– Не понимаю… Как можно пить с удовольствием чай, имеющий такой резкий запах, как у веника, облитого кипятком? Тем более, вприкуску с гречишным мёдом – тёмно-коричневого, непривычного цвета и пахнущим чем-то не нашим… Да ещё из какой-то экзотической посуды! Раньше, насколько я помню, ты пил водку стаканами и запивал ею же. Что произошло? До чего ты допился? Или я неправ?

Именно так, медленно, с чувством, с толком, с расстановкой задавал эти вопросы давний друг, который приехал погостить по моему приглашению в Москву.

Мы с ним много лет трудились на металлургическом производстве. Тяжёлом, посменном. Направлены были после института, жили вместе в одной комнате в общежитии, делились радостями и неприятностями по работе, любили девушек, ходили на собрания и демонстрации, в кино и на встречи с поэтами и писателями.

А насчёт спиртного каждый из нас мог уверенно сказать: «Свою цистерну я выпил».

Очень сблизились, часто подшучивали друг над другом. Почти одновременно женились, позже разъехались по разным городам, но связи не теряли, переписывались, иногда семьями выезжали вместе отдыхать или приезжали в гости друг к другу. Мы были молоды. Время – начало шестидесятых. Помните?

А теперь сидели за столом, а на нём – всё, что напоминало старые добрые времена: картошечка, селёдочка, водочка, салат оливье…

За плечами годы, жёны, дети, рекомендации врачей. Говорили, вспоминали. Время позднее. Загрузились хорошо. И вдруг – на тебе, вопросы. И о чём? О моих самых любимых чае и мёде.

– Ему, видите ли, непонятно. Большевистская прямота и невысокая культура… Но мой уровень не позволяет реагировать грубо, поэтому вежливо поясняю. В порядке поставленных.

Чай. Зелёный. Мёд. Гречишный. Это история. Долгая. Слушай.

Она началась с конца семидесятых годов прошлого века… Старик, ты осознаёшь? Семидесятые годы. Прошлый век…

Я, как ты знаешь, после завода переехал в Москву, в проектный институт. Мне поручили заниматься проектированием и строительством одного из последних металлургических комбинатов «нашей советской эпохи» в республике Казахстан, где уже функционировали полигоны для запуска ракет на Байконуре и атомный в районе Семипалатинска.

– Разглашение государственных секретов карается в нашей стране очень строго. Я доложу куда следует…

– Правильно. Разберутся. И посадят тебя. Помалкивай.

Когда я прилетал из Москвы на площадку строительства комбината, поселялся в небольшой гостинице. Что такое отели пяти-четырёх-трёхзвёздочные, скажу честно, понятия мы не имели. Но мне всегда выделяли отдельный номер, как главному инженеру проекта.

– Однозвёздочный…

– Не издевайся. Железная кровать, стол, стул, тумбочка, висящая на проводе электрическая лампочка с аляповатым небольшим абажуром и туалет с душем. Молоденькие горничные с местным колоритом и аппетитная буфетчица… Ну скажи, что нужно ещё советскому командированному инженеру для счастья?

Да, чуть не забыл! На столе стоял телефон.

– Для прямой связи с Кремлём? Или со ждущими твоего приезда женщинами?

– Каким ты был, таким остался, – тихонько начал я.

Он положил руку мне на плечо, и мы вместе допели:

– Это здорово, что мы снова повстречались. Казак лихой. Орёл степной. Хорошо, что нарушил мой покой. Так на чём мы остановились?

– На потрясающем отеле.

– Точно. Ведь я тебе не зря всё перечислил. Именно потрясающий. От слова «трясти». Ты запомнил электрическую лампу на висящем проводе?

– А как же. Лампочка Ильича.

– Хоть это запомнил. Мало выпил. Так вот, когда производили вечером или ночью испытания в Семипалатинске, сильного землетрясения не ощущалось, но лампочка на проводе начинала качаться, а телефон как-то противно дребезжать, и становилось не по себе, но все понимали «откуда ветер дует».

А ветер направлялся в районы как в степные, так и в горные, где паслись бараны, овцы и вся живность аборигенов. Стало очевидным, что после взрывов дохли животные, начало болеть население. И заметили казахи поразительную закономерность: люди, которые пили настой из зелёного чая, оказались значительно устойчивее к радиации.

Поручили науке проверить. Проверили. На баранах. Одним давали настой из зелёного чая. Другим нет. Первые выжили. Вторые подохли.

– Я так понимаю, что ты был, к счастью, в первой группе?

– Не испытывай меня на прочность. Иначе получишь по своей лысине. А какая у тебя была шевелюра… Я продолжаю.

Зелёный чай стал очень популярным в Казахстане, так как там взрывали и испытывали… Взрывали и испытывали. И запускали.

Кстати, зелёным чаем отпаивали ликвидаторов последствий аварии в Чернобыле, помогая их организму справиться с облучением. Ты хоть что-нибудь понял из этой длинной лекции?

– Естественно. Но чтобы ещё лучше усвоить выстраданный материал – наливай. Нет, нет. Мне виски, пожалуйста. Со льдом… Продолжайте, сэр.

– А я услышал впервые о зелёном чае на пикнике, куда меня пригласили казахские коллеги отдохнуть, расслабиться на лоне великолепной природы, побывать в настоящей юрте, с круглыми коврами и национальными угощениями.

– Знаешь, это непросто, попав первый раз в обстановку, где нужно соблюдать национальные обычаи, делать всё так, как тебе приятно.

– Например.

– Представь себе. Сидит старый казах в тёплом халате (несмотря на жару!) и каким-то специальным ножом раскрывает череп барана.

– Ну, не твой же.

– Попорчу физиономию. Молчи и слушай. Раскрывает череп и преподносит для поедания (по статусу и уровню гостя) мозги, язык, глаза, уши… Тебе, судя по вопросам, которые ты задал, достались бы глаза, поскольку мозгами… не дорос. В конце, после бешбармака и мантов, чай в пиалах и разные сладости. Между прочим, перед трапезой тоже подаются чай и кумыс.

«Пей, сынок, – сказал старик. – В наших краях помогает здоровью».

А так как мы часто и подолгу находились на строительстве, коллеги рекомендовали прислушаться к гласу народа.

С тех пор я пристрастился к зелёному чаю. Листовому. Самый полезный. Без всяких примесей. Сначала он продавался в плитах, размером большой и толстой книги. Разбивал молотком и зубилом. А так как плиты изготавливали по-нашему, по-рабоче-крестьянскому, ничего не сортируя, из спрессованных вместе листьев, корней, веток разного размера и веса, то при ударах всё это хозяйство разлеталось во все стороны, тем самым вызывая протест домочадцев. Но во имя здоровья терпели. Позже стали торговать этим чаем в полиэтиленовых пакетах. Его мало кто брал. Даже продавщицы магазина «Чай», что на бывшей улице Кирова в Москве, продавали пакеты с лёгким пренебрежением.

На него набросились, когда осознали его преимущества и полезность.

– Дорогие друзья! Вы слушаете передачу «За что я люблю зелёный чай», которую ведёт доктор, но технических наук.

– Согласен. Цитирую по памяти: «Содержит сильные антиоксиданты, защищающие от рака. Снижает уровень холестерина в крови. Противостоит действию облучения. Активизирует мозг». Обрати внимание на последнюю позицию. Если не расслышал, повторю.

– Завтра же покупаю вагон с пачками зелёного чая.

– Тебе не надоела моя болтовня?

– Нет, нет, профессор, я еле успеваю конспектировать… Нужно закрепить рюмочкой.

Закрепили. И лекция продолжилась.

– Касательно гречишного мёда. Сведущим в медицине людям известны его качества. Они сводят на нет многие заболевания. Называю некоторые. Опять же по памяти. Болезни сердца и желудка. Кровоизлияния в мозг. Гипертония. Лучевая болезнь.

Пить нужно только вприкуску, не размешивая в чашке. Иначе теряются многие целебные и лечебные свойства мёда и получается просто подслащённая вода, если её температура превышает 40 градусов.

Для дилетантов этот мёд, как указывалось выше, непривычен цветом, запахом, вкусом. Тут я тебе ничем не могу помочь. Повышай свои кондиции.

– Послушай, а тебя не привлекут за незаконную рекламу?

– Что ты меня всё время посадить хочешь?

– Наоборот. Гляжу я на тебя и радуюсь. То ли от зелёного чая, то ли от гречишного мёда, то ли от всего вместе, но ты стал более разумным HOMO.

– Нехороший ты человек. И стукач к тому же… А экзотическая посуда – моя гордость, заварной чайник с национальным орнаментом – один из основных предметов казахского чайного сервиза, который подарил главный инженер комбината в мой юбилей. Там много предметов разного назначения. В нём мы завариваем зелёный чай и подаём на стол только для дорогих людей.

– Наконец я дождался похвалы. За нас надо выпить.

– С удовольствием. Кстати, ты сейчас пьёшь чай из примитивной чашки. Чай по-казахски пьют из пиал. А из пиалы ты сможешь выпить горячий чай?

– Как ты сказал, с большевистской прямотой чётко отвечаю: нет. Стакан – орудие пролетариата.

– Именно поэтому я и не поставил тебе пиалу, плебей. С утра придётся заняться твоим воспитанием и манерами. Смотрим на стол… Водка до дна. Как и в молодые незрелые годы, задание с честью выполнено… Остался виски. Но это не наш напиток. Вражий. И не самогон. Пошли спать.

Утром у обоих было тяжело с головой. Пришлось применить испытанный метод восстановления организма – зелёный чай с гречишным мёдом. Я приобрёл ещё одного союзника – любителя зелёного чая. Ибо этот потрясающий напиток исцеляет не только баранов, но и людей.