Глава 21

Во время битвы за Килморду от запаха вольгар было не продохнуть. В Каарне ветер приносил его постепенно – все усиливающийся дух гниения и смерти. Тирас, благодаря звериному чутью, уловил его первым, но на следующее утро оказался далеко не единственным, кто принюхивался к бризу и тут же морщился. Кель посоветовал Арену собрать всех горожан в крепости.

– Взгляните на холмы, капитан, – пробормотал Джерик.

Но Келю даже не было нужды поворачивать голову. Он знал, что листья дрожат на ветвях, выводя предсмертную песню.

Крестьяне оставили поля и начали выращивать лозы, которым предстояло колючим шатром протянуться от замковых стен до парапетов. Затея была в том, чтобы переплести их крест-накрест наподобие шипастой сети, которая задержит и исцарапает всех, кто в нее попадется.

– Откуда нам знать, что вольгары попробуют через нее прорваться? – с тревогой спросил король Арен, пока протягивал над внутренним двором очередной зеленый побег.

– Мы будем стоять прямо под ней, – ответил Кель мрачно. – А птицелюди ничего так не хотят, как обглодать наши кости.

– Они просто не смогут удержаться, – согласился Джерик.

– Если они не смогут взлететь, удача перейдет на нашу сторону, – заверил Арена Тирас. Тот встретил джеруанского короля с удивлением и надеждой – но узнав, что за Тирасом не следует многотысячная армия, снова погрузился в уныние.

Когда сети были натянуты, люди Келя заколотили окна в замке, чтобы вольгары не смогли разбить стекла и пробраться внутрь. Дети в сопровождении нескольких женщин, а также капитан Лортимер с небольшой командой, которой хватило бы для управления кораблем, остались в тронном зале. Там же заготовили провиант и вещи, необходимые на случай быстрого отступления. При нападении вольгар двери должны были забаррикадировать. Джеда создал туннели, которые начинались в лесу и вели под землей в замковые погреба и кладовые. Если королевская гвардия и едва оперившаяся армия Каарна потерпят поражение, королева Сирша должна будет вывести всех в лес, минуя двор и ворота. В бухте Дендар по-прежнему ждал корабль. Некоторые из детей Каарна спасутся. Это было наибольшее, что мог обещать им Кель.

Всех, кто хотел сражаться, – и мужчин, и женщин – вооружили длинными пиками, копьями, палками и мечами, после чего собрали под лозами в такое же построение, каким отряд Келя оборонялся на Яндарианской равнине. Он бы предпочел отослать всех женщин и спрятать их вместе с детьми и стариками в бесчисленных комнатах замка, но те отказались с яростью львиц. Среди них была и королева Сирша.

Снизу оборону обеспечивали копья и лозы; сверху их прикрывали сотня лучников на крепостных стенах и горстка Одаренных в башнях. У них не было ни кипящего масла, ни катапульт, но Кель возлагал большие надежды на магию каарнцев. Именно Одаренные в свое время переломили ход сражения в Джеру.

– Айзек может поджечь что угодно, – объяснил Кель маленькой служанке, которая умела призывать воду. – Но это весьма опасный дар. Мы же не хотим, чтобы замок загорелся посреди сражения? Не своди с него глаз и, если что, не дай пламени распространиться.

– Но я не смогу добыть воду из камня, капитан, – прошептала Тесса, обводя взглядом стены башни.

– В воздухе тоже есть вода. Попробуй призвать ее с небес.

Тесса нехотя кивнула, но Кель видел, что она до смерти напугана. И не мог ее успокоить. У девчонки и вправду были все основания для страха, но если она будет бояться за свою жизнь, то сумеет подчинить дар. В этом Кель не сомневался.

Рядом он поставил Дева – мальчишку, который умел вызывать ураганный ветер, и Бума, чей громовой голос должен был сбивать вольгар еще на подлете. Морской Перевертыш, вооруженный пикой, собирался сражаться вместе с соплеменниками, но Кель незаметно отвел его в сторону и дал особое поручение. Если Каарн падет, ему придется выбраться через туннели и доплыть по морю до самого Джеру. Кто-то обречен стать гонцом, приносящим дурные вести.

Наконец сети были готовы, и солнце начало опускаться за кромку леса. Переполненные ужасом каарнцы спали и ели урывками, не сводя глаз с востока, откуда королева предсказала появление вольгар. Саша поминутно проверяла, все ли нужды удовлетворены, а случайности предусмотрены, без устали кружила по двору и успокаивала взволнованных сограждан. Арен следовал за ней, воодушевляя людей: он говорил, что полностью доверяет плану Келя и убежден в силе Каарна. Падриг плелся за ним с выражением человека, на чью долю выпало чересчур много испытаний.

Тирас передал командование Келю, в кои-то веки приняв роль не короля, а младшего брата, – однако глаза его не упускали ни одной мелочи, а руки не замирали ни на секунду. Когда заостренные палки, копья и клинки были аккуратными штабелями сложены во всех уголках двора, Тирас взмыл в небо и принялся кружить над долиной. Если кто и мог первым заметить приближение вольгар, так это он.

Через два дня бесплодного ожидания нервы каарнцев едва не звенели от напряжения. Людей все вернее охватывала надежда, что битвы не будет, что королева просто ошиблась. Даже трупный запах, казалось, ослаб, хотя Кель понимал, что дело в переменившемся ветре.

Когда на закате третьего дня Тирас спикировал во двор и преобразился в человека, глаза его были расширены, а кожа покрыта испариной. На горизонте показался огромный рой вольгар. Тирас мгновенно оделся, взял свой меч и без единого слова скорби или сожаления укрылся под колючим балдахином вместе с каарнцами.

Лучники скорчились на валу, стараясь стать как можно незаметнее: им предстояло вступить в бой, лишь когда вольгары начнут прорываться сквозь лозы. Одаренным в башне было велено ждать второй волны нападающих. Обычно вольгары ныряли, хватали жертву и снова взмывали в небеса. Кель надеялся, что на этот раз каждое их пике окончится смертью. Он не сомневался, что все его приказы будут в точности исполнены, а потому решился ненадолго покинуть строй и взобраться на сторожевую вышку.

Саша ждала его у подножия винтовой лестницы.

На секунду они остались одни, в сизых тенях каменного алькова. Саша смотрела, как он преодолевает последние ступени и подходит так близко, что тепло ее тела и биение ее жизни отражаются в его дыхании, в его теле. Кель не коснулся ее – лишь позволил себе на мгновение замереть, наслаждаясь картиной и воскрешенными воспоминаниями. Он не мог ее поцеловать, не мог взять за руку, и хотя ее глаза продолжали молить о ласке, он больше не имел права поддаться этим просьбам. Кель замер в нескольких сантиметрах от Сашиного лица – довольно, чтобы почувствовать жар ее быстрых выдохов и надежду, пропитывавшую каждое слово.

– Мы не умрем сегодня, – сказала она твердо. – Каарн не падет.

В ее голосе звучало столько веры, что Келю оставалось лишь вобрать ее всей душой и сердцем – и тоже поверить.

– Обещаешь? – прошептал он.

– Обещаю, – ответила она.

Кель оставил Сашу и направился во двор, молясь, чтобы Творец исполнил ее обещание.

Детей собрали в тронном зале, двери забаррикадировали, и бойцы Каарна заняли свои позиции с оружием в руках, неотрывно вглядываясь в зеленый сумрак над головой.

Шум приближения вольгар был одним из звуков, которые Кель не хотел вспоминать и не смог бы забыть. Они визжали и каркали, когти щелкали, крылья били по воздуху. Когда отдаленные вопли слились в голодный рев, людей охватила дрожь. Затем первые вольгары столкнулись с лозами, и дрожь сменилась криками. Кель заорал, чтобы все опустились на колени и вскинули оружие, и люди мгновенно подчинились, доверив шипастому шатру сдерживать атаку птицелюдей.

С вала хлынул дождь стрел; они со свистом рассекали воздух и впивались в кишащий рой тварей, которые больше не визжали, а выли от боли и ярости. Один вольгар частично прорвал сетку, за ним последовал другой, и вскоре над нижним двором барахтались уже два десятка птицелюдей. Крылья и когти крепко запутались в лозах, клювы бессильно клацали по воздуху.

– Копья! – скомандовал Кель, и гвардейцы вскочили на ноги, метя в извивающуюся орду.

Некоторые пики промахнулись, но большинство попали в цель. Шатер тяжело прогнулся, когда за первой волной вольгар последовала вторая, а за ней третья. Живые твари протискивались мимо мертвых: запахи горячей плоти и крови неодолимо влекли их все глубже в раскачивающийся силок. Разбухшую сеть утыкали копья и стрелы, зеленая кровь чудовищ струилась по лозам и капала на лица людям, но те даже не думали отступать, все так же беспрекословно выполняя приказы Келя.

Затем шатер треснул в нескольких местах, и вольгары начали сыпаться в нижний двор.

– Стро-ой! – взревел Кель.

Люди тут же встали спинами друг к другу и принялись синхронно выбрасывать и подтягивать копья – удар за ударом, пока их слаженный ритм не превратился в настоящую пляску смерти. Живых вольгар насаживали на пики, как на вертелы; дохлых отшвыривали в сторону и выдергивали острия из еще теплых тел, чтобы снова пустить пики в ход. Шатер зиял несколькими прорехами, но продолжал исправно сдерживать врага. Вольгары падали на камни, разбиваясь в кровавую кашу или нанизываясь на копья, и людей постепенно начала охватывать уверенность в победе. Кель не считал убитых, не отвлекался, чтобы отпраздновать мимолетный успех, но в глубине его души и на задворках сознания тоже затеплилась призрачная надежда, что Каарн увидит еще один рассвет.

– Рой! – закричал Тирас, и все глаза обратились вверх.

Небо над дырами потемнело от сотен крыльев. У Келя упало сердце. Надежды рассыпались в прах едва ли не быстрее, чем приблизилась новая стая. Сеть не выдержит второй атаки подобной силы.

Бум взревел, и гром, вырвавшийся из его груди, пустил по воздуху такую могучую волну, что горожане попадали с ног, а птицелюди стали кувыркаться, точно тряпичные куклы. Пока каарнцы приходили в себя, к грому присоединился резкий свист и раскаты молний, и вопли вольгар потонули в завываниях шквального ветра. Не прошло и минуты, как крылья птицелюдей промокли под яростным ливнем.

Одаренные вступили в бой.

Кель приказал защитникам крепости занять позиции и поднять оружие. Взгляды людей напряженно шарили по небу. Драные края сетей реяли на ветру, ливень сменился густым туманом, но новой атаки так и не последовало.

На какую-то секунду кровавый дождь смешался со слезами счастья.

– Почините лозы, сожгите вольгар и готовьтесь к продолжению, – скомандовал Кель.

Люди ошеломленно ахнули – ни у кого не был сил на второй заход, – но послушно выдернули из туш стрелы, собрали копья и стащили в кучу мертвых вольгар. Сами каарнцы понесли лишь одну потерю: птицелюди сдернули со стены не успевшего увернуться лучника. У другого мужчины тянулся вдоль предплечья длинный порез, а неудачно брошенное копье пробило бедро женщины. Оба были Ткачами, которых Кель уже исцелял раньше. Он частично залечил руку мужчины, а вот глубокая рана на ноге ему не покорилась. Раненых передали повитухе, которая временно приняла обязанности полевой сестры. Приложив к пробитому бедру припарку, она заверила беднягу, что та поправится.

Ночь прошла в бессонном ожидании. Порой люди начинали дремать, но только чтобы сразу вскочить от страшных видений, в которых им снова приходилось отбиваться от крылатых чудищ. Колючий балдахин затенял звезды, даря одновременно ощущение безопасности и заточённости. В предосеннем воздухе веяло ужасом и надеждой.

Двор наполнял смрад опорожненных кишечников и паленых перьев, запах потной, липкой от страха кожи. Дождь Тессы намочил крылья тварей и заставил их отступить, но еще пропитал ночь влагой, растянув ее чуть ли не вдвое. Когда рассвет наконец коснулся людей розовыми пальцами, они уже были готовы кинуться в битву – просто чтобы избавиться от нестерпимого напряжения и неизвестности.

Солнце вскарабкалось над башнями, но вольгары так и не появились, и Кель рискнул воспользоваться ванной. Ему отчаянно хотелось вымыться, но еще больше – скрыться от исполненных веры взглядов, которыми провожали его каарнцы. Сбросив тунику, Кель отчистил кожу от вони птицелюдей и вездесущих ноток страха. Запах мыла и холодная вода успокаивали лучше, чем тишина.

Король зашел в умывальню, когда капитан одевался. На голове Арена по-прежнему была корона, словно он старался ни на минуту не забывать о возложенной на него ответственности. Кель это понимал. В час нужды царским регалиям не следовало пылиться на полке. По той же причине он не отстегивал от пояса меч и не вынимал из сапога нож. Их тяжелое гладкое прикосновение напоминало о долге, который не могло смыть никакое мыло.

– Сирша считает, что вольгары больше не попадутся в ловушку, – без предисловий начал Арен.

Сердце Келя пропустило удар. Он бы предпочел, чтобы Саша сама сообщила ему эту новость, но знал, почему она поступила иначе. Кель облачился в свежую тунику, заправил ее концы в штаны и затянул ремень. Мысли метались, как мотыльки вокруг лампы.

– Она говорит, что некоторые продолжат ломиться сквозь сеть, но большинство затаятся и выждут, – продолжил Арен. – Она настояла, чтобы я тебе сказал.

– Где они будут ждать? – спросил Кель.

Арен на мгновение прикрыл глаза, и плечи его обреченно поникли.

– На валу, – ответил он. – Там, где сейчас прячутся лучники.

– Большинство затаятся, – задумчиво повторил Кель.

Вольгары не обладали человеческим разумом, но делали выводы – и учились. Он уже это видел.

– Лишь раз мне хотелось услышать от нее что-то, дающее надежду, – вздохнул король. – Всего только раз.

– Возможность подготовиться и есть надежда, – возразил Кель. – И она нам ее дала.

Арен кивнул и развернулся, собираясь уходить.

– Она за дверью, – вдруг добавил он резко. – Скажи, что еще мы можем сделать. Мы сделаем.

После ухода короля в комнате повисла гнетущая тишина. Кель пытался раздумывать над новыми условиями задачи, но близость Саши не давала как следует сосредоточиться. В конце концов он вышел из умывальни. Королева стояла в коридоре с прямой спиной и пустым взглядом, готовая принести дурные вести и принять за них заслуженное наказание. Кель подумал о том, сколько раз ее карали за попытки помочь, и его охватила темная ярость.

– Расскажи, – мягко попросил он, становясь перед Сашей.

– Я их вижу, – проговорила она. – Как они кишат на валу, так что его самого не видно. Лучников утащили. Вольгары заняли их место и выжидают удобного случая.

– Значит, лучников оттуда надо убрать, – принялся размышлять Кель. – Отправим их в лес.

– Разве это просто не приманит вольгар в другое место?

– Нет, если под сетью по-прежнему будут биться три сотни сердец. Мы уже знаем, что лозы выдержат. Нужно лишь заставить вольгар через них прорываться.

– И как мы это сделаем?

– Пустим себе кровь.

Саша не побледнела, не отшатнулась – лишь смерила его ровным взглядом, обдумывая план.

– Мне нужен клинок, – решила она вслух.

– Тебе не нужен клинок.

– Сегодня он может мне не понадобиться, но с ним я буду чувствовать себя спокойнее. Пожалуйста, капитан, – прошептала она еле слышно, и Кель просто не сумел отказать обезоруживающей просьбе.

Достав из сапога нож, он ощутил на ладони его уютную, успокаивающую тяжесть и вложил в раскрытую Сашину ладонь. После чего сам загнул ей пальцы и показал, как правильно держать.

– Если тебе придется им воспользоваться, не мешкай. Не старайся напугать врага, бей сразу на поражение.

Саша кивнула, не сводя глаз с его руки на своих пальцах.

– Если тебе придется им воспользоваться, – мрачно добавил Кель, – это будет значить, что я тебя подвел.

Он убрал ладонь, и Саша тут же спрятала нож в сапог, в точности повторив его движение.

– Ты никогда меня не подводил, – ответила она, выпрямляясь. – И я тебя не подведу.

После исцеления Древесных Ткачей ближайшая к замку опушка изрядно поредела, и вокруг стен образовалось пустое кольцо земли. Одетые в зеленое стрелки разместились сразу за этим периметром, выглядывая приближение вольгар из-под нижних ветвей. Джерик и Арен присоединились к лучникам, Кель остался руководить обороной в замке, а Тирас должен был перемещаться между ними, по мере необходимости меняя облик и координируя действия двух лагерей.

– Если на валу не найдется никакой добычи и вольгары учуют снизу запах крови, они попробуют пробиться во двор, – терпеливо объяснял Кель испуганным каарнцам.

Возражений было мало, зато сомнений – в избытке. Новый план потребовал отрабатывать новые построения, согласовывать новые сигналы и опять погрузил горожан в горнило мучительного ожидания.

Наконец, на закате третьего дня, с небес послышался крик.

– Вольгары! – предупредил Тирас, пикируя во двор и на лету меняя облик.

Стрелки моментально стряхнули оцепенение, отступили под деревья и вскинули луки. Оставшиеся в крепости горожане подняли копья и крепче перехватили клинки, готовые в любую секунду пустить их в ход.

Как и предсказывала Саша, сперва на горизонте показался огромный визгливый рой, который заслонил все небо. Затем птицелюди описали несколько кругов над замком и начали рассаживаться на валу, внимательно всматриваясь в зеленый шатер и полускрытых за ним каарнцев. Оперенные ноги, крылья грифов и человеческие туловища – вольгары и сами по себе выглядели ночным кошмаром, но теперь, когда полностью скрыли стену над двором, вызывали парализующий ужас. Обычно они жили инстинктами, но сейчас демонстрировали поразительное самообладание – просто неподвижно сидели на валу, не сводя блестящих глаз с добычи под сетью.

– Кровь! – крикнул Кель, и единственное слово гулко прокатилось по вооруженной толпе.

Каарнцы дрожащими руками обнажили клинки, оцарапали себе ладони и принялись растирать кровь по коже. Вольгары мгновенно утратили спокойствие и принялись ерзать, хлопать крыльями и щелкать клювами. Искушение оказалось слишком сильно: стоило запаху крови коснуться ноздрей чудищ, как они поднялись с вала и лавиной обрушились вниз.

– Стрелы! – заорал Кель, и горожане зажали уши окровавленными ладонями, зная, что за этим последует.

– Стрелы! – пророкотал Бум.

Слово отразилось от каменных стен и за долю секунды долетело до лучников в лесу. Те незамедлительно подчинились.

Голодный визг превратился в ужасные вопли, когда вольгары, вместо того чтобы прорвать колючую сеть когтями, беспорядочно повалились на нее мешаниной тел. Из крыльев, лап, шей торчали дюжины дротиков. Отряд внизу тут же перестроился и начал методично истреблять противника.

– Копья!

– Коли!

– Кругом!

– В атаку!

Ударить, отступить, перегруппироваться. Ударить, отступить, перегруппироваться.

Вольгары один за другим нанизывались на пики, запутывались в лозах или задыхались под тяжестью мертвых собратьев. Из леса продолжали лететь стрелы, которые вынуждали птицелюдей сняться со стен, а затем добивали их в воздухе.

Увы, потери множились не только со стороны врага. Один из вольгар спикировал точно сквозь прореху в сети и всадил клюв в спину Морского Перевертыша, прежде чем повис распятым на десятке копий.

Кель дотащил раненого до бочки с пивом, бесцеремонно туда запихнул и заорал, чтобы тот преображался. Едва мужчина обернулся серебристой форелью, Кель выхватил ее руками и бросил на землю. Приземлился Перевертыш уже человеком – мокрым, голым, но совершенно здоровым. Он тут же выудил намокшую одежду и кинулся подбирать копье.

Каждый раз, стоило вольгарам прорвать сеть, внизу завязывалась стычка – вскинутые пики каарнцев против когтей и клювов разъяренных птицелюдей. К счастью, схватки все быстрее и чаще оканчивались победой горожан. Наконец шатер начал распухать и рваться, края прорех задрожали на ветру, точно такелаж корабля в предчувствии бури, и Кель отдал приказ покинуть двор.

– К воротам! – закричал он.

– К воротам! – повторил Бум.

Люди ринулись к выходу, стараясь не выходить из-под защиты стен, пока не сгрудились за спешно поднятой решеткой.

– Айзек, поджигай! – рявкнул Кель, как только убедился, что двор пуст.

Айзек принялся молотить воздух кулаками, из которых направо и налево вырывались сгустки пламени. Наконец в центр шатра ударила особенно мощная струя, и вся сеть вместе с запутавшимися в ней вольгарами вспыхнула, точно пергаментная.

Лучники услышали сигнал и приготовились обеспечивать прикрытие. Люди хлынули за ворота, и вольгары, которым удалось избежать искушения свежей кровью, принялись нырять со стен в надежде выхватить из толпы хоть какую-то добычу. Одна женщина была в шаге от смерти, но внезапно уменьшилась до размеров мышки и вильнула в сторону. Не успевший затормозить противник с размаху врезался в землю и тут же затих под ударами копий.

Некоторые вольгары пытались взлететь, но их крылья были охвачены огнем, и твари падали обратно на выложенный камнем двор. Наконец ветер обуздал пламя, дождь загасил последние его очаги, и горстка потрепанных чудовищ – все, что осталось от некогда непобедимой армии птицелюдей, – поспешила раствориться в закатном небе.