, что тащил? Может, она сама шла?
– Не. Точно тащил. Я ить ее сразу-то и не признал. Облик-то у нее в платье иной совсем. Но вижу, что девицу тащат, и не по своей воле. Ну-у, я и-и… Врезал я ему, словом. От души врезал. Сразу дух вон. А там гляжу – Алина. Ну, мы потом деру и дали.
– Вот, значит, как. Спасибо тебе, братец.
– За что спасибо-то?
– А за то, что ты именно таков, каков есть, и не раздумывая бросился на помощь незнакомой девице. А там и честь нашей общей подруги спас.
– Что-то я не очень понимаю. Алина тогда туману напустила. Ты сейчас не больно-то ясно говоришь.
– Поймешь еще. Придет срок, все по полочкам само разложится. А сейчас извини, нам ехать нужно.
Хм. А вот с отъездом не заладилось. Медики, обосновавшиеся в слободе, уже успели заполучить авторитет и уважение. Ну и то простое обстоятельство, что увечье у Николая случилось не столь уж серьезным. Так что на столе к чаю очень быстро появилась домашняя выпечка.
Семья-то рабочая, и хозяйка поминала про лишний рот. Но все же не бедствуют. Оно и понятно: хозяин дома был механиком, да и Николай окончил ремесленное училище по этой же специальности. Если не богатство, то достаток в этом доме водится точно.
Пребывавший в приподнятом настроении Клим не смог себе отказать в такой малости, как чай с пирогами. Хотя и под неодобрительное бурчание Крупицына. Ранение-то ведь может и в живот случиться. А до поединка осталось всего ничего.
К месту дуэли подъехали ровно в назначенный час. Геннадий Петрович решил оставить условности и прикатил прямиком на карете скорой помощи. «Лесснер-34М» являлся городской модификацией медицинского транспорта. Для сельской местности производились спецмашины на базе внедорожников МАЗ-33.
К присутствию на поединках медиков отношение традиционно ровное. Мало того, все прекрасно осознавали необходимость данной меры. Но появление кареты скорой помощи восприняли как дурное предзнаменование. Однако вслух никто ничего не высказал.
Как ни странно, едва оружие оказалось в руках Клима, он сразу же успокоился. Все страхи отошли куда-то на второй план. Единственное, что его по-настоящему волновало в сложившейся ситуации, – это как вообще обращаться с большим и неудобным пистолетом. Его секундант инженер Полянский в очередной раз обругал друга за идиотский поступок и, как мог, проинструктировал по данному вопросу. Может, пользоваться оружием он и не умеет, но с технической стороной знаком хорошо.
Поединщикам в очередной раз предложили примириться. Бабичев, как и прежде, сообщил, что готов к мирному разрешению конфликта, если Кондратьев принесет ему свои извинения. В ответ Клим лишь упрямо мотнул головой и направился к барьеру. Алексею не оставалось ничего другого, кроме как развести руками и занять свое место.
Первым выпало стрелять Кондратьеву. Но несмотря на то, что страх ушел, а его рука совершенно не тряслась, он промахнулся. Причем серьезно так. Пуля выбила фонтанчик земли в пяти шагах от князя.
В свою очередь Бабичев выстрелил, едва вскинув пистолет и практически не целясь. И когда пуля вдруг пронзила левый рукав белой рубашки Клима, растерянно посмотрел на пистолет, всем своим видом выражая удивление. Судя по всему, он был убежден в собственном промахе. Но случилось то, что случилось.
