Глава 12

МЫ ДОБИРАЕМСЯ ДО ПЛЯЖА почти в одиннадцать. Водостойкая тушь склеивает ресницы, добавляя им тяжести. Больше всего я переживаю о том, что все лучшие места уже заняты, но Фрэнки уверяет: с этим проблем не будет, ведь мы пойдем на дикий пляж, подальше от всяких «стариков».

Эта часть побережья поразительно отличается от того, к чему я привыкла: сплошь песок, никаких продавцов хот-догов, спасателей или отдыхающих. На воде не видно даже буйков.

Впрочем, есть тут и кое-что подозрительное, совершенно точно отсутствующее на цивилизованном пляже: знак «Купание запрещено».

– Вот видишь, – говорит Фрэнки, – тут никого нет. Ни орущих детей, ни шумных семеек.

– Ни очевидцев.

– Анна, не будь ребенком.

– Фрэнки, знак «Купание запрещено» не ставят просто так. Может, тут острые камни под водой? Акулы? Подводное течение?

– Знак поставили, потому что это не общественный пляж, тут нет спасателей, – отвечает подруга и нагибается, чтобы достать покрывало. – Анна, вода везде одинаковая. Если бы здесь водились акулы, они заплывали бы и на пляж рядом с домом тоже. Им-то уж точно плевать на предупреждающие знаки.

– Как ты вообще узнала об этом месте? – Я бросаю сумку и твердо решаю больше не говорить про акул.

– Брат рассказал, – отвечает Фрэнки. – Он сюда иногда ходил.

– На пляже всегда много людей, – рассказывал Мэтт за пару дней до отъезда. Мы сидели в гостиной и делали вид, будто смотрим фильм. Фрэнки дремала в соседнем кресле. – Но у меня есть любимое место. Туда никто не заглядывает, и я могу почитать или подумать в тишине. Берег океана отлично подходит, чтобы избавиться от лишних мыслей.

– Или посмотреть на красивых девушек, – добавила я.

– Да уж. – Мэтт рассмеялся. – Но только не в той части пляжа. Там разве что серферы иногда появляются. Даже спасателей нет. Только океан и скалы. Однажды я просидел там три часа, слушая шум волн и размышляя, какие тайны скрываются под водой.

И вот теперь я смотрю на воду, и в голову лезут похожие мысли. Я изо всех сил стараюсь не думать, что, возможно, стою там же, где и Мэтт когда-то, вглядываюсь в ту же голубую даль, задаюсь теми же вечными вопросами, на которые не знаю ответов.

Я зарываюсь пальцами в песок и жду, пока Фрэнки что-нибудь скажет.

– Помоги с покрывалом, – просит она и передает мне уголок ткани, а потом устраивается на своей половине.

– Готово, в лучшем виде, – заявляю я, пытаясь отогнать воспоминания о том вечере, когда Мэтт сидел рядом на диване и рассказывал о Калифорнии. – И что теперь? Будем лежать тут целый день в ожидании чуда?

Фрэнки возится и наконец принимает самую соблазнительную, по ее мнению, позу: втягивает живот, приоткрывает накрашенные блеском губы, выпячивает грудь и слегка сгибает ноги.

– Скоро все сама увидишь.

– То есть ты и правда собираешься просто лежать?

– Анна, для того и придумали пляж.

– Может, лучше поплаваем?

– Шутишь, что ли? Мы же только что волосы уложили!

Раньше она обожала купаться. Фрэнки и Мэтт часто писали на обороте открыток о том, как они играли во фрисби с новыми друзьями, плавали целыми днями, ловили волны или просто лежали на воде. Рассказывали, как забавно сморщивается кожа от влаги и как щиплет от соли глаза.

– Фрэнк, да пошли иску…

– О боже, Анна. Красавчики на десять часов!

– Что? – Я поворачиваюсь в направлении ее взгляда (скорее уж на два часа, но кого это вообще волнует).

– Не смотри! – Фрэнки хлопает меня по ноге. – Веди себя естественно. Они скоро подойдут.

Я ложусь рядом и пытаюсь разобраться, что в ее понимании означает естественность. В конце концов я просто принимаю почти такую же позу, только потуже завязываю парео и складываю руки на груди. Если бы, кроме приближающихся быстрым шагом парней, на пляже были еще люди, они непременно решили бы, что я холодная и неприступная. Ну или просто злюсь на что-то.

– Ой, Анна, – чересчур томно выдыхает Фрэнки, как только парни подходят достаточно близко. – Мне та-а-ак жарко. Дай воды.

Она так шутит, что ли?

Но подруга выглядит нетерпеливой и раздраженно сверлит меня выразительным взглядом.

Нет, не шутит.

Я сажусь и достаю из сумки воду. Парни замирают буквально в нескольких метрах от нас и с открытыми ртами пялятся на то, как Фрэнки, мягко говоря, вульгарно присасывается к горлышку бутылки.

– Привет, – говорит один из них, коротко кивая. – Как дела?

Фрэнки в ответ только пожимает плечами и жестом предлагает парням располагаться на свободном месте поблизости.

Те обмениваются взглядами: точь-в-точь как голодные львы, которых пригласили в стадо зебр на обед, и чуть ли не подбегают к нашему покрывалу. Они представляются Уорреном и Тоддом (или Родом? Я мгновенно забываю имя второго парня). За тридцать секунд разговора мне становится понятно, чего они хотят от жизни.

Пить пиво. Знакомиться с девочками. Загорать.

И так по кругу.

С разрешения Фрэнки они раскладывают покрывало по соседству, устраиваясь, к счастью, с ее стороны. Тот, что поболтливее (Род, Тодд или как там его), кажется, вообще не может поддержать серьезный разговор и каждую минуту перескакивает с темы на тему. Выясняется, что он учится на первом курсе факультета морской биологии Калифорнийского университета в Беркли, а также искренне считает, что подружке из соседнего общежития незачем знать о его летних интрижках (сообщив об этом, Род-Тодд игриво подмигивает).

Парни и правда думают, будто девушки ведутся на подобную болтовню?

Фрэнки хихикает. Что ж, возможно, некоторые и ведутся.

Второй парень, Уоррен, вероятно, такой же шумный, но я притворяюсь спящей и не даю ему шанса проявить себя. Между тем, Фрэнки и Род-Тодд заливисто хохочут и обмениваются номерами телефонов.

– Ладно, дружище, – говорит вдруг Уоррен, до этого минут пятнадцать любовавшийся красотами океана, – я пошел. Увидимся.

Он встает, загораживая солнце, и я открываю глаза. Фрэнки коротко целует Рода-Тодда в губы (это не слишком похоже на настоящий поцелуй, но явно выходит за рамки приятельских отношений). Я могу представить себе подобное поведение в компании учеников по обмену, но с незнакомцем? Да еще таким недалеким! Нет, это выше моих сил.

– Фрэнк, кажется, твои родители идут.

– Намек понял, – тут же говорит Род-Тодд. – Позвони мне, красотка.

«Позвони мне, красотка»?! И за что мне такое наказание? А вот кое-кого, похоже, дешевые трюки не оставляют равнодушной.

Парни уходят, и Фрэнки внимательно оглядывает берег, очевидно, высматривая дядю Реда и тетю Джейн.

– Где они? – спрашивает она. – Анна, я никого не вижу.

– Наверное, показалось. Может, пойдем уже купаться?

Мне жарко и скучно, да и настроение стремительно портится.

– Итак, Анна, двоих вычеркиваем. Я смотрю, ты проигнорировала Уоррена.

– Фрэнк, да у него вся спина в прыщах.

И я еще молчу о том, что собеседник из этого Уоррена такой же интересный, как из засохшей водоросли.

– Ладно, – смеется Фрэнки. – Но я все равно буду считать это за двойное свидание. Эти двое плюс те, около кафе-мороженого, которых мы встретили вчера… Итого, четверо из двадцати.

– Вчерашние не считаются, – говорю я.

– Поверь мне, если бы не родители, все бы получилось. – Она достает из сумки камеру и снимает мое лицо крупным планом. – Итак, мисс Райли, считаете ли вы испытуемых A и B подходящими участниками для эксперимента «Двадцать свиданий» на основании правил, установленных в положении о лучших летних каникулах на свете?

Я хмурюсь, тут же принимая серьезный вид.

– Тщательно рассмотрев исходные данные, предлагаю достойный компромисс. Вчерашние испытуемые, встреченные у кафе-мороженого и заявившие исключительно об унылых платонических намерениях, считаются за одного участника эксперимента.

Фрэнки соглашается, показывает в камеру три пальца, а затем направляет объектив на себя.

– Троих вычеркиваем. Остается семнадцать. Для одного дня неплохо.

Я закатываю глаза, развязываю парео и поворачиваюсь к океану. У меня нет никакого желания общаться с парнями, которые пренебрегают правилами личной гигиены, не умеют поддержать разговор и обладают исключительно низким уровнем интеллекта. Если оставшиеся семнадцать свиданий будут проходить в том же ключе, я готова отказаться от нашего плана прямо сейчас.

– Пожалуйста, пойдем купаться, – прошу я.

– Ну ладно. – Фрэнки прячет камеру в сумку и вместе со мной заходит в океан, хихикая и брызгаясь.

Что ж, здесь и правда нет акул. Мы останавливаемся, как только вода доходит по плечи, и прыгаем по волнам обратно до берега. Соль щиплет глаза, стягивает кожу. Все именно так, как писал в открытках Мэтт.

Мы плаваем два часа, не пропуская ни одной волны.

– Может, пообедаем? – наконец предлагает Фрэнки. – Умираю от голода.

Мы убираем покрывало, подхватываем сумки и идем в сторону закусочных неподалеку от дома. Там продают хот-доги и картошку фри. Едва мы заканчиваем обедать, как на скамейку за столиком, прямо рядом со мной, усаживается престарелый Казанова, который нам обеим годится в отцы.

– Девочки, могу я угостить вас молочным коктейлем? Или хотите еще картошки?

Я чувствую на плече его дыхание, отдающее прокисшим молоком.

– Конечно, – тут же соглашается Фрэнки, – я буду шоколадный коктейль.

Мужчина улыбается:

– А ты, милашка?

– Спасибо, не хочу, – отвечаю я и пинаю Фрэнки под столом.

Одна мысль о том, что этот молодящийся педофил останется за нашим столиком еще хоть на минуту, приводит меня в ужас.

– Ну конечно, хочешь. Я возьму тебе вишневый, ладно?

Фрэнки отвечает за меня:

– Вишневый – ее любимый.

Мужчина подмигивает нам и встает в очередь за коктейлями.

– Фрэнки, быстро собирай вещи и пошли отсюда, – говорю я.

– Нет уж, мне впервые за этот год весело.

– Но он старый!

– А как же бесплатные коктейли?

Просто потрясающая логика.

– И что он потребует взамен? – спрашиваю я.

– Да успокойся уже, мамочка.

Мне не удается убедить Фрэнки сбежать, и престарелый Казанова возвращается. Он передает подруге коктейль, касаясь пальцами ее руки, неприлично долго пялится на ее грудь и только потом возвращается на место рядом со мной.

Я снова чувствую кожей его кислое дыхание. Нас спасает женщина средних лет в ярко-розовом платье на бретелях.

– Гарольд, что ты, черт возьми, творишь? – подойдя к столику, вопрошает она хриплым голосом, бросает недокуренную сигарету на песок и тушит подошвой шлепанца. Обвисшая загорелая кожа на ее руках возмущенно колышется. – Марша уже ждет нас в машине.

– Иду, дорогая. – Повернувшись к нам, престарелый Казанова демонстративно закатывает глаза и неуклюже выбирается из-за стола. – Наслаждайтесь коктейлями, вишенки… то есть девочки.

После этого супруга хватает мистера Гарольда за руку и, непрерывно ругаясь, ведет к машине.

– Мы это пить не будем. – Я успеваю забрать у подруги коктейль до того, как она делает первый глоток, и выбрасываю оба стакана в мусорный бак.

Фрэнки смеется:

– Как скажешь, старший братик.

Я представляю реакцию ее настоящего старшего брата на подобную сцену и едва сдерживаю смех.

– Ну что, каким номером в нашем списке будет этот старый педофил? – уточняет Фрэнки. – Четвертым или пятым?

– Он не считается, – отвечаю я. – Мы договаривались на двадцать свиданий с парнями, а не с похотливыми старикашками.

– Вот тебе и идея для следующих летних каникул, – тут же предлагает Фрэнки и призывно двигает бровями.

После этого она подмигивает и идет к стойке, чтобы заказать еще два коктейля, в которых точно не окажется каких-нибудь запрещенных веществ.

Ни одно из сегодняшних происшествий, конечно же, не входит в видеоотчет о первом дне на пляже, который мы показываем за ужином дяде Реду и тете Джейн.

– Мы отлично провели время! – говорит Фрэнки, демонстрируя родителям тщательно подобранные кадры классического летнего отдыха. После обеда мы специально отправились на общественный пляж и немного поснимали там. – Мы круто поплавали, хоть людей и было многовато.

Дядя Ред наивно радуется тому, что дочь и ее лучшая подруга отлично повеселились в свой первый день в Занзибар-Бэй, и ставит перед нами тарелки с китайской едой. Этот ужин, приготовленный тетей Джейн, в отличие от вчерашнего, проходит в спокойной обстановке семейного счастья.

– Как здорово, что мы решили не уезжать, – говорит дядя Ред. Он выглядит таким счастливым.