Глава 23
С самого утра Ева чувствовала радостное предвкушение. Что-то подобное она испытывала только в детстве, когда с родителями ставили пушистую елку, извлекали из антресолей большую картонку и доставали хрупкие стеклянные игрушки. Ожидание праздника, подарков и большого чуда было даже лучше, чем само празднование.
Маскарад у черта и ведьмы. Это в любом случае должно стать чем-то особенным. Амадей с утра вырядился в грязную заплатанную сорочку не по размеру, на ногах его хлопали стоптанные домашние туфли. Он что-то радостно насвистывал и дирижировал сам себе старинной шпагой.
Вера была собранна, как генерал перед решающим сражением. Она двигалась среди клубящихся паром кастрюль и скворчащих сковородок Кухня представлялась чем-то средним между уменьшенной копией Ада и алхимической лабораторией. На помощь Вере призвали двух молчаливых хмурых женщин. Им не приходилось ничего объяснять, они словно читали мысли Веры. Двигались слаженно и ловко, а овощи резали со скоростью, которой позавидовали бы лучшие шеф-повара.
Ева предложила помощь, но ее вежливо и решительно выдворили из кухни. Она порадовалась и присоединилась к Амадею и Варфоломею, которые лениво беседовали в гостиной.
— Обожаю день маскерада, — сказал Амадей, шпага покоилась у него на коленях. — Люблю гостей. — Он блеснул глазами: — Хотите посмотреть на подарок, который я приготовил для Веры?
— Конечно, — согласилась Ева.
Амадей подошел к шкафу и с важным видом извлек ларец из черного дерева.
— Вера всегда уделяет особое внимание меню, а я считаю, что главное в маскераде — это костюмы. Так что я все продумал, все предусмотрел.
Очень медленно Амадей открыл крышку: на алом бархатном ложе искрилась и переливалась изящная бриллиантовая диадема.
Ева сразу же поняла, что камни настоящие.
— Я еще ни разу не дарил Вере корону, — сказал Амадей. — Не знаю, правда, будет ли носить. Ева, как ты считаешь, красиво?
— Очень, — искренне подтвердила Ева.
Правда, она не могла вообразить, куда можно ходить в короне, но мало ли… Немного подумав и дав небольшой пинок своему воображению, Ева смогла представить Веру Сергеевну в короне прямо посреди кухни. Это было логичное завершение ее царственного образа.
— Хорошо! — Черт был собой доволен, даже щеки чуть порозовели. — Пришлось долго камни подбирать, чтобы нужной чистоты, прозрачности… А уж в вопросах огранки я не приемлю компромиссов и небрежности. Свет должен преломляться совершенно определенным образом… Но не буду утомлять вас ювелирными подробностями. А ты, Варфоломей, чего молчишь?
— Очень красиво, — подтвердил черт. — Смотрю, ты добавил…
— О, да, — ухмыльнулся Амадей, — обезопасить такую вещь не мешает. И потом, не думать и не суетиться, если корону украдут или Вера ее потеряет.
— Хорошее колдовство, — похвалил Варфоломей.
— Какое колдовство? — Ева ничего не понимала, она завороженно смотрела на переливающиеся камни. Они выглядели такими притягательными! В голове вертелись строки: «Лучшие друзья девушек — это бриллианты».
— Очень остроумная защита от кражи, — сказал Варфоломей.
Черти принялись посмеиваться. От избытка чувств Амадей даже не вполне прилично хрюкнул. Издержки обладания рылом.
— Амадей, а какой костюм ты наденешь?
Черт обиделся.
— Я уже, — сообщил он и выразительно посмотрел на Еву, стараясь рассмотреть в ее лице хоть толику понимания.
Ева еще раз внимательно посмотрела на грязную сорочку, на шпагу.
— Это ночные туфли, — Амадей выставил ногу. — А у моей спутницы будет королевский алмазный венец… Ну? Это же классика.
Ева оглянулась на Варфоломея, но он не собирался облегчать ей задачу.
— Я понял. Прочел недавно. Интересная книжка.
Амадей довольно закивал.
— А помнишь, Варфоломей, в Венеции в клубе мы встретили Дмитрия Андреевича? Ну… того бизнесмена, который пытался от стресса избавиться. Я его тоже позвал и уговорил прийти в костюме черного кота. Говорящего.
Амадей очень выразительно посмотрел на Еву: «Тут уж каждый догадается».
Черный говорящий кот…
— Бегемот! — воскликнула Ева. — «Мастер и Маргарита».
Амадей довольно кивал:
— А я…
— Воланд, — выдохнула Ева. — Как я сразу не сообразила, это же одна из самых моих любимых книг!
— Человеческая память, — философски заметил Амадей, — старается выкинуть все лишнее. Хотя забывчивость порой бывает крайне полезна.
Он закрыл ларец, и в комнате сразу стало чуточку темнее, словно выключилась лампочка. Но камни же не могут светиться сами по себе?
* * *
Ева то и дело поглядывала на часы, ей казалось, что стрелка ползет слишком медленно. Для ускорения времени они с Варфоломеем посмотрели несколько эпизодов из многосерийки про охотников за нечистью. Сам фильм Еве не нравился, но Варфоломея он занимал. А еще черт очень заразительно смеялся, когда показывали всяких сверхъестественных существ.
Потом Ева и Варфоломей вздремнули. Все-таки ночь предстояла долгая. И вот наконец наступил момент приготовлений к празднику. На душе Евы стало очень легко. А еще ужасно хотелось посмотреть на нечистую силу. Так что она быстро надела платье и подвела глаза. Немного теней, помады — и перед зеркалом уже крутилась лукавая ведьма. Отражение подмигнуло и водрузило на голову остроконечную шляпу. Ева проделала то же самое и засмеялась.
— Варфоломей! — позвала она.
Черт появился во фраке, в руках у него был цилиндр.
Ева уставилась на его шею.
— Ого!
— Да, это Амадей одолжил, сказал, что привез с Гаити.
— Жутковато, — вынесла вердикт Ева.
Она устроилась у Варфоломея на коленях и перебирала совершенно дикарское ожерелье, состоящее из каких-то косточек, блестящих камешков и крошечных черепов.
— Но тебе идет. Выглядит очень органично.
Черт показал клыки в улыбке, из груди его вырвалось сдержанное рычание.
— Стр-р-р-рашный черт, — сказал он.
Вибрация передалась Еве, она вздрогнула и прижалась к нему еще теснее. Бывают моменты, которые хочется удержать, сохранить, чтобы они продлились как можно дольше.
Нехотя отстранившись, Ева предложила:
— Давай завершим образ.
Она достала кисточки и две баночки с белым и черным аквагримом.
Несколько секунд Ева смотрела в лицо мужчины, взгляд ее приобрел цепкость. Перед ней лежал чистый лист, который она сделала еще белее. Дальше пришло время барона Субботы. Вокруг глаз Варфоломея появились черные круги, на скулах — темные полоски, на крыльях носа — треугольники.
Варфоломей искоса посмотрел на себя в зеркало. На него смотрел и скалился череп. Черт на время исчез, на его месте сидело очень древнее божество. Магия преображения начала действовать. Варфоломею даже стало казаться, что где-то далеко стучат барабаны, он почти слышал обрывки заклинаний. По телу пробежала жаркая волна.
— Готово, — сказала Ева.
Она отложила кисточку и пальцами слегка размазала краску, чтобы линии не были такими резкими. Отступив на шаг, залюбовалась своей работой.
Варфоломей поднялся. В нем произошли едва заметные изменения, в движениях появилась не свойственная черту расхлябанность. Ноги сами собой собирались пуститься в пляс, руки совершенно самовольно подбросили цилиндр, поймали и залихватски водрузили на голову черта. Рога выглядывали из-под шляпы самым хулиганским образом.
Маски — они не так безобидны, как кажутся. Они могущественны и имеют нехорошее свойство подчинять себе. Особенно древние образы, насыщенные историями, уплотненные легендами и усиленные предрассудками и верованиями. Примеряя на себя образ, невольно попадаешь под его влияние. И хорошо, если на несколько часов. Иначе кто знает, что может произойти?
Барон Суббота, так легкомысленно выбранный для маскарада, был коварен и обладал огненным темпераментом. Покровитель головорезов и всех бандитов предвкушал праздник. Он любил ром, сдобренный красным жгучим перцем, танцы, буйное веселье. Барон не мог подчинить себе разум черта, не мог влиять на его душу по причине ее отсутствия, но вот настроение и некоторые желания — другое дело.
— Скоро начнут съезжаться гости, — сказала Ева. — Я так хочу посмотреть!
Она собиралась идти, но Варфоломей удержал ее за руку.
— Не торопись, — голос черта звучал глухо.
Он провел по самой кромке выреза платья Евы, его губы приблизились к ее уху. Черт говорил на креольском, не придавая этому значения. Ева не могла разобрать слов, звуки были незнакомыми и певучими, но в них она безошибочно уловила обещание страсти.
— Варфоломей, мы опоздаем, — сказала она для порядка, — скоро полночь.
Наглая ладонь скользнула в вырез платья и накрыла грудь. Черт кивнул, соглашаясь. «Опоздаем», — говорил его взгляд.
* * *
— Не понимаю, зачем мы сюда приехали, — сказал Зайцев, глядя на шикарный особняк, который переливался огнями, словно новогодняя елка. Слышалась приглушенная музыка.
Зверь пожал плечами:
— Просто наблюдаем. Оцениваем обстановку. Сегодня у чертей разгул и праздник Ты считаешь, такое можно оставить без внимания?
Алексею совсем не улыбалось провести ночь, шатаясь вокруг чертова дома, переполненного нечистой силой. Тем более на праздник ни его, ни Зверя не приглашали. Они как воры перелезли через забор под покровом ночи и притаились в неосвещенной части сада.
— Мутный этот Амадей… — Зайцев прицельно сплюнул на клумбу и огляделся. — Тебе не кажется, что участок больше, чем на самом деле? Нужно измерить. Может, получится его прижать хотя бы за манипуляции с пространством.
Алексей деловито извлек из кармана рулетку, но, как назло, откуда-то начал наползать туман. Он окутывал яблони, стлался по траве, постепенно подбираясь к дому.
— Измерениями можно заняться в другой раз. На вот, глотни.
Зверь достал из кармана плоскую металлическую фляжку.
«Как в кино», — подумал Зайцев и сделал осторожный глоток Он ожидал, что горло обожжет крепкий алкоголь, но жидкость была тягучей, солоноватой и сильно пахла травами.
— Что это? — спросил Алексей, принюхиваясь.
— Ты же не хочешь, чтобы нас обнаружили? Пей.
Зайцев послушно сделал еще один глоток и все-таки закашлялся. Послевкусие отдавало гнилью и плесенью, желудок свело противным спазмом.
— Знаю, неприятно, но ничего не поделаешь. Скоро пройдет. Правда, возможны побочные эффекты, — тоном врача сообщил Зверь. — Тошнота, галлюцинации, бессонница, потеря аппетита, зуд в странных местах, выпадение волос и так… по мелочи.
— Ты… ты… ты…
Алексей хватал ртом воздух. Он с трудом удержался, чтобы не провести рукой по волосам. На макушке они начали редеть, а ему только этого и не хватало — облысеть на работе.
— Шучу, — коротко сказал Зверь, но было ясно, что шутка — никакая не шутка. — Очень мощный защитный декокт.
Зайцев разозлился. Снова дал втянуть себя в сомнительное приключение, да еще и напоили какой-то лютой дрянью! Почему он, взрослый мужчина, руководитель московского отделения Совета, так слепо доверяет этому непонятному Зверю и следует за ним, как собачонка на поводке? Хотелось высказать все, что он думает об этом человеке и сложившейся ситуации, но слова застряли в горле вместе с кашлем.
Глаза Зверя светились в темноте. Зрачки были похожи на крошечные золотые кляксы, которые то расширялись, то сужались. Более жуткого зрелища Алексей не видел.
— Ну что ты так смотришь? — улыбнулся Зверь.
В темноте губы его выглядели словно лакированные. Полные, красные, они растянулись в улыбке.
— Ты не человек, — пролепетал Алексей, — не человек.
— Человек. Самый настоящий. Пока ничего не происходит, можем поговорить о том, что означает «быть человеком». И о жертвах, на которые приходится идти во имя человечности.
Алексей повалился на бок. Трава смягчила падение. Зверь равнодушно посмотрел на распластанное на земле тело.
— Нет? Не хочешь философствовать. Ну отдохни тогда. Больно впечатлительный ты, Алексей. Или что? Колдунов никогда не видел?
Зверь тихо рассмеялся.
* * *
Ева оправила платье. Волосы растрепались и торчали из-под шляпы весьма живописными волнами. Помада чуть размазалась на припухших от поцелуев губах, глаза блестели.
Они с Варфоломеем чинно спустились вниз. За время их непродолжительного отсутствия дом Амадея и Веры изменился до неузнаваемости. На полу лежал ковер из цветочных лепестков. Стоял густой розовый аромат. Привычная мебель исчезла, ее заменили бархатные зеленые кресла и кушетки. Молчаливые официанты в белых фраках разносили высокие бокалы с шампанским. Варфоломей поморщился, когда из огромного патефона полилась мощная оперная ария.
Амадей и Вера стояли в окружении гостей. На Вере красовалась алмазная корона, ее волосы, обычно гладко зачесанные назад, теперь были свободны и падали на спину тяжелым шелковым плащом. Свет от камней освещал Верино лицо, и она была прекрасна. В первую секунду Еве показалось, что ведьма совершенно голая, но, присмотревшись, она поняла, что на Вере очень тонкое платье телесного цвета.
— Наконец-то! — Амадей махнул рукой. — Дорогие гости, позвольте представить совершенно новых членов нашего небольшого сообщества: Варфоломей и Ева.
В толпе раздались сдержанные приветствия. Ева рассматривала собравшихся. Под прицелами взглядов она несколько стушевалась.
А Амадей продолжал с энтузиазмом:
— Прошу любить и жаловать.
Вперед вышла женщина с огненно-рыжими волосами. Ева затруднялась определить, что это был за костюм, но про себя окрестила женщину Охотницей. Кожаные штаны плотно обтягивали стройные ноги, на плече висели небольшой позолоченный лук и колчан со стрелами. Руки и грудь густо покрывала золотая краска.
Золотой палец указал в сторону Евы:
— Она что, Амадей, новая ведьма?
— Да, — сказал черт. — Очень талантливая. Вера взяла ее в ученицы.
Он нежно коснулся щеки Веры губами. Та кивнула.
Золоченая Охотница смешалась. Если у нее и были какие-то вопросы, она не стала их задавать, а посмотрела на Веру и отвесила легкий полупоклон.
Ева внимательно изучала собравшихся. На первый взгляд все казались людьми. Пожалуй, только Амадей мог похвастаться особенной внешностью. Ну и, конечно, Варфоломей с его рогами и хвостом. Остальные, хоть и разодетые в яркие костюмы, выглядели… обычными.
— Добро пожаловать. Не обращайте внимания на ведьм. Они тяжело принимают новичков.
Ева повернулась. Рядом с ней стоял Гарри Поттер. Точнее, актер, который его сыграл. И обращался к ней на чистейшем русском языке.
Дэниел Рэдклифф протянул Варфоломею руку:
— Эффектный костюм. Давно ли из Ада?
Варфоломей руку пожал.
— Не очень.
— А я уже триста лет на Земле. Хорошее место.
У Евы голова пошла кругом. Гарри Поттер триста лет на Земле! Кому рассказать, не поверят.
К ним присоединилась фея. На ней было платье насыщенного зеленого цвета с кринолином, а за спиной трепетали золотые крылышки. Голову венчал остроконечный колпак, а в руках светилась волшебная палочка, из которой временами сыпалась золотая пыль.
— Привет. Я Аманда. Ведьма, — протараторила она высоким противным голоском. — Ева, если ты ведьма, то почему оделась ведьмой? Отличный костюм, Варфоломей. А вот кем ты принарядился, Эрнест, я понять не могу.
— Ты не смотрела Гарри Поттера?! — взвился Дэниел Рэдклифф.
— Нет. А кто это?
Фея рассмеялась, покружилась на месте и отошла.
— Нет, ну вы-то хоть знаете, кто такие Гарри и Дэниел Рэдклифф? — с надеждой спросил тот, кого фея назвала «Эрнест».
Ева кивнула.
— Конечно.
— Эти древние совсем не следят за тем, что в мире происходит! — в сердцах сказал Эрнест и даже топнул ногой. — Три ведьмы и два водных духа меня сегодня спрашивали, кто я. Пойду поменяю костюм.
И Гарри Поттер удалился шаркающей походкой, ссутулив плечи.
— Кто это был? — одними губами спросила Ева.
— Демон-пересмешник, — ответил Варфоломей. — Правда, я таких никогда не видел. В Аду о них только легенды ходят. Есть у нас такая сказка, называется «Убить пересмешника».
— У нас тоже есть такая книга, — поделилась Ева.
— Да, я знаю. Поэтому и рассказываю. Название одинаковое, но содержание совершенно разное. Там черти пытаются выследить демона-пересмешника, но у них ничего не получается, потому что он меняет обличье… Ну, в общем, это грустная сказка.
— Варфоломейчик, а как ты понял, что он не человек? — полюбопытствовала Ева.
— Так он особенно не прятался. Хотел, чтобы каждому было видно, что он в костюме, — удивился черт. — Просто приглядись повнимательнее.
Ева принялась приглядываться к толпе. От усилий даже начала побаливать голова.
— Варфоломей, они все выглядят людьми, — сказала наконец она. — Кроме тех, в углу. С ними все понятно.
Черт задумчиво потер лоб:
— Да. У тебя, наверное, это займет чуть больше времени. Нужна практика. Не каждый человек человечен, внешность очень обманчива. Но у некоторых просто первоклассные маски.
Гости прибывали и прибывали, что при закрытых наглухо дверях и окнах выглядело крайне удивительно.
Черт наклонился к Еве и прошептал:
— Не давай внешней шелухе сбить тебя с толку. Если тебе это поможет, просто знай: здесь нет обычных людей.
Ева кивнула.
— Закрой глаза, — сказал Варфоломей.
Ева послушалась.
— А теперь смотри!
Ева открыла глаза и… увидела мужчину в костюме черного кота. Варфоломей проследил за ее взглядом и сказал:
— Ладно, это обычный человек.
— А говоришь — нету, — передразнила Ева.
Они ходили по залу, потягивали шампанское. В целом это была обычная светская тусовка. Все вокруг, похоже, друг друга знали. Нечисть мило общалась, а до Евы долетали обрывки разговоров. От деятельного созерцания гостей Еву оторвал знакомый голос:
— Ева?
— З-здравствуйте, Надежда Георгиевна.
Ева не поверила своим глазам: рядом стояла ее первая учительница. Она была в розовой блузке с пышным бантом на шее и юбке из тонкой шерсти с рисунком «гусиная лапка». С той поры, как Ева видела ее в последний раз, Надежда Георгиевна совершенно не изменилась. Как будто только закончила вести урок и вышла из класса на перемену.
— Все у тебя хорошо? — спросила Надежда Георгиевна. — Работаешь?
— Да. Иллюстрирую и в театре…
— Замечательно!
Учительница улыбнулась той самой холодной улыбкой, о которой Ева вспоминала иногда с легким ужасом. Надежда Георгиевна кивнула Варфоломею и застучала каблучками.
— Так и знала, что она ведьма! Варфоломей, моя первая учительница — ведьма. Надо же!
— А говоришь, тебя не учили колдовству, — укорил Еву черт.
— Нет… самое волшебное, что мы с ней проходили, — это дроби. Знаешь, как мы ее боялись? Зайдет и смотрит на нас, как удав на кроликов… А потом ка-ак скажет… «Достаем двойные листочки…» Даже хулиганы не выдерживали. Поверить не могу. Представляешь, ведьма! Настоящая! — возмущалась Ева.
— Главное, хорошо учила или не очень?
Черт, как всегда, зрил в корень.
Ева задумалась.
— Она была требовательная. Вредная. Не смотри на меня так. Серьезно. Очень вредная, но учила действительно хорошо. Знаешь, она не верила в существование дислексии. У нее все начинали читать. А правда, в этом есть что-то магическое.
— Вот видишь, — улыбнулся черт.
— Я просто не понимаю, зачем ведьме работать в школе.
Варфоломей только пожал плечами:
— А почему бы и нет? Надо же где-то работать.
Демоны, ведьмы, водяные духи и прочая нечистая сила произвели на Еву крайне приятное впечатление. За столом с закусками царило особенно радостное оживление.
Толпа разделила их с Варфоломеем. Ева заметила, как сразу две ведьмы захватили внимание ее черта. Кольнула невольная ревность. Да и наряды на ведьмах мало что закрывали. Скорее наоборот, это был такой тип одежды, которая выгодно открывает все, ранее недоступное взгляду.
Ева немедленно прониклась ко всем ведьмам неприязнью. Так, на всякий случай.
Потом явился демон, черный как смоль, но в белом напудренном парике, и объявил танцы.
Нечисть танцевала вальсы. Вера и Амадей с радостным задором открыли польку. В движениях царила величественная элегантность. Ева почувствовала себя словно на настоящем балу. К сожалению, она не могла похвастаться знанием танцев эпохи барокко, поэтому приходилось просто наблюдать.
Стало душно. Пробравшись к столику с напитками, Ева с наслаждением выпила стакан воды. Лица и маски, маски и лица закружились вокруг. Она потеряла Варфоломея из виду и старалась рассмотреть его в толпе. Лица, маски, маски, лица…
Мимо пронеслись три тени, словно тонкие струйки дыма. Громко топая, прошел человек-полукозел с серебристыми рогами. Некоторые гости Амадея даже близко не напоминали людей. Над Евой, обдав ее волной нагретого воздуха, пронеслась птица с женской головой. Похоже, она была довольно сильно пьяна, и ее заносило на поворотах.
Музыканты снова заиграли вальс. Еву втянули в круг танцующих и закружили. Партнер уверенно вел ее по залу, вырваться удалось только после того, как стихла последняя нота. Темноволосый мужчина в богато расшитом золотом камзоле и синих джинсах вежливым кивком поблагодарил Еву за танец, после чего в буквальном смысле приподнял свое лицо, оказавшееся маской, под которой не было ничего. Ничто улыбнулось Еве. Это было слишком. Ева бросилась бежать, выскочила в сад и с наслаждением глотнула прохладный вечерний воздух.
Стянув ведьмовскую шляпу, она пошла, обмахиваясь ей, как веером, но вскоре остановилась, не решаясь продолжить путь. Впереди стояла стена молочно-белого тумана. Туман легко качнулся к ней, но словно боялся пересекать некоторую незримую границу. Ева вспомнила Венецию и мудро рассудила: нечего шататься в чертовом саду. Надо вернуться в дом, к Варфоломею, Вере и Амадею. Но… можно же задержаться на пару секундочек, чтобы подышать и проветрить мысли?
— Стой на месте, — строго сказала Ева.
Ей показалось, что туман не просто услышал, но и понял.
— Откуда ты вообще взялся? Ты очень, очень странное погодное явление.
Ева тихо засмеялась. Ну не безумие ли, пытаться поговорить с туманом? Она вытянула руку, хотела дотронуться и проверить, насколько он плотный. Ладонь уже ощутила легкую прохладу…
— Ева, все нормально? — спросила Вера, которая неслышно подошла и остановилась в двух шагах.
В этот вечер все подкрадывались и заставали Еву врасплох.
— Да. Порядок.
Вера поправила корону.
— Понимаю, это все трудно, — мягко сказала она. — Особенно сейчас, когда люди ни во что не верят. Вдруг погрузиться в мир, отличающийся от привычного. Но ты хорошо держишься.
— Спасибо.
— Прогуляемся? — предложила Вера. — А то я немного устала от шума и суеты.
Не торопясь, женщины пошли вдоль туманной стены.
— Понимаешь, Ева, черти — существа особенные…
Ева понимала. Она кивнула и приготовилась к тому, что за этим последует какой-то подвох.
А Вера, видно, была настроена пофилософствовать.
— Их бывает очень тяжело любить.
— Почему? — из вежливости спросила Ева.
— Ты когда-нибудь обращала внимание на то, как рисуют символ любви? Маленькое сердечко, проткнутое стрелой. Потому что любовь — эта тяжелая рана. И она болит. Постоянно.
И что на это сказать? Ева не чувствовала ничего подобного к Варфоломею. Наоборот, с ним ее сердце наполнялось теплом. Никакого холода стальной боли, о которой говорила Вера.
— Мучительно. Вечно. И ты ходишь с этой стрелой в сердце. И не можешь ее вытащить, иначе истечешь кровью и просто погибнешь от одиночества. Ждешь, может, растворится. Но нет… этого не происходит.
Вера собиралась еще что-то сказать, но, некрасиво ойкнув, исчезла в тумане. Как будто ее кто-то затащил.
— Вера? — крикнула Ева и, повинуясь естественному порыву, подалась вперед.
Внезапно из туманной стены высунулись руки и схватили ее. Оказавшись в молочной пелене, Ева словно ослепла. Она пнула наугад и попала. Раздалось сдавленное шипение, а потом из белого мир стал темным и дышать стало трудно — ей на голову надели мешок.
— Еще одна есть, — раздался голос.
— Что ты наделал? — прошипел другой голос.
— Вяжи давай! Я импровизировал.
Еву и Веру похитили самым дерзким образом. Под надежным покровом тумана двух ведьм вынесли с чертова участка и увезли в неизвестном направлении.
