Анна

Из-за Эллы мне трудно удерживать равновесие, и меня шатает из стороны в сторону, я словно пьяница, бегущий за последним автобусом. За моей спиной мама со стоном поднимается на ноги. Она поранилась.

Я слышу стук ее туфель по полу – удобных туфель без каблука, подходящих к образу безвкусно одетой Анджелы. Мама перешла на бег.

Потолок парковки поддерживают серые бетонные колонны, люминесцентные лампы мерцают в грязных пластиковых плафонах, и от каждой колонны тянется по две тени. Эти тени сбивают меня с толку, и я сосредотачиваюсь на прямоугольнике дверного проема на пути к свободе, но этот прямоугольник все сужается, будто кто-то медленно наклоняет квадрат двери, переводя его в другую плоскость.

Ряды машин на парковке разделяют бетонные ограждения, которые я собиралась перепрыгнуть, но они куда выше, чем мне казалось, и шире – поэтому я перелезаю через первое ограждение. Джинсы у меня с прорезями на коленях, и я сдираю кожу о бетон, едва не уронив Эллу. Я так крепко прижимаю ее к груди, что малышка начинает вопить. Ее вой, как завывания воздушной тревоги, отражается от стен и, усиливаясь, эхом возвращается ко мне.

Я оглядываюсь, но маму не вижу. Где же она? Испуганно замедляю шаг. Может, отступилась? Но я что-то слышу, поворачиваю голову налево – мама бежит в сторону. Я не понимаю зачем, пока не осознаю, что так ей путь не преграждают ни бетонные заграждения, ни колонны, он длиннее, но его проще преодолеть. Она доберется до двери раньше меня. Если только…

Я мчусь еще быстрее. До двери – еще два заграждения, но у меня нет времени остановиться и перелезть через них. Я перехватываю Эллу, зажимаю ее под мышкой, отчего она вопит еще громче, но так мне проще двигаться. Вон первое заграждение. Когда я в последний раз участвовала в беге с препятствиями? Лет десять назад, на соревнованиях по легкой атлетике?

Три шага.

Два.

Я поднимаю правую ногу, отталкиваюсь левой и поджимаю ее под себя. Ступня задевает бетон, но я пролетаю над заграждением и бегу, бегу, бегу вперед.

Дверь скрежещет – металл по металлу. До пола – всего метр, из сумрака парковки наружу проникает теплый воздух, он стремится покинуть это мрачное место столь же сильно, как и я.

Последнее заграждение.

Три.

Два.

Один.

Но я совершаю рывок слишком рано.

Задеваю бетон, меня отбрасывает влево, и я лишь успеваю закрыть своим телом Эллу, когда меня швыряет на капот «мерседеса».

От силы удара у меня перехватывает дыхание.

– Не надо все усложнять, Анна.

От нехватки воздуха у меня кружится голова, в груди болит, живот сводит судорогой. Я поднимаю голову, по-прежнему лежа на капоте, – и вижу маму. Между мной и выходом.

Я сдаюсь.

Дверь парковки все еще закрывается. Металлический нижний край сейчас находится чуть ниже моей талии, выше колен, огни улицы манят меня. Еще есть время.

Но мама стоит прямо перед дверью.

И хотя ее рука дрожит и она клялась, что не умеет им пользоваться, – я не могу заставить себя не обращать внимания на блестящее черное дуло пистолета.