Всего лишь сквозняк. Холодный пот на лбу и позвоночнике появился и столь же мгновенно высох. Зато мозги прочистились. Не туда смотрю, не о том думаю. Разве за этим я сюда пришел?

Шел не за этим, а дальше хотелка запинала думалку. Сейчас во мне выясняли отношения две сущности, которыми живет человек: инстинкт размножения и инстинкт самосохранения. Прочее по сравнению с этими монстрами – мелочь пузатую, на которую даже внимания обращать не стоит.

Нет ничего хуже, когда размножение, которое у людей этим благопристойным определением прикрывает кое-что другое, берет верх над самосохранением. Беспардонно отстранив хозяйку квартиры, я прошел внутрь и заглянул в каждое из жилых и нежилых помещений.

Засады не было.

– Ты хотела что-то показать. – Я рухнул в кресло. – Надеюсь, не только то, что показала?

– Идиот. Я к тебе всей душой…

– Так вот где находится душа. Спасибо, что просветила.

– Учти, дважды не предлагаю.

Анжела нервно прошла мимо меня в сторону кухни. Веселенькая у нее юбка. Задранный верх, словно приклеенный, так и остался взметенным к поясу. Она не заметила, а я промолчал. Отчего не получить хотя бы такого удовольствия, если не пошел на поводу у встревожившего большего?

– Кофе, чай, душ или какие другие пожелания? – не оборачиваясь, поинтересовалась хозяйка.

Интересно, когда же дойдет до дела, ради которого встретились? Начинаю понимать Задольского, не часто встретишь нимфоманку с такой внешностью. Да и вообще, если честно, нечасто.

– «Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною?» – процитировал я.

– Что это?

– Библия.

– А знаешь, что если ударили по щеке, надо подставить другую… и в этот момент врезать промеж ног? Ты же читал библию.

– Как вижу, не всю, если там еще и такое. Но мы снова отвлеклись. Показывай.

– Я хотела сначала… Ну ладно, как скажешь.

Анжела перестала возиться с чашками. Стройные ноги начинались у нее не от ушей, а откуда положено, и это четко отслеживалось благодаря залипшей юбке. Так вот, эти идеально правильные ноги прошествовали обратно в комнату, наманикюренные пальцы рук набрали комбинацию на встроенном в стену сейфе…

Массивная дверца открылась, и нехорошее предчувствие вновь обморозило мозги. Если Анжела достанет оружие, все кончится плохо для не предусмотревшего такой поворот меня. Я приготовился к прыжку. Только куда? Если она не профессионал, что с такими фифочками бывает редко, то лучше прыгать на нее и выбивать пистолет из рук. В противном случае меня на некоторое время укроет спинка кресла, но ненадолго и только если повезет.

А вообще, от того, кто умеет обращаться оружием, ничего не спасет. В армии я всякого навидался, оттого громилы Задольского и Кирилла Кирилловича особого уважения не вызывали. Все познается в сравнении. Тот, кто оставляет противнику шанс выжить и контратаковать, не может называть себя специалистом в своем деле.

Возможно исключение. А если шанс выжить и контратаковать – это часть продуманного плана? Тогда снимаю шляпу. К счастью, людей, которые думают на много шагов вперед, на пути обычного человека почти не встречается. Буду надеяться, что теория больших чисел и сейчас не подведет. Я же, если откинуть амбиции, самый обычный человек, просто по случаю прибарахлился инопланетной тарелочкой.

Напрягался я зря, все шло нормально. Долгие поиски в сейфе привели к извлечению на свет миниатюрной карты памяти. Когда тревога по поводу пистолета улеглась, я успокоился и просто любовался естественными красотами, открытыми всем ветрам. Насчет всех, конечно, перебор, но что было, то было. Хоть Задольский и мерзавец, но человек со вкусом, его прокачанной дочурке секретарша сто очков вперед даст. Как я их сравнивал, со спутником Земли и кораблем? Скорее, если продолжить тему космоса, это две черных дыры, которые тянут гравитацией все, до чего могут дотянуться. Только одна дыра уже в свободном полете, а вторая, еще растущая, пока под крылом еще одной дырищи. Впрочем, и первая там же, как бы ни мечтала вырваться.

Я усмехнулся пришедшей мысли: вот и нашлась точка соприкосновения для поиска будущего компромисса с господином чиновником. Если нет (что более вероятно), найденную точку все равно хотелось углубить и расширить. Анжела, как понимаю, нисколько не возражает против кое-чего и даже подталкивает, а что скажет по данному поводу господин Задольский – будет ли иметь значение к тому времени? События летят слишком быстро, чтобы что-то планировать. Выиграть у гроссмейстера можно только ломая правила, а если выигрыш не светит, то хотя бы залепить ему горстью фигурок в физиономию.

Сын, дочка, начальник охраны, теперь – секретарша. Количество битых фигурок росло.

А что бы я сделал в ответ, окажись на месте противника?

Гм. Может, больше не надо нарываться?

– Я слышала, что ты случайно прихватил некие документы, из-за которых теперь скрываешься.

– Ну?

С одним вопросом ясно: правды не знает. Похоже, хочет поторговаться насчет совместно попользоваться.

Анжела вставила карточку в планшет, пальцы принялись бегать по экрану, глаза – по сторонам. Словно чего-то ждала. Она, конечно, не в курсе моих чудо-возможностей, но тянуть в самом деле не стоит. Я поднялся и заглянул через плечо.

– Что там?

– Садись. – Чувственная рука толкнула меня обратно в кресло. – Сейчас на телевизор выведу.

Еще несколько движений, щелчок пультом…

Мой взор опять променял сочность цветов настенной панели на другую сочность, ладную и нескромную. А может быть, корабль ни при чем, и женщины правы, что все мужики одинаковы. Кто не одинаков, на мужика обычно мало похож. За всех говорить не буду, но исключения из правила редки, как янтарь в Кузбасском шлаке.

Анжела чуть попятилась от телевизора, и мне в лицо почти уперлось то, куда я смотрел.

– Поправь, – не оборачивая головы, сказала она и томно замерла.

Паршивка. Все знала. Играла, как кот с придушенной мышью.

– Сама поправь, – отрезал я. – Отойди, не загораживай.

Вместо того, чтобы поправить и отойти… или не поправить и отойти… или поправить и не отойти, в общем, Анжела сделала еще шаг назад. Открытое всем ветрам плюхнулось мне на колени, и мягкий жар обтек бедра. Мои руки машинально подхватили незваную ношу за талию. Ее руки обвились вокруг меня. А на экране…

«Студенки». Название – большими буквами. Глупо хихикающая мордочка Наташи и…

Изогнутые крылья бровей. Зовущие скулы. Губы бантиком. Ведь вот оно – здесь, в реале, ближе некуда.

И на экране. Гибкая спинка. Проворные руки. Вкусные полусферы. Приглашающий распутный взгляд – прямо в объектив камеры.

– У меня есть диск с этой записью, – сообщил я.

– Как здорово. – Анжела прильнула ко мне всем телом, ягодицы подвигались на моих коленях, «помогая» сосредоточиться.

В подсознание вполз не высказанный подтекст: «Значит, ты видел меня? Ту, которая там? И как тебе? И я, и то, что делаю. И как делаю. Ты же не мог смотреть как на мебель, ничего не чувствуя, не помышляя, не испытывая. Не обращаясь в мыслях и желаниях к происходящему на экране. Разве тебе не хотелось – ко мне? Разве не хотелось – меня?» А вслух принеслось:

– Ты его часто смотришь?

Колыхнул безупречный верх. Поелозил страстный низ. Максимально приблизились губы, похожие на открывшуюся щель в пространстве, примерно как в моем корабле, когда он впускает гостя – сам невидимый, но предельно гостеприимный.

– Я сказал, что у меня есть диск, а не что смотрел его.

– Не смотрел?! Тогда у тебя все впереди.

– Как эта запись связана с…

Влажный бантик залепил мне рот. В коридоре послышался скрип отворяемой двери. Топот.

Искушающая кошечка на мне обратилась в тигрицу, вцепившись всем, чем могла.

– Я держу его! – ударил по ушам безумный ор. – Быстрее!

Не везет мне на женщин. Всегда им чего-то надо. Сначала кажется, что нужен я, а оказывается…

Даже крамольная мысль закрадывается: может, это не с ними, а со мной что-то не так?

Едва хватило сил содрать с себя цеплявшуюся пакость, а меня уже хватал гамадрил в костюме цвета траура по интеллекту.

Я с трудом вывернулся и скользнул к выходу, поскольку несколько вбежавших взяли под охрану окна. Явно наслышаны о моих вывертах и приняли меры. Молодцы.

На пути оставался только один боец. Я сцепился с ним, мы опрокинулись и вместе выкатились на лестничную площадку. Стало понятно, почему первые, перекрывшие окна, не обращали внимания на мой прорыв – в подъезде народу тоже хватало. Сразу по нескольку человек грохотали ботами сверху и снизу. Бежать некуда.

И в этот момент передо мной открылся лифт. Отбившись ногами от повисшего на них центнера, я ринулся прямо на выходившего из лифта мужчину.

Невысокий. Плотный. Знакомый. Умелым движением мужчина свалил меня и выкрутил ногу в болевом заломе, я сопротивлялся, завязалась борьба с применением самых нерыцарских приемов, вплоть до укусов. Когда меня дернули за шиворот, нить медальона порвалась. Он покатился по полу, покрутился на месте и медленно завалился в щель, где и исчез в лифтной шахте. Только ниточка на прощание махнула хвостиком.

Вид исчезновения медальона добил. Слишком много всего. Я перестал сопротивляться.

– Почему так долго?! – вопила Анжела, плюясь и оттирая платком целовавший меня рот. – Я чуть не отдалась этому ничтожеству, пока вас ждала!

– С тебя бы не убыло, – гнусаво усмехнулся скрутивший меня мужик.

Все стало ясно. Анжела отзвонилась им между моим звонком и встречей. Прыткая особа. Только почему Кириллу Кирилловичу, а не Задольскому? При чем здесь конкуренты?

Когда меня связали по рукам и ногам, Кирилл Кириллович отпустил лишних бойцов.

– Значит, все же у Владлена ошивался? Так и думал.

Он присел напротив. Я молчал.

Собеседник не настаивал на ответе, вместо этого осклабился:

– Хороша Нинка, а? Роскошная баба, знаем-с. Однажды Владлен пригласил меня в качестве чувственного подарочка. Я губу раскатал, как пес на собачьей свадьбе. Пришел с цветами, песнь Соломона по бумажке цитировал, гуашью перепачкался, как дитя какашками. А он, мерзавец, в стратегически важный момент подменил, как каскадер на площадке, и за меня сам лучшую сцену отработал. А Нинке об этом не сказал. – Кирилл Кириллович сухо улыбнулся. – Это была ошибка. Последовали вино-конфетки, цветочки-пестики, всякие шуры-муры с бубенцами, и у нас с ней все без мужа сладилось. Она-то думала, что у нас уже было, причем, с разрешения благоверного.

Знакомая история. Да, Владлен ошибся. Очень ошибся.

– Ты слышал, что он застрелился? – продолжил Кирилл Кириллович. – Или это ты его?..

– Я.

– Да ну?!

– И ты. Вместе.

– Вот ты о чем. Нет, меня не приплетай, она сама виновата. Народ мудер… мудр… н-да, в общем, он сформулировал: сучка не захочет, кобель не вскочет. Лучше давай о деле. Где документы?

Оставленный лежать бревном на неудобном диване, я ехидно бросил:

– Посмотри, наверное, в каком-то кармане завалялись.

– Не язви. Говори, где они. Пока – по-хорошему.

– Связанным – это по-хорошему? Нет бы как сия гостеприимная хозяйка предложить кофе, чай, душ… и, как она выразилась, другие пожелания.

– Анжелка, драть твои ноги, иди сюда, баловница.

Разъяренная девица приблизилась. Ее ладони инстинктивно оправили юбку, задик послушно выпятился, а глаза продолжали сверкать бешенством. Казалось, коснись меня испепеляющий взор – и делать сорок уколов от столбняка.

Она остановилась рядом с нами, лицом к моему противнику, ко мне – демонстративно боком, но с таким видом, будто задом. Как к пустому месту.

– Что он сказал о документах?

Анжела обидчиво закусила губу:

– Ничего не сказал. Я не давала говорить, иначе он понял бы, что дело нечисто. С самого начала догадывался. Сколько можно было тянуть?

Кирилл Кириллович кивнул ей добродушно:

– Молодец, старалась. Постарайся еще для общего блага. – Он повернулся ко мне: – Скажи, где искать, и она твоя.

Его пятерня развернула красотку ко мне и шлепнула по отменному филе.

– Что?! – взбеленилась Анжела. – Чтобы я – с этим быдлом?!..

Кириллу Кирилловичу потребовался всего один взгляд, и она утихомирилась.

– Мне обещали, что на новом месте все будет по-другому! – В глазах Анжелы застыли слезы. Настоящие. Впервые с момента, когда я впервые увидел ее выходившей из спортивной машины перед рестораном, она не играла какую-то роль.

На собеседника это не произвело впечатления.

– Видимо, ты неправильно поняла. Работа у нас та же, но платить действительно будем больше. Уже платим. Так что, дорогуша, фонтан прикрути и делай, что говорят. Еще раз вой услышу – скатертью дорога, желающих достаточно.

Ласковая доброта в речи Кирилла Кирилловича вмиг сменялась звоном железа, при этом тон был и оставался деловым.

– Это очень по-хорошему. – Он вновь обращался ко мне. – Лучше некуда. Либо план «Б»: выдирать ногти, жечь кожу, сверлом расширять задний проход, пассатижами доставать глаза. Твой ответ?

– Да. Скажу, где документы.

Кирилл Кириллович довольно расцвел.

– А если соврет?! – вскинулась Анжела. – Что тогда?

Кирилл Кириллович весело пожал плечами:

– Тогда ему кранты.

– Но я… А мне…

– А тебе пока нет.

Перебежчица от плохого к худшему поперхнулась и предпочла заткнуться.

– Иди, готовься оказывать всяческое содействие имплементации фантазий великодушного молодого человека. Клиент всегда прав, слыхала такое правило, товарищ будущий менеджер по персоналу нашей чудесной конторы? – Кирилл Кириллович обернулся и потер руки. – Ну, Олег Станиславович, слушаю внимательно.

– Скажу, а вы обманете?

– Слово чести.

Передо мной взвилась раскрытая ладонь.

– Ну раз так… – Мне ясно представлялось, сколько стоит слово человека, который о чести знает только из словаря Даля. – Ладно. Документы находятся…

– Где? Не тяни хвоста за кот.

– …у Задольского.

Немая сцена. Истерический смех Анжелы. Сдерживаемые ухмылочки «быков».

Я выдал версию, которую упорно продвигала Сусанна, и в которую мне никогда не верилось. Ничего другого не оставалось. Как бы мне сейчас плохо ни сделали, другого не услышат – документов у меня нет, я их не прятал, и даже если меня будут пытать, к сказанному ничего не добавлю. Правда, могу направить к людям, которые в курсе происходящего – к Василию Платоновичу, если рискнут обратиться, или к Владлену Олеговичу на тот свет. Желательно к последнему и сию же минуту.

– Анжела, отбой. – Кирилл Кириллович медленно поднялся. – Олег Станиславович у нас шутник. Тогда и мы пошутим.

– Но я говорю правду!

– Я тоже.